Алексей КОЛЕНСКИЙ

16.04.2020

В разгар пандемии телеканал «Россия 1» порадовал эпической премьерой — сталинские репрессии, садисты-красноармейцы и тяжелая женская доля с татарским акцентом. В итоге у корреспондента "Культуры" появились вопросы к первоисточнику. 

Тоскливые впечатления от просмотра скрашивали ютубовские чаты (оригинальное написание сохранено. — «Культура»): 

— Это — история страны, страшное прошлое, боль и страдания… 

— Поучительный фильм… При любых обстоятельствах надо оставаться человеком... А им еще многим нужно стать…

— Такие фильмы глупо показывать когда в россии коронтин и нороду и так неочень от этого хорошо а особенго когда в фильме красноармеец застрелил ребенка от своей неподготовленности.

— Хаматова хорошо сыграла истинная мусульманка. Покорная, пугливая. Очень хорошо сыграла. Ее красота в робкости.

— В начале фильма показано что 4 девочки по полю бегут, я так понимаю это ее дочурки.

— Детей она похоронила, в доме, когда в шкатулке нашли распашенку, один сказал, что детей умерли…

— Детей свекровь задушила, она очень сына любила.

— Сейчас секс будет!

— Скорострельно, продолжает мыть пол. Наверное, хочет еще.

— А гинеколог будет?

— Да вот же, Вольф Карлович, Маковецкий, красава, абажаю!

В целом публика ощущала себя немного лишней, но провисаний сюжета не наблюдалось — спасала авторская отсебятина, над которой вволю глумились сетевые зоилы. Никто, однако, так и не ответил на вопрос: зачем, а главное, кому нужен этот хэппенинг? Татарский животновод с развешенными в хлеву окорочками (кто на селе заготавливает кур впрок?), зверски зарубленная им корова, стремительно оприходованная жена, захованная в детские могилы пшеница, пули-дуры энкавэдэшников? На пятнадцатой минуте первой серии объявился червовый интерес — отсутствовавшая в романе красная валькирия Настасья — Юлия Пересильд в нарядном полушубке, белоснежной папахе и лиловых рейтузах. Покамест кулаков гнали по этапу, выяснилось: истеричная «махновка» введена в сюжет 30-х годов для интимных утех с начконвоя Иваном Игнатовым (Евгений Морозов) и ради антитезы скорбно-бессловесной вдовы расстрелянного животновода.

Зулейхе (Чулпан Хаматова) выпала дальняя дорога, единственным развлечением в которой являются шалости постановщиков: страдалицу старательно выдавали за едва понимающую русский язык идиотку, а она прилежно балует русских детей сложносочиненными сказками о птице Симург. Наконец, ссыльных поселян доставляют в Казань и загружают в теплушки. Будто спохватившись, авторы затевают кастинг второстепенных лиц прямо на перроне. К блаженной Зулейхе тут прибиваются «апостолы» — извлеченный из сериального депозитария телеканала «Россия» Сергей Маковецкий в образе мудрейшего столичного гинеколога Вольфа Карловича, интеллигентнейшая чета питерских сумасшедших (Александр Сирин, Елена Шевченко), смахивающий на уголовника иконописец Иконников (Дмитрий Куличков) и кривой урка (Александр Баширов).

Звероватый Иван Игнатов выглядит на фоне тронувшихся умом доходяг сказочным принцем и путешествует в комфортабельнейшем персональном вагоне, все чаще заглядывается на Зулейху. При этом зверски ревнивая фурия Пересильд тоже тут как тут, в нижнем белье: изящно извлекает тлеющую пахитоску изо рта любовника пальцами ноги и едва не доносит к своим плотоядным устам, да удалец перехватывает табачок. Шулерская разводка окончательно превращается в крикет с фламинго и ежами — перед нашими глазами проплывают доведшие узников до цугундера сюрреалистические флешбэки. Закадровый голос бормочет: «До Урала состав добирался три месяца...» — а за его окнами бойко мельтешат уносящиеся вдаль березки… 

Зябкий балаганчик поскрипывает на костях миллионов, но упрекать соавторов в самодеятельном надругательстве над останками жертв раскулачивания не стоит. Одноименный роман и руководство канала просто не оставили иного выбора — книга Яхиной определенно не годится для экранизации и с точки зрения словесности представляет довольно специфический интерес. Вопросы к сериалу неожиданно обернулись вопросами к роману, который уже успели провозгласить едва ли не «классикой».

Сама Гузель, сочинявшая этот сценарий в Московской школе кино, резонно сомневалась — а уж не графомания ли это? Добрая фея Людмила Улицкая развеяла сомнения, аттестовав прозу дебютантки как «словесность точного наблюдения». В самом деле, с первых же страниц литературную речь автора можно сравнить с «заботливо высушенной на крыше, впитавшей жаркое августовское солнце и прохладные сентябрьские ветры» пастилой из книги – той самой, которой подарен «еле слышный фруктовый дух». Гастрономией веют и пейзажи: «С утеса Ангара открывалась как на ладони. Пышная зеленая грудь левого берега круто вспучивалась, словно подоспевшее в кадушке тесто, падала ярким изумрудным отражением в свинцовое зеркало реки...» Не оставлены художественными хлопотами мелочи быта ссыльных переселенцев — «хрустальные дуги» мочи, «дневной свет ударяет в лицо как лопата» и — крещендо — «Раскрытие матки полное... большая темная дыра зияет в ярком свете костра, как распахнутый рот, — готова выпустить ребенка» (пунктуация сохранена. — «Культура»). 

Согласно философии романа, красивостям находится место во всем житии блаженной Зулейхи, как птица Симург вскармливающей дитя собственной кровью. Но и этого мало — мать делит с чадом постель до самого совершеннолетия. «Я хотела донести мысль о том, что даже в очень большом горе может быть спрятано зерно будущего счастья… По большому счету это книга о преодолении мифологического сознания. Неважно — мужского или женского», — подчеркнула Яхина, рассказывая о книге в одном из интервью.

В реальности беллетристка трудно формулирует свои мысли и тут явно вещает с чужого голоса — то ли улицкого, то ли издательского. Во всяком случае, стилистика и, даже, заголовок ее «тяжкой женской доли» заточен под западный рынок: «Джонни взял ружье», «Атлант расправил плечи», «Зулейха открывает глаза»… Не задержались и переиздания текста на 30 языках мира. Отчего так спешно ставили Гузель на крыло? В 2015-м нобелевскую викторию отпраздновала Светлана Алексиевич, сделавшая себя имя на сиротских слезах и чернобыльской катастрофе, но решающую роль сыграла, скорее всего, страсть к живоописанию «советско-российских ужасов». Похоже, проза Гузели Яхиной в этом смысле тоже будет пользоваться спросом за рубежом. О ее оформившейся специализации, «трагедии малых народов России», свидетельствует и новый, гораздо более слабый роман «Дети мои», рассказ о репрессированных поволжских немцах, получивший в прошлом году только третье место на «Большой книге» несмотря на всю созданную ему медийность.

«Зулейха открывает глаза»

Россия, 2019, первый сезон, 8 серий
Режиссер Егор Анашкин
В ролях: Чулпан Хаматова, Евгений Морозов, Юлия Пересильд, Сергей Маковецкий, Елена Шевченко, Роман Мадянов, Александр Сирин, Дмитрий Куличков, Лилия Пысларь, Александр Баширов, Рамиль Сабитов, Роза Хайруллина
12+

С 13 апреля