Алексей КОЛЕНСКИЙ

25.10.2023

На экранах удостоенная каннской «Золотой пальмовой ветви» драма Жюстин Трие. После фестивального триумфа «Анатомия падения» снискала единодушные восторги критиков и европейской публики.

Во Франции лауреата поддержали более миллиона зрителей, и это лучший результат сборов каннских фаворитов за пятнадцать лет; столь же красноречивы рейтинги ведущих киносайтов: на IMDb — 7,9 и 98% «одобрямсов» Rotten Tomatoes. Секрет успеха камерной, снятой в десятке локаций картины объясняется масштабом подтекста: в формате семейной драмы, перетекающей в судебные разбирательства, Жюстин Трие демонстрирует механизм «постправды».

Изначально данный эвфемизм характеризовал информационный поток, манипулирующий общественным сознанием и формирующий восприятие, для которого факты менее значимы, чем апелляции к эмоциям и убеждениям. «Анатомия падения» настаивает: сегодняшняя «постправда» представляет собой не столько происки зловещих манипуляторов, сколько консенсус между тотальной ложью «большого брата» и механикой частной жизни.

В прологе студентка-дипломница пытается проинтервьюировать беллетристку, коротающую дни в уединенном и заснеженном альпийском шале. Разговор не клеится. Сандра (Сандра Хюллер) уклоняется от прямых вопросов, предлагает просто поболтать по душам и желательно не дома, а где-нибудь в Гренобле. Заминку прерывает загремевший с чердака 50 cent: I don't know what you heard about me… «Это мой муж работает!» — поясняет писательница конфуз и абьюз. Студентке приходится ретироваться ни с чем. Спустя час одиннадцатилетний наследник четы обнаруживает тело выпавшего из окна отца.

Следствие затягивается. Сандра уверяет, что проспала суицид, но ее упорно подозревают в убийстве благоверного. На причастность намекает косвенная улика — демозапись супружеской размолвки, случившейся за сутки до смерти. Скандал обнажает запутанный клубок взаимных обид и претензий — семейную травму, становящуюся главным предметом судебного разбирательства. Впрочем, оно тоже не клеится — разбор фактов подменяет реконструкция истории отношений, уводящая нас на зыбкую почву субъективных оценок. Такова уж авторская стратегия: «Вы можете рассматривать фильм как типичный детектив с поиском ответа на вопрос «кто это сделал»,  — отмечает режиссер, — но я считаю, что это в большей степени картина о паре; мне было интересно использовать судебный процесс по делу об убийстве как предлог, помогающий вскрыть отношения в семье, где есть общий ребенок, но нет общего языка...»

Итак, Жюстин Трие выявляет комплекс обстоятельств, спровоцировавших летальный исход. Первое — языковое разнообразие: Сандра — англоговорящая немка, вынужденно переехавшая во французскую глушь, на родину мужа, лишена полноценного общения. То же можно сказать и о ее Самюэле, ставшем заложником нереализованных писательских амбиций и тяготящемся успехом жены. Еще больше его угнетает вина за страдания слабовидящего сына, полуослепшего из-за отцовского недосмотра в дорожной аварии.

Дистрофия глазного нерва резко обострила слух Даниэля, способного моментально запомнить и сыграть любую мелодию на фортепиано. Однако тем самым он оказывается заложником ситуации, в которой родители не способны обрести общий язык. Подростку нужно изобрести собственную речь, чтобы сформулировать видение трагедии и поделиться им с судом, решающим судьбу матери, а следовательно, и его собственную участь. Обретение личностного языка является внутренним сюжетом картины, просвечивающим сквозь ворох интригующих перипетий... С существенной оговоркой: это — язык «постправды»: малышу навсегда останутся неизвестны истинные обстоятельства отцовской смерти, поскольку взрослые дяди и тети оказываются заинтересованы не в выяснении оных, а в прояснении меры вины обвиняемой.

В своей отчаянной самопрезентации Даниэль может рассчитывать лишь на поддержку социальной работницы, назначенной на время процесса присматривать за малышом и препятствовать возможным манипуляциям выпущенной под залог родительницы. Между подопечным и опекуншей возникает примечательный диалог:

— Когда нам не хватает информации, чтобы что-то понять и эта нехватка невыносима, — подзуживает мальца девица, — тебе остается только принять решение — взять и решить, на чьей ты стороне!

— То есть убедить себя, что я в чем-то уверен… А если я не смогу, мне притвориться? — парирует подопечный.

— Нет, просто надо решить, это не одно и то же! — настаивает визави.

— Мне надо подумать, почему это произошло, а не как! — сдается Даниэль.

Однако даже в этом скромном начинании он едва ли сумеет преуспеть, поскольку никаких «почему» и «за что» в мире Сандры не существует. Литераторша отказывается признаться себе, что не сожительствует с близкими людьми, а выгуливает их для своих книжек. Это нравственная идиотка, манифестирующая тотальную безответственность:

— Моя работа, — откровенничает «постправда» в телеинтервью, смонтированном встык с вышеприведенным диалогом, — заметать следы так, чтобы замысел разрушил реальность!

Внезапное откровение — не поза, а позиция: первый роман Сандра написала об отце, от которого потом пришлось сбежать в Лондон, последний — о семейных проблемах. В этот текст были вплетены размышления лирической героини о способах и последствиях убийства надоевшего спутника жизни.

— Вы думаете, писать можно только о пережитом? — вопрошает дипломница в прологе картины.

— Интересна лишь история. Я просто решаю, вас вставить в мою книгу или нет, вот и все!

— Но сперва вы должны меня узнать, ведь я настоящая, — интервьюерша явно пасует перед игривым напором героини.

— Живой человек — не более чем повод для создания вымышленного персонажа. Манеры, привычки — всего лишь инструменты для иллюзии реалистичности, которая нужна, чтобы заставить читателя не терять интереса вплоть до последней точки.

— Смешивать правду с вымыслом — это и есть ваша цель?

— Цель… — кокетливо аукается Сандра. — Лучше вы расскажите мне, что вас бесит так, что это хочется выплеснуть? Мы можем просто поболтать об этом… Я знаю одно: вы мне интересны, и это правда!

Подменяя предмет разговора, беллетристка прозрачно намекает: правда не продается, продается лишь травма в виртуальной обложке «постправды». Следовательно, и загадочно сгинувший супруг, и заплутавший в потемках сын станут идеальными героями ее очередных бестселлеров. Вполне вероятно, на сей раз повествование будет вестись от лица четвертого члена семьи — все понимающего пса-поводыря, не способного соврать и не желающего ничего объяснять.

Да и зачем? Как точно подметил Оскар Уайльд: «Жизнь подражает искусству куда больше, чем искусство — жизни». А значит, секрет творческого успеха Сандры довольно прост: какую-нибудь жизнь следует лишь чуть-чуть подтолкнуть, дабы затем описать «анатомию» ее падения к «последней точке». Тоже метод. Фестивальное жюри остроумно отметило четвероногого артиста — принадлежащего исполнительнице главной роли бордер-колли Месси — особой наградой. Присуждаемой в Каннах собачьей «Пальмовой ветвью».


«Анатомия падения». Франция, 2023
Режиссер Жюстин Трие
В ролях: Сандра Хюллер, Сэмюэл Тейс, Мило Машадо Гранер, Сванн Арло, Антуан Райнарц, Дженни Бет, Саадиа Бентайеб, Камилль Рутерфорд, Софи Фийер, Пьер-Франсуа Гарель
18+
В прокате с 19 октября