Александр АНДРЮХИН

11.11.2015

В преддверии Дня участкового, который отмечается 17 ноября, спецкор «Культуры» заступил на пост вместе с лучшим «анискиным» Московской области и провел с ним обычный рабочий день — ровно 13 часов.

В начале была кошка

Место встречи и героя мы выбрали не случайно. Накануне россияне голосовали в интернете за лучшего участкового в своем регионе. В Московской области больше всего «лайков» набрал майор Олег Костельников, того и гляди в лидеры по стране выйдет (итоги конкурса будут подведены 16 ноября). Он несет вахту в Весеннем микрорайоне подмосковного Серпухова. Туда-то я и отправился. 

Встретились, как и было условлено, в 8.30 — сразу после утреннего развода в местном УВД. Пока шли в опорный пункт, убедился: местного «анискина» здесь всякий знает. Одни приветствовали почтительными кивками, кто-то — даже приподнимая шляпу. Другие — крепким рукопожатием. А один помятый мужичок с мутным взором даже попытался вывернуть карманы, словно волк из «Ну, погоди!».

— Рабочий день у нас начинается с девяти утра, — на ходу вводит меня в курс дела старший участковый. — А заканчивается в десять вечера. Реально же могут выдернуть из дома и посреди ночи. Причем не только начальство, но и жители. У многих есть мой мобильный номер. Да и домашний. Так что по будням личного времени у нас нет. Выходной тоже редко полностью свободным выдается. Ну, а в праздники нас традиционно направляют на усиление охраны общественного порядка — дежурим на улицах.

У подъезда дома №38 на улице Подольской, где располагается опорный пункт, утирала слезы старушка. Увидев участкового, бросилась к нему и разрыдалась пуще прежнего. Не сразу удалось выпытать, какое горе с ней приключилось. Оказывается, кошка выскочила из квартиры, забралась на дерево, а спуститься не может. 

— Показывайте, где ваша кошка. Сейчас слазаю, — вздохнул майор.

Олегу Владимировичу уже за сорок, «трудовой мозоль» наметился — работа-то большей частью сидячая. С трудом представил его карабкающимся среди веток.

— Не беспокойтесь, дело привычное, — словно угадав мои мысли, сказал полицейский. — Я этих кошек постоянно с деревьев снимаю, потому и обращаются все ко мне...

Однако на этот раз лезть никуда не пришлось. Когда мы подошли, полосатая уже сидела под деревом и ловила лапкой осенний листик. При виде участкового собралась было броситься наутек, но хозяйка проворно схватила ее и утащила домой. А мы вошли в участок, обсуждая, как трактовать данный эпизод с позиций суеверия и предрассудков: перебежала нам кошка дорогу или это не считается.

Прощай, оружие

К девяти в опорный пункт подтянулись еще двое участковых — капитан Александр Андриевский и лейтенант Василий Дергачев. Сели за столы, раскрыли папки и начали что-то деловито строчить в бумагах.

— Писанины у нас много, — жалуется майор. — Раньше, когда жители обращались за помощью, было так: встал и пошел. А сейчас нужно письменное заявление — только после этого отправляемся по адресу. На месте вызова — опять составляй протокол с объяснением от обвиняемой стороны: что натворил и почему. А по возвращении в участок — снова рапорт писать. Кому все это надо?..

В комнатке тесновато. Впритык три стола с мониторами, на стенах дипломы и грамоты. Больше всех — у Костельникова. В узком коридорчике — шкаф с документацией. На полке за стеклом — более сотни лягушек: глиняные, фарфоровые, резиновые. Среди них — статуэтка длинноногой женщины, грациозно присевшей на банкетку. Мол, одна уже превратилась, остальные земноводные пока ждут.

— Это подарки от благодарных заявителей, — усмехнулся капитан Андриевский.

Микрорайон Весенний раньше именовался Болотом. Да и сейчас его так неофициально называют. Отсюда и коллективное хобби местных участковых.

Вдруг Костельников оторвался от папки: оказывается, аккурат вчера у одного гражданина из поселка Авангард истек срок разрешения на охотничье ружье. Нужно перерегистрировать. Участковый тут же набрал номер обладателя оружия — тот в больнице. Если честно, я на стороне владельца: ну, просрочил на несколько дней, выпишется — продлит. Но у «весеннего» стража порядка другое мнение:

— Ружье нужно изъять. Немедленно. Закон есть закон: если разрешение просрочено, оружие должно быть изъято на второй день. Это дело принципа.

Через несколько минут мы с Костельниковым и Дергачевым уже мчим на служебной «Ладе-Приоре» в поселок Авангард, это в двух километрах от города. В зоне ответственности тройки участковых, помимо микрорайона, еще 30 окрестных деревень. Это 16 000 человек. По словам моих спутников, на такое количество населения по норме должно быть как минимум пятеро сотрудников. Раньше было строго: на участкового приходилось не более трех тысяч человек. Но сейчас этого правила придерживаться перестали.

— Раз в полгода мы обязаны обходить весь участок, независимо от того, есть жалобы или нет, — говорит Костельников. — Потому что основная наша задача — профилактика. То есть предотвращение преступлений. Большинство из них совершается от безнаказанности. Но если хулигану известно, что участковый знает его в лицо, то он сто раз подумает, прежде чем что-то совершить. Словом, чем чаще обходишь людей, особенно склонных к правонарушениям, тем меньше преступлений в районе.

То, что на территории Костельникова преступлений меньше, чем в других районах города, подтвердил и начальник участковых Межмуниципального управления МВД России «Серпуховское» Алексей Новиков.

— У него среди участковых и самая высокая раскрываемость преступлений, — добавил Новиков. — За десять месяцев этого года раскрыл более двадцати. У других участковых меньше: кто-то десять, кто-то пятнадцать. 

Разговор с начальством будет позже, а пока мы въезжаем в поселок и останавливаемся у дома с глухим забором. На стук выходит усатый мужчина в камуфляже. Это и есть хозяин ружья, он только что срочно приехал из больницы, чтобы оформить добровольную выдачу. Пригласил во двор, поздоровался со всеми за руку. Я достаю фотоаппарат.

— А это зачем? — удивился хозяин.

— Журналист, — честно представил меня майор.

Тут хозяина как подменили. От законопослушности не осталось и следа.

— Что?! Отказываюсь оформлять изъятие. Я сотрудник спецподразделения! А ну уходите из моего дома!

Спецназовец распалился не на шутку — даже стал выталкивать нас за калитку. «Кто его знает, — подумал я, — сейчас забаррикадируется, начнет палить во все стороны». Пришлось пожертвовать кадром. 

— Тихо-тихо, никто никого не снимает, — как можно спокойнее сказал я усатому и вышел.

Минут через двадцать появились полицейские с оформленным протоколом и ружьем с оптическим прицелом. Неужели хозяин его больше не увидит? Да ничего подобного, успокоили меня: как только оформит перерегистрацию, тут же возвратят. А пока «ствол» полежит в Управлении.

— Кстати, а знаете, почему в этом селе держат ружья с оптическим прицелом? — спросил лейтенант Дергачев. — Чтоб лисиц точнее бить. Они прибегают из леса, пробираются в курятники и душат птиц. Хозяева, как только слышат шум, достают винтовки.

Мигранты и кайф

До опорного пункта без приключений доехать не удалось. Мои спутники по каким-то им одним понятным причинам среагировали на трех мигрантов — те выгружали из грузовика мебель и заносили в подъезд девятиэтажки. Едва полицейские вышли из машины, один из мигрантов, бросив тумбочку, кинулся бежать. Лейтенант его влегкую догнал и за шиворот вернул на исходную позицию. Проверили регистрацию — все нормально. Тогда зачем побежал? Оказывается, гастарбайтер в России недавно и «всех обычаев еще не знает». Убедившись, что гости из Таджикистана арендуют квартиру в том же подъезде и мебель приобрели для себя, полицейские вернулись в машину.

— Этих мы в лицо не знаем, потому и остановились, — пояснил майор.

Ничего себе, контроль на районе: выходит, всех остальных знают. Мигранты, конечно, — криминогенный слой: воровство в магазинах, грабежи на улицах. Однако основная головная боль — не они. Проезжаем мимо двух кирпичных пятиэтажек с решетками на окнах. Интересуюсь: тюрьма?

— Почти, — говорит Костельников. — Раньше в этих общежитиях жили рабочие местных предприятий, сейчас — кто придется. Постоянно пьянки, драки, грабежи. И наркоманы здесь тусуются.

Возвращаемся в опорный пункт — а там нас уже поджидает очередной посетитель. Пасынок, 25-летний неработающий оболтус, снял с его кредитки деньги, чтобы «ширнуться». Разбираться пошел капитан Андриевский. Свозил парня в наркологический центр на обследование — результат будет через несколько дней. А пока решили разобраться с кражей карты. Взял у парнишки паспорт, чтобы записать данные в протокол, а тот вдруг вскочил со стула — и бежать.

Не беда, решили участковые, погрузившись в свои папки: к вечеру набегается, придет домой — там его и возьмем. Только долго работать с документами не пришлось. Зазвонил телефон. На проводе — прокуратура. Вот так номер: сбежавший прямиком направился туда жаловаться на полицейских. Якобы били, чуть ли не пытали, отобрали документ.

— Не спасет его прокуратура, — беззлобно констатирует капитан. — Мы же его прекрасно знаем. А завтра еще придут результаты анализа. Нарколог сказал, что он точно был под кайфом — у него глаз наметанный.

Участковые снова взялись за авторучки. 

— Дело с шубой закрываем, заявительница претензий не имеет, — прервал тишину майор.

Коллеги заулыбались. Ну-ка, что за история? Оказалось, пару дней назад в опорный пункт явилась женщина и заявила, что в местном караоке-баре, пока она шлифовала свое вокальное мастерство, в гардеробе кто-то изрезал ее шубу ножом. 

— Пошел в бар разбираться, — рассказывает старший участковый. — Выяснилось, что женщина так увлеклась пением, что забыла шубу в гардеробе. А когда пришла за ней на следующий день, заметила, что у нее оторвана вешалка...

Дело о двух сосисках

Дослушать историю не дала очередная посетительница. 

— Воруют! — закричала с порога бабушка с красным от возмущения лицом. — У пенсионерки еду воруют!

Полицейским понадобилось время, чтобы ее успокоить, усадить на стул и добиться связного рассказа. 74-летняя женщина живет в коммунальной квартире, сосед — уголовник. Накануне вечером она оставила на общей кухне две сосиски в тарелке, а утром их и след простыл. Подозреваемый — сосед: никак не бросит свои зэковские замашки.

— Разберемся, — нахмурился Костельников, вставая из-за стола. 

Через пятнадцать минут мы уже входили в трехкомнатную коммуналку. Кроме бабушки и сидельца, в ней проживает еще одна женщина. 

— Вот она, тарелка-то, — показывает бабушка. — Я тут ничего не трогала, чтобы отпечатки не заляпать.

Из комнаты выходит мужчина в линялой футболке.

— Ну, сидел я, и что? Теперь до конца жизни на меня будут вешать собак? Не брал я ваши сосиски!

В голосе звучит искренняя обида. Испытующий взгляд майора подозреваемый выдерживает стойко.

Участковый стучится в комнату, где живет третья обитательница коммуналки. На диване безмятежно почивают две кошки.

— А они не могли съесть бабушкины сосиски? — интересуется участковый.

Женщина краснеет:

— Вполне возможно. То-то они вечером были такими веселыми. Да, скорее всего, они! Пусть бабушка не волнуется — я возмещу.

Подозрение с соседа снято.

На обратном пути участковые поведали: самые активные жалобщики — старушки. Ежедневно в опорный пункт поступает 3–4 заявления. Разбираться с ними — целая канитель. А ведь надо еще и жуликов ловить. Поэтому служба продолжается и после окончания рабочего дня. 

— Однажды возвращаюсь домой, — не отрывая глаз от дороги, ударился в воспоминания Олег Костельников. — Время уже к полуночи, фонари не горят. Вдруг вижу двух парней и лежащую на асфальте девушку. Один сидит на ней, другой стоит рядом. Даю по тормозам, подбегаю — тот, что стоял, кинулся наутек, второму я скрутил руки. Думал, насильники, а оказалось, они девушку грабили. Повалили на землю и обшаривали карманы. Оба оказались местными жителями. Задержанного я доставил в отдел. В тот же вечер был пойман и подельник.

— А я как-то раз еду на работу, — подал голос капитан. — Утро, центр, люди ходят. И вдруг вижу, к какому-то деду подбегает молодой человек, выхватывает у него сумку и бежать. Выскакиваю из машины, догоняю, сбиваю с ног. Оказался наркоман — срочно нужны деньги на дозу.

Тысяча и одна обязанность

Вернулись в опорный пункт, и участковые снова углубились в эпистолярный жанр: нужно отписаться по истории с сосисками.

— Если бы не эта бумажная обязаловка, сегодня можно было бы еще объездить судимых, — произнес Костельников. — Но придется отложить на неопределенный срок.

А еще в обязанности участковых входит регулярное посещение наркоманов. Хорошо хоть досрочно освободившиеся и те, кто находится под административным арестом, должны сами являться в участок. 

На что люди жалуются чаще всего, спрашиваю. На шум у соседей и на хозяев, выгуливающих своих собак без поводков и намордников. 

— Раньше мы могли выписывать таким нарушителям штраф, а сейчас только составляем протоколы и передаем их в Роспотребнадзор, — говорит майор.

Мало кто знает, но на тяжкие преступления первыми выезжают тоже участковые. Например, на трупы.

— Если случай криминальный, то вызываем сотрудников следственного комитета, — поясняет собеседник. 

— Сегодня, кстати, на редкость спокойный день, — вступает в разговор капитан Андриевский. — Во всяком случае, трупов нет. А на днях звонит женщина: «Приезжайте скорее, сожитель в ванной лежит и не дышит». Приехали, а он не только не дышит, уже весь разбух от воды. Умер от передозировки.

— Ну, от передозировки чаще всего умирают в подъездах, — оторвался от бумаг лейтенант Дергачев. — Недавно граждане звонили, жаловались, что труп в подъезде. Оказалось, трое наркоманов зашли туда уколоться. Двое ничего, а третий свалился замертво. Что характерно, к нам позвонили не друзья его, а жители дома. Друзей мы, кстати, задержали.

В Весеннем тройку участковых народ уважает. Однако с распростертыми объятиями их встречают далеко не всегда. 

— Однажды звонит мужчина и жалуется, что к ним в квартиру вошла какая-то подозрительная женщина, по виду мошенница, — рассказывает Костельников. — Якобы сразу прошла в комнату к бабушке и не реагирует на требование покинуть квартиру. Я приезжаю, и тут выясняется, что гостья — никакая не посторонняя, а дочь звонившего, соответственно, внучка этой бабушки. Пришла в гости. Но мужчина, видимо, хорошо принял и мало что соображал. Я постарался доходчиво объяснить ему, что гражданин имеет право посещать своих родственников, если те не возражают. А за ложный вызов, говорю, предусмотрена уголовная ответственность. Мужику это не понравилось. Он кинулся на меня, ударил, сорвал погоны. Сейчас сидит: два года за нападение на полицейского...

Вечереет. Лейтенант включает чайник. Пока настаивается заварка, интересуюсь насчет зарплаты. 

— Стыдно называть, — смущается Олег Владимирович. — В 2010 году поднимали, но сейчас это совсем другие деньги. К тому же зарплата даже уменьшилась. С нас, к примеру, сняли режим секретности. А это минус четыре тысячи с оклада.

Именно из-за низкой оплаты, по мнению моих собеседников, среди участковых такой острый дефицит кадров.

— К нам приходят после университета МВД, — рассказывает Андриевский. — Поработают с полгода и увольняются. Кому охота в таком жестком режиме сидеть на скромной зарплате? Остаются только энтузиасты. Вот я, например. Уже десять лет здесь — после университета. Недавно капитана дали.

Что касается нашего главного героя, то он работает участковым без году двадцать лет, последние 11 — на этом участке, со дня его основания. Иного существования уже не мыслит. Профессия нелегкая, неблагодарная, безденежная, но — нравится. На жизнь не жалуется. Единственное, что его расстраивает, — народ с каждым годом становится все равнодушнее.

С телевизионным Анискиным себя не сравнивает, ему ближе другой фильм.

— Такой сериал, как «Участок» с Безруковым в главной роли, — это просто сказка, — говорит он. — Красивая, добрая. А сказка прежде всего в том, что в небольшой деревеньке имеется собственный участковый, который в этой же деревне и живет. Правда жизни — как у нас: один участковый на тридцать деревень.

Десять вечера. Улицы Серпухова словно вымерли. Пора собираться. От столов с мерцающими мониторами и раскрытыми папками оторвали головы и лейтенант с капитаном. Встали, зашуршали куртками. Только майор Костельников не шевельнулся, будто врос в кресло у стены, увешанной грамотами. 

— Ладно, мужики, до завтра! А я еще посижу.