Дмитрий ЕФАНОВ

03.12.2013

10 декабря исполняется 95 лет со дня рождения легендарного хоккейного тренера Анатолия Тарасова. Благодаря его гению на свет появилась несокрушимая «Красная машина», которая многие годы не знала себе равных на чемпионатах мира и Олимпийских играх. Накануне знаменательного события воспоминаниями об отце с «Культурой» поделилась выдающийся тренер по фигурному катанию — Татьяна Тарасова. 

культура: Планируете как-то отмечать грядущее событие?
Тарасова: Пока у нас была большая семья, мы всегда с удовольствием праздновали юбилеи. Прекрасно помню отцовские 50, 60, 70 лет... Но ушли папа, мама, мой супруг Володя, старшая сестра Галя, и мы остались с племянником Алексеем и его маленькими детьми, которые никогда не видели своего прадеда. Тем не менее в них течет знаменитая тарасовская кровь, а потому 10 декабря обязательно вспомним о родных. Ведь у нас была замечательная семья, которая отличалась неповторимым тарасовским духом. И я тронута, что уважаемая мной газета «Культура» не забывает об отце, равно как в свое время отдавала должное таланту Владимира Всеволодовича Крайнева, который был не только моим мужем, но и замечательным пианистом и педагогом.

культура: В последние годы жизни Анатолию Владимировичу наверняка не хватало такого признания?
Тарасова: Люди, подобные Анатолию Тарасову, рождаются раз в сто лет, и мне до сих пор больно и обидно осознавать, как с ним в свое время поступили. В 56 лет отцу не дали работать в стране, где он придумал и поднял хоккей на высочайший уровень. Во многом благодаря Тарасову хоккей с шайбой стал национальным видом спорта, затмив в том числе и футбол. Моя первая Олимпиада 1972 года совпала с отцовской последней. Уже тогда было понятно, что папу скоро снимут, — он не умел и не хотел идти на компромиссы с начальством, которое вмешивалось в его работу.

культура: Несговорчивость обошлась Тарасову слишком дорого. Его лишили битвы с канадцами в знаменитой Суперсерии 1972 года. 
Тарасова: Отец очень переживал. Это была его идея, мечта...  Люди понимали гений Тарасова. Когда папу отстранили от хоккея, и он приходил во Дворец спорта, хромая, казалось, никому не нужный, трибуны вставали, устраивая долгую овацию. Отца не надо было представлять, зрители и без того понимали, кто перед ними. 

культура: Сегодня можно говорить о наследии Тарасова, которое он оставил будущим поколениям тренеров и хоккеистов?
Тарасова: Что можно говорить о наследии, когда ни один тренер не обратился к нашей семье за наработками отца! Хотя остался целый стол с бумагами. А ведь его методика и сейчас актуальна, его упражнения — тактические и физические — опережали время на десятки лет. И если сейчас к нам за ними кто-то обратится, мы ответим отказом. В Зал хоккейной славы в Торонто отец попал еще в 70-е, и там на стенде, посвященном русскому тренеру, написано: «Мир должен быть благодарен России, за то, что она подарила ему Тарасова». Мы, кстати, отказали канадскому музею, представители которого хотели за деньги приобрести папины рукописи и награды. Не отдали. Все должно оставаться на Родине. Он гордость нашей страны и никакой другой. Жаль только, что не все это понимают. 

В настоящий момент нет школы, которая бы называлась именем Тарасова, дворца, да просто льда! Даже в подмосковной Загорянке, где всего-то стоит четыре дома, не могут назвать улицу его именем. Музей Анатолия Тарасова в ЦСКА организовал его внук Алексей — по собственной инициативе. Хорошо, что хотя бы удалось поставить бюст на Аллее славы ЦСКА. 

Сейчас в хоккее нет людей подобного масштаба, которые понимали бы его философию, знали методику работы и не только говорили, что он деспотичен, а были бы в состоянии оценить все, что он создал. Да,  отец каждую тренировку проводил, как последнюю, и меня этому учил. 

Я не обижаюсь, потому что на обиженных воду возят. Просто удивлена — ведь история повторяется. Мне 66 лет, я самый титулованный тренер в фигурном катании, но не имею своего катка или школы. Мы сейчас с вами на катке ЦСКА, где я выступаю в роли консультанта (помощника тренера). 

культура: После того как Тарасова отстранили от хоккея, он переключился на футбольный ЦСКА. Игра стоила свеч?
Тарасова: Отец все сделал правильно. Многие ребята были благодарны ему за тренировки, на этом фундаменте они потом еще долго строили футбольные карьеры. Всему виной больная нога. Просто он привык всегда находиться в гуще тренировочного процесса, на ходу корректировать действия подопечных, давать советы, а здесь у него не было такой возможности. Футбольное поле намного больше хоккейной коробки и он, хромая, не поспевал за игроками, не мог сходу делать замечания. Это его сильно раздражало.

Если бы мне удалось поехать в Канаду, когда ему делали операцию, то все прошло бы нормально. Но к тому моменту я уже была известным тренером, и нас с мамой не пустили за океан. Ему пришлось там тяжело: один в чужой стране, без знания языка. К тому же после операции кололи препараты наркотического свойства, чтобы снять сильную боль. Папа никогда не бывал в таком состоянии, он всегда и во всем привык контролировать ситуацию. Со связью тоже имелись проблемы. Это сейчас в любой момент можно дозвониться за рубеж, а тогда международный разговор надо было заказывать за несколько дней.

культура: В сложных ситуациях поддержка семьи и друзей особенно важна. C кем Анатолия Владимировича связывали дружеские отношения? Великий баскетбольный тренер Александр Гомельский рассказывал мне, что они провели немало времени в беседах.
Тарасова: Они часто общались, тем более что мы жили в одном дворе. Дядя Саша, конечно, лучше ладил с руководством, был в этом плане более гибким, но тем не менее они с отцом понимали друг друга. Кроме того, отец ценил и уважал своего первого тренера и наставника Михаила Давидовича Товаровского. 

Обожал Женю Мишакова. Толя Фирсов всегда был предан отцу. Он его просто обожал. Фирсов — единственный, кто отказался участвовать в Суперсерии с канадцами из-за того, что сняли отца. 

В Рагулине папа всегда был уверен. Александр Павлович хотел жить с нами в одном доме, но осуществил свою мечту только за несколько лет до смерти.  

В Валерке Харламове отец души не чаял, и мы в тот момент с сестрой Галей чувствовали, что ему не хватает мальчишки в доме. Он ценил в нем талант и человеческие качества. 

С тем же Третьяком занимался индивидуально. Причем Владик приходил на лед на два часа раньше, чтобы подготовиться к тренировке с Анатолием Владимировичем. А потом они еще час изнуряли друг друга. Вот такие тренеры и игроки. Победители по своему духу! Они хотели быть лучшими всегда и во всем. 

Отдельно хочется сказать об Аркадии Ивановиче Чернышеве, с которым они бок о бок трудились на протяжении многих лет. В сборной шли рука об руку, а на клубном уровне соперничали. Отец чаще побеждал, и Чернышев всегда отдавал дань уважения таланту коллеги. Они прекрасно дополняли друг друга. Папа жил хоккеем и никогда не мирился с посторонним вмешательством в свой мир. Аркадий Иванович в таких ситуациях зачастую выступал громоотводом, помимо того, что считался сильным педагогом. Мы дружили семьями. У папы были в семье одни девчонки, а у Аркадия Ивановича — мальчишки. 

Знаете, у отца о каждом есть заметки, где он подробно расписывает личные и профессиональные качества своих ребят. Тарасов был очень тонким психологом. Все эти записи хранятся у внука, Алексея, возможно, когда-нибудь он их издаст.

В то же время не обошлось и без предателей. Когда папу снимали, они не шли вслед за ним, а вставали на его место, но не могли повторить достижений Тарасова. Впрочем, не стоит тратить слова на этих людей. 

культура: На рубеже 80-90-х в заокеанскую лигу хлынул поток наших хоккеистов и тренеров. Тарасов мог последовать их примеру?
Тарасова: Не мог! Хотя я его буквально умоляла поехать в Америку, где бы он обязательно был востребован, но папа не понимал, как можно работать на благо чужой страны. Когда я уже тренировала в США Илью Кулика, отец приехал в Бостон в сопровождении старшей дочери Гали, чтобы провести семинар для профессиональных игроков и тренеров. Мы с сестрой плакали на протяжении всего выступления. После того как он закончил говорить, слушатели сорок минут не отпускали его и аплодировали стоя. Поразительно, как выдающиеся представители канадского хоккея боготворили советского тренера и внимали каждому слову. Мои ощущения в тот момент невозможно передать словами. Я была счастлива, что после тренировки отправилась в пятичасовой путь до Бостона и смогла увидеть триумф отца. Вы даже не представляете, сколько вопросов они ему задавали! И каждый хотел прикоснуться к легендарному Тарасову. А он настолько чувствовал себя в своей тарелке, что даже перестал хромать. Седой, побитый жизнью человек в одночасье помолодел лет на двадцать. 

культура: К слову, фильм «Легенда №17», в котором Анатолия Тарасова сыграл Олег Меньшиков, был одинаково восторженно принят по обе стороны Атлантики. 
Тарасова: Судьба человека затронула многих. Сила, воля, огромный талант. Многие говорят, что Меньшиков внешне не похож на отца, но в этом фильме он смог передать его энергетику, его жесты, его мысли. Олег здорово ухватил папин характер. Режиссер, съемочная группа, все сработали великолепно. Я звонила Меньшикову после премьеры и поблагодарила за его лучшую роль. В конце фильма боялась смотреть на экран, а племянник Леша и вовсе рыдал... Очень благодарна создателям картины за то, что спустя сорок лет после ухода Тарасова из хоккея они напомнили стране, какая это была глыба. 

культура: Мы все знаем Анатолия Тарасова — тренера, а каким он был отцом, мужем?
Тарасова: Чудесный человек. У них с мамой никогда не было разногласий в плане воспитания детей. Мы справляли их золотую свадьбу в Загорянке, и на ней гуляли все жители. Родители прожили вместе почти 57 лет. Надо сказать, что папа выбрал себе правильную жену, нашу дорогую маму Нину Григорьевну, которая объединяла всех вокруг себя и готова была помочь каждому. Боялись ли мы отца? Это даже не обсуждалось. Не могли с сестрой закурить перед ним. Такое просто невозможно вообразить! Тут же вылетели бы прямо с пятого этажа. 

культура: Главное детское воспоминание об отце?
Тарасова: Сижу у него на закорках, и мы едем на велосипеде. Ощущение полной защищенности. 

культура: Отец следил за Вашими успехами в фигурном катании, приходил на тренировки?
Тарасова: Только после пятой моей победы на Олимпиаде подошел, протянул руку и сказал: «Поздравляю, коллега». Из его уст это звучало как истинное признание моих заслуг на тренерском поприще. Папа говорил, что на тренировке надо быть на коньках. Всегда! Он только однажды пришел ко мне на занятия. Я всегда выходила на коньках, но в тот раз их не надела. Просто были такие дни, когда утром проводила пять часов на льду, потом столько же вечером. Ноги очень уставали. И вот вышла на каток и вдруг заметила фигуру — это был отец, который тихо сидел на трибуне. Увидев меня, молча спустился по лесенке, прошел мимо, как чужой человек, и вышел на улицу. Даже не знала, как в тот день возвращаться домой. До сих пор, когда вспоминаю этот момент, сердце обливается кровью… 

Я хорошо понимала: он радуется моим победам, гордится, но вида не показывает. К тому же у него было свое большое дело. Папа не мыслил себя без хоккея и сильно переживал, что в 56 лет его оставили за бортом. Поэтому мама настояла на покупке финского домика, чтобы отцу было куда применить свои силы. Причем отец все делал профессионально, надевал хоккейные наколенники и пропадал в саду часами. Рыхлил, полол, сажал. Сам снимал урожай, делал заготовки. Был отличным грибником и рыбаком. Своими силами соорудил террасу, маленький домик, баню. Всю эту энергию Анатолий Владимирович мог бы применить на благо любимого вида спорта, но...

Вспоминая отца, всегда говорю, что он любил жизнь, а в жизни любил хоккей.