Сергей ЛЕСКОВ

07.12.2012

55 лет назад, 5 декабря 1957 года, был спущен на воду первый в мире атомный ледокол «Ленин». Этот корабль стал одним из символов СССР, и не случайно о «Ленине» рассказывалось в советских букварях наряду с полетом Гагарина, индустриализацией страны и покорением целины.

Атомный ледокольный флот оказался незаменимым в освоении Крайнего Севера, прокладке Севморпути. В 1989 году — под занавес советской эпохи, и это символично, пионер атомного флота был поставлен на вечную стоянку в Мурманске. Но это по-прежнему действующий корабль, и здесь несет вахту флотская команда. О покорении Севера, о русских первопроходцах и о человеческих ценностях размышляет капитан первого в мире атомного ледокола «Ленин» Александр БАРИНОВ, который ходит по северным морям уже сорок лет.

культура: Атомный ледокол «Ленин» предпринял экспедицию на Северный полюс, водил караваны судов по Северному морскому пути. Случались крупные аварии, первые на атомных судах, и это бесценный опыт. Как Вы можете охарактеризовать нынешний этап в судьбе «Ленина»?

Баринов: Для атомного ледокола «Ленин» наступила третья жизнь — после испытаний и долгой работы. Топливо из реактора выгружено, реактор забетонирован, вода из контура слита. Все остальные системы на ходу, корабль ни на один день не остается без экипажа. Мы находимся в объективе общественного внимания, в народе «Ленин» считают музеем, хотя формального статуса у нас нет. За год на борт поднимается 30-40 тысяч человек. Я не музейный работник, но видно, что атомный «Ленин» вызывает у людей искренний интерес. Для мурманских школьников проводим учебные занятия по экологии, физике, по истории освоения Крайнего Севера.

Мечтаю, чтобы «Ленин» стал памятником отечественной техники, но не вижу, чтобы этот вопрос решался. В других странах гордятся достижениями, у нас — только слова. Корабль «Фрам», на котором ходили Нансен и Амундсен, стал в Осло национальным музеем. Единственный американский атомный ледокол «Саванна» давно стоит в Балтиморе и тоже — музей. В России, где построено целых десять атомных ледоколов, музея атомного флота нет. Правительственные решения есть, а музея — нет! Еще при Ельцине «Ленину» стоянку по соседству с «Авророй» приготовили, но в 1990-х годах все хорошие идеи тонули в чиновничьем болоте. По морям ходить можем, а из болота не выбраться.

культура: В России техническая и промышленная культура не пользуется уважением. А ведь первый угольный ледокол раньше всех в мире, в 1899 году, тоже создала Россия. Знаменитый «Ермак» был построен по чертежам адмирала Макарова при участии Менделеева и содействии Витте. Правда, строили корабль на верфях Ньюкасла. Но в 1963-м мы отправили «Ермак» на металлолом, даже не задумавшись о музее. Ленину проще было в Смольный пробраться, чем «Ленину» войти в Неву. Кстати, как Вы, капитан «Ленина», относитесь к человеку Ленину?

Баринов: Оснований для личной признательности не имеется. Мой дед Первую мировую прошел кочегаром на «Авроре». Я своими глазами видел его фотографию в альбоме экипажа «Авроры» в 1917 году. Он хорошо заработал на службе, вернулся в деревню, лошадью и коровой обзавелся, но затем был раскулачен. Лучше бы не стрелял по Зимнему дворцу. Вообще, если бы Россия сохранила тот путь, которым шла до 1914 года, сейчас была бы самой мощной страной в мире.

Бабушку послали каналы копать — тоже для флота. А дети остались сиротами. Но бабушка вспоминала, что при Сталине страха за себя не было, а гордость за страну была. Идея иногда оказывается выше жизни. Наверное, я тот человек, которых принято называть государственниками. У меня нет обид. Мой принцип — жила бы страна родная. Служить государству и прокладывать новые дороги — мое предназначение. Что касается обиженных, у нас в стране таких людей всегда были миллионы, и если думать об обидах, никакого дела не сделаем.

Не буду Ленина ни хаять, ни превозносить, но кто еще за 54 года написал 54 тома сочинений? Однако во многом из-за Ленина богатая некогда Россия пребывает сейчас в состоянии большого раненого зверя, которого всем хочется укусить. Раньше мы умели объегорить и перекукурузить конкурентов, как вышло с атомным флотом и космосом, а сейчас сидим в обозе. Помню, меня ребенком родители ночью вынесли на улицу: «Смотри, советский спутник летит!» Сейчас детям разве что «летающую тарелку» можно показать.

В России много людей, которые хорошо делают свое дело, но их никто не знает и не замечает. Но я уверен, что Россию всю не разворуешь. Моряки много читают, и я скажу, что Гоголь и Щедрин в XIX веке видели Россию в худшем положении, чем она находится сейчас. Только Россию чинить надо, а мы Москву расширяем.

культура: Вы уходите в плавание на долгие месяцы, а Россия проводит реформы чаще, чем попадаются айсберги на пути ледокола. Ориентируетесь в жизни на берегу?

Баринов: В море, как за МКАДом, — другая жизнь. Сходишь на берег — будто из летаргического сна возвращаешься. Моряк на берегу для сухопутных — существо подозрительное. На меня как-то соседи настучали: на работу не хожу, а живу широко. В море дышишь романтикой, а на суше правят деньги. Я по натуре идеалист, работу оцениваю не в рублях, на жизнь хватает — и ладно. В море я капитан и хозяин своего слова, а на земле меня легко обмануть и слова в цене другие. Но у меня есть ангел-хранитель — любимая жена.

культура: Моряки склонны поднимать красивые тосты за своих жен. Но все-таки, откинув ханжество, можно поинтересоваться, как выдерживают мужчины многомесячное плавание?

Баринов: Скажу прямо, женский персонал имеется на каждом атомном ледоколе. Что касается искушения, то оно зависит от человека, а не от обстоятельств. И в море можно сломаться, и на суше. Моряки — это люди, а у людей встречаются разнообразные характеры. Это Богом дано, иначе плавание по жизни не состоится. Кризисы неизбежны, но надо, как в сказке «Про Федота-Стрельца...» у Филатова, чаще фикус поливать. То есть заботиться надо друг о друге.

Можете не верить, но многие моряки предпочитают верность и терпят разлуку. Гораздо острее ощущение от долгожданной встречи. Надо использовать любую возможность для свидания — это тоже романтика! Жены прилетают в порты, где швартуется корабль — в Мурманск, в Калининград, в Хельсинки. Когда с борта видишь жену на причале, сердце разрывается. И не надо мнить себя героем, доля жены моряка еще тяжелее. Знаете, о чем мечтаю, когда возвращаюсь домой? Просто почувствовать, что жена рядом, прикоснуться к ней, посидеть вместе — и слов не надо. Настоящее чувство, которое могут вызывать только море, звезды и женщины, пустословия не терпит. Если я благодарен за что-то Ленину, так за то, что «Ленин» стоит у причала и я могу чаще видеться с семьей.