культура: Россия славится сильной артистической школой. В среднестатистических картинах обнулены и драматургия, и режиссура, однако актеры тянут действие на себе. Смотришь — диву даешься: на каких помойках произрастают замечательные исполнители! Или не перевелись еще в отечестве творческие сады-огороды?

Любимов: Не перевелись, раз мы здесь. Но все-таки в театре и кино ситуации разные — эти виды искусства различаются, как настольный и большой теннис. Очевидно: постановка спектакля обходится значительно дешевле, чем съемочный процесс. Например, камерный фильм «12» стоил дороже оперы на сцене Большого. Но главное отличие в другом. В Художественном театре есть понятие «зритель двадцатого спектакля». Приходит наиболее культурная публика, которая по-настоящему любит театр, может дать грамотную оценку. Для нее играют по-другому, на более высоком уровне. Антреприза, скажем, может выдержать сотню показов, однако в ней нет места для профессионального роста артиста. Схожая ситуация в кино: режиссер говорит «снято!» — все, работа над сценой окончена. А играя в театре, актер меняется непрерывно, десятилетиями…

культура: В течение ХХ века мы несколько раз переживали слом традиций…

Любимов: Не люблю кивать на «Россию, которую мы потеряли» — утраты случились до нас, мы с ними справлялись. Выскажу крамольную мысль: наш народ выше людей, которые пытаются им двигать. Так же в театре средний актер выше рядового режиссера.

культура: Как же постановщик уступил площадку актеру? Все-таки, режиссер — творец и лидер.

Любимов: Закономерное последствие общекультурного кризиса. Заметьте, крупных мастеров никогда не было много. А в 90?х вообще последовал провал: нищета, пустые кинотеатры, вал чернухи. Произошло распыление сил, ослабление профессиональных взаимосвязей. Василий Ключевский сказал: «Одним из отличительных признаков великого народа служит его способность подниматься на ноги после падения». Мы пережили многое, но беду 91?го приняли за победу — страну же никто не завоевывал! Отжившие структуры разрушались, на обломках плясали их создатели. И кто-то, не спросив народ, раскроил Россию. У нас, несчастных бюджетников, было ощущение: отменили «совок», вот-вот… станет совсем-совсем хорошо. Грянул дефолт. И стали немножко собираться. В 90?е наш человек прошел определенную закалку — ему смешны современные трудности.

Сейчас мы начинаем вновь становиться народом, единым целым. Мучительно, с ошибками. То, что происходит сегодня, проявится в 20–30?х годах текущего века. Это типично для России. После Смуты воцарился Михаил, а страна встала на ноги при царе Алексее. Петровская культура сформировалась не при реформаторе, а при Елизавете и Екатерине Великой. Вступили в Париж с Александром, но только при Николае у нас зазвучали Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Щепкин, Мочалов. Мы живем в трагическую эпоху реформ. Думаю, если не произойдет мировой катастрофы, результаты того, что сейчас делается, будут видны лет через десять — двадцать.

культура: Как сохраниться в профессии артисту, который хочет блистать, все равно где — в сериале, антрепризе, на экране? Что посоветуете?

Любимов: Найти площадку, где его разглядят не равнодушные миллионы, а десяток избранных поклонников. Если он предпочитает вкалывать на телезрителей и интернет-аудиторию, его потолок — Юрмала и «Вечерний Ургант». Соблазн распоясаться сегодня велик: чем больше съемочных дней, тем выше гонорары и узнаваемость, ближе обложки глянцевых журналов и домик на Рублевке. Все хотят оседлать «социальную космическую ракету».

культура: Что нужно человеку, чтобы стать режиссером «двадцатого спектакля»?

Любимов: Быть лидером. В юные годы, посещая репетиции Эфроса и Любимова, бывая на съемках у Панфилова и Михалкова, я ясно понимал, почему должен их слушать. Поколение режиссеров 90?х и нулевых не обладает такой харизмой, проблематичен и срок годности современных постановщиков. За Станиславским шли, чтобы прожить жизнь на сцене в течение сорока лет. А из лауреатов театральных фестивалей последнего десятилетия сейчас на слуху всего пара имен.

культура: Что должна дать театральная школа сегодняшнему выпускнику?

Любимов: Самое главное — обучить не сленгу, а языку. Если студент восприимчив, умеет учиться, то он не сломается в работе с сильным режиссером, не станет рабом отыгранной роли, а начнет жить в искусстве.