Николай ИРИН

01.03.2023

Материал опубликован в февральском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».

Посмертная судьба этого замечательного артиста, в сущности, незавидна: в прессе бесконечно мусолят его эпизодические появления в роли алкоголиков, недотеп, прохиндеев. И даже когда эти экранные мгновения нетривиальны и глубоки, их «по инерции» интерпретируют снисходительно и поверхностно. Борислав Брондуков не был прирожденным комиком. В знаменитой картине режиссера Леонида Осыки «Каменный крест» (1968) и в еще более значительной ленте Николая Мащенко «Комиссары» (1969) он похож скорее на Тосиро Мифунэ, нежели на Чарли Чаплина, с которым его время от времени зачем-то сопоставляют.

ДЕСЯТЬ лет Брондуков снимался на киевской студии им. Довженко (и совсем немного — на Одесской), играл там роли широчайшего жанрового спектра, в том числе Николая II в фильме «Семья Коцюбинских» (1970) режиссера Тимофея Левчука. Основная проблема была в том, что уровень кинопродукции украинских «фирм» высоким качеством, как правило, не отличался. Руководство УССР десятилетиями честолюбиво боролось за всесоюзное первенство лишь на ниве футбола: киевскому «Динамо» предоставляли и квартиры, и ресурсы, и сердечное внимание, а в сфере тонких материй, включая киноискусство, давала о себе знать канонизация самостийности вкупе с местечковостью, что за редчайшими исключениями художественных открытий не обеспечивало.

Если в поразительной ленте Мащенко комиссары Гражданской все-таки озабочены проблемами «общего дома», страстно рассуждают в категориях «нашей России», цитируют как своих, родных Лермонтова и Льва Толстого, то в большинстве других работ превалировала этнографическая обособленность. Многие республиканские деятели уже вовсю культивировали отдельность от русской культуры.

Когда Брондуков все-таки проскользнул на центральные студии страны, его специфические внешность, говор и внутренний мир стали в основном использовать в однообразном, конвейерном ключе. Постепенно сложился своего рода канон — артист стал заложником собственных удачных открытий.

Последние и вправду были значительными, а осуществил их Борислав Николаевич при помощи и под руководством двух великих режиссеров — Виталия Мельникова и Георгия Данелии. В 1972-м сыграл учетчика колхоза Ракова в фильме «Здравствуй и прощай» по сценарию Виктора Мережко. По исполнению эта картина безупречна, и Брондуков идеально вписывается в компанию таких корифеев, как Олег Ефремов, Михаил Кононов, Виктор Павлов и Александр Демьяненко. Мельников всегда умел культивировать обертона «застенчивость», «нежность», «деликатность», «сердечность», поэтому актер, который прежде даже на бытовом материале тяготел к психотипу «опасный самурай», обрел в образе социально активного Ракова некоего нового себя, появился «человек сердца». Особое обаяние и дополнительный объем его внутреннему миру придавала тембрально красивая (хотя и с провинциальным, украинским «акцентом») речь.

Своеобразный голос артиста столь заметно выдавал его потаенную сердечность, что вступал в противоречие с самурайскими внешностью и энергетикой. Неслучайно добрый друг Борислава Николаевича режиссер Леонид Осыка роль вора из «Каменного креста» переозвучил с помощью другого актера.

Благодаря умению причудливо интонировать Брондуков превратился в гения речевого жеста. В картине «Здравствуй и прощай» имеется целая россыпь показательных фразочек: «Глупых вопросов не задаю», «Товарищ Буров, растущую урбанизацию милицией не остановишь», «Да, попрошу учесть счастье женщины!» На незаурядном литературном материале Виктора Мережко постановщик превратил колхозного учетчика в этакого социально активного уникума, который стремится обеспечить личным счастьем и приезжего брата, и покинутую непутевым мужем героиню Людмилы Зайцевой.

В «Афоне» (1975) с актером работал такой же, как Мельников, зоркий, но гораздо более жесткий в своих оценках Данелия. Поначалу фильм должны были снимать на студии им. Довженко, а роль легкомысленного и при этом расчетливо-циничного сантехника предназначалась Брондукову. Но сценарий ушел на «Мосфильм», а бывшему киевлянину достался образ собутыльника Афони грузчика Федула. «Гони рубль, родственник!», «Не люблю я таких людей, непунктуальных», — в вечно поддатом и будто бы расхлябанном поденщике режиссер углядел черты самурая, внешне простоватого, но на деле жесткого, абсолютно неутомимого и непримиримого. Федул выступает как бы в качестве Тени улыбчивого, расслабленного Афони. Брондуков словно доигрывает те характеристики, которые заглавный герой прячет даже от самого себя, показывает экзистенциальную опасность милого, обаятельного персонажа Куравлева. Подобные метафоры даже в среде киноманов сегодня мало кто считывает, образ пьянчуги-грузчика воспринимается как параллельная основной линии сюжета лобовая сатира.

Ленинградец Мельников и москвич Данелия, определив масштаб творческой личности и задав направление движения, пунктирно отобразили во взаимодействии с Брондуковым две противоположные категории — светлое и темное. Впоследствии эпигоны принялись эксплуатировать лишь внешние характеристики сыгранных актером ролей: деревенский учетчик-альтруист Раков у этих «продолжателей» трансформировался в простоватого до неприличия, «типового» селянина, грузчик-выпивоха Федулов — в агрессивно пьющего «среднестатистического» пролетария.

Начиная со второй половины 70-х кинематографисты в массе своей не желали всерьез разбираться с народными типами и характерами, их теперь окарикатуривали, а Брондуков с его природной мягкостью, работоспособностью, техникой и специфической фактурой оказался, увы, удобным подручным материалом для спекулянтов. Актер сопротивлялся, а иногда, сотрудничая на площадке с настоящими мастерами, добивался совершенно уникального качества. Друживший с ним Виктор Мережко убедил постановщика картины «Вас ожидает гражданка Никанорова» Леонида Марягина отдать роль лирического героя-любовника именно Брондукову. Этот фильм воспринимается как некий антропологический триллер: зритель переживает, постоянно сомневается в том, что внешне спокойный, отнюдь не молодцеватый колхозный ветеринар Павел Иванович Дежкин способен влюбить в себя, а главное, удержать такую энергичную, красивую бой-бабу, как Катя Никанорова в исполнении Натальи Гундаревой. Благодаря участию в картине их обоих получилось кино, исполненное редких жанровых свойств.

Работа Борислава Брондукова поразительна. Он словно тащит нас, зрителей, к вожделенной цели, через все стадии свойственного его персонажу сомнения: о, нет, по-настоящему любить, добиваться счастья этот мужичок явно не готов; нет, нет и нет, неинтересный, бесперспективный...

«Посидите с нами, а?» — заигрывают с Паливанычем одинокие женщины. «Я это не умею», — слышится в ответ. «Ни кожи, ни рожи», — убеждает нас в наших законных сомнениях Катя. И все-таки внимание зрителя ни на секунду не ослабевает, ибо в Дежкине все равно «что-то этакое есть». Постепенно Брондуков добавляет очевидности свойствам героя: ветеринар прямодушен, иногда прямо-таки светел; да-да, он добросердечен и красив; и, наконец, ну что ж, в такого, наверное, влюбиться можно, более того — не влюбиться нельзя; Катя, догони его и не отпускай...

Это была одна из немногих главных ролей Борислава Николаевича. Вероятно, вторая столь же значимая (едва ли не самая любимая им в кино) — механика Лыкина в ленте «Смотри в оба!» (1981) режиссера Эльдора Уразбаева по сценарию Александра Бородянского. Мелкий мошенник ненароком попадает в круговерть Гражданской войны и неожиданно для самого себя дорастает до настоящего героя. «Избегнуть, ускользнуть, выкрутиться» — фирменный стиль тех, кого в проблемные годы позднего СССР Брондуков играл часто. Лыкин тоже вертится, как уж на сковороде, но постепенно сценарист и сам исполнитель открывают в персонаже совсем иную, подлинную глубину.

«Интересно, зачем на свете народ живет?!» — совершенно в духе Андрея Платонова интересуется вчерашний ловкач, подсознательно переходя в режим «самопожертвование»... «А кто он был?» — спрашивают о погибшем герое. «Лыкин? Товарищ», — лаконично отвечает его собрат по борьбе.

В ту пору актер с новым пониманием жизни и основ профессии был готов вернуться к «безалкогольному» материалу его первых лет съемок в кино, но... ударил один инсульт, потом второй, третий...

Провидение даровало ему потрясающую жену Катю и двоих сыновей. В труднейшие, последние годы супруга буквально носила его на руках по дому и на прогулки. Судьба также подарила артисту искренние симпатии со стороны десятков миллионов зрителей и много-много ролей. Среди 136 фильмов, в которых он, по приблизительным подсчетам, сыграл, есть такие, как «Табор уходит в небо», «Вдовы», «Женитьба», «Суета сует», «Гараж», «Шерлок Холмс и доктор Ватсон», «Дульсинея Тобосская», «Зеленый фургон», «Мы из джаза», «Батальоны просят огня». В «Осеннем марафоне» Брондуков установил, пожалуй, мировой рекорд: за 40 секунд экранного времени создал потрясающе убедительный и в то же время образцово комичный образ.

«Он никогда не лицедействовал, ничего не изображал, просто существовал. У него был свой мир, обозначенный его юмором, его оценками», — говорил о нем Виталий Мельников. «Тревога в глазах, напускная хмурость, детскость и чистота», — перечислил свойства его натуры Александр Панкратов-Черный. «Был одновременно маленьким и большим человеком. У него же самый драматичный, самый значимый монолог в «Гараже»!» — отметил обычно скупой на похвалы Валентин Гафт.

Его Буча из фильма «Табор уходит в небо» скромничает: «Мордой не вышел для дел благородных».

Вышел, еще как вышел.