Сын урожденной княжны Оболенской и пасынок преподавателя тактики в военном училище Иванишева о литературном поприще даже не помышлял — собирался овладеть простой рабочей специальностью. Летом 1930-го, сразу после окончания семилетки, пошел учиться на токаря. Через год, перебравшись вместе с родителями из Саратова в Москву, поступил на авиационный завод. 

Решение поскорее пойти на работу Кирилл (Константином он станет на Халхин-Голе) принял самостоятельно. «Родители поначалу это не особенно одобряли, но отчим, как всегда сурово, сказал: «Пусть делает, как решил. Его дело», — запишет в автобиографии годы спустя знаменитый военкор, поэт, лауреат шести Сталинских премий. Соображения, побудившие юного Симонова завязать с учебой, диктовались отнюдь не ленью. Его влекла романтика большого строительства (как раз в те годы фантастические обороты набирала первая пятилетка), да и деньги были нужны: «Мы жили туго, в обрез, и тридцать семь рублей в получку <...> были существенным вкладом в семейный бюджет». 

Не самый даровитый мастер («руки у меня были отнюдь не золотые»), начал понемногу писать стихи. 

«Мне случайно попалась книжка сонетов французского поэта Эредиа «Трофеи» в переводах Глушкова-Олерона, — рассказывает Симонов в «Автобиографии», — затрудняюсь объяснить теперь, почему эти холодновато-красивые стихи произвели на меня тогда настолько сильное впечатление, что я написал в подражание им целую тетрадку собственных сонетов. Но, видимо, именно они побудили меня к первым пробам пера. Вскоре <...> родилось мое новое детище — поэма в виде длиннейшего разговора с памятником Пушкину». 

Начитавшись статей о Беломорстрое, 19-летний токарь написал свою первую длинную поэму. Она увидела свет только в 38-м, после множества редакций, и вошла в собрания сочинений под названием «Павел Черный». Герой, одесский вор-рецидивист («густо татуирован, жилист, немыт, небрит»), едет в арестантском вагоне на строительство Беломорканала. Исправляться ему предстоит в компании других «ребят», прошедших «воду, водку, огонь», фальшивомонетчика-богомаза и девочек с Тверского бульвара. 

Именно с этой поэмой — «в громком чтении она производила впечатление» — он и отправился к профессионалам, в консультацию Гослитиздата в Большом Черкасском переулке. В тесной, заставленной столами комнате готовился к выпуску очередной сборник молодых авторов под названием «Смотр сил». 

Конечно, неуклюжие стихи сразу в печать не отправили. Поэт и публицист Стефан Коляджин заставил все переделать — чуть ли не каждые две недели юный сочинитель приносил консультанту свежие варианты, которые вновь и вновь возвращали на доработку. Только весной (оба решили, что сделали все, что могли) рукопись легла на стол редактора. Поэт Василий Казин, не отказавший молодому человеку в способностях, творение не взял — согласился напечатать фрагменты. 

«Всю весну и начало лета каждый день, приходя с работы, я допоздна сидел и корпел над фрагментами, — вспоминал Константин Михайлович. — И когда вконец изнемог под грузом поправок, Казин, казавшийся мне очень строгим человеком, вдруг сказал: «Ладно, теперь можно — в набор!»

Свой летний отпуск Кирилл провел на Беломорканале. Решил все-таки изучить материал — «увидеть то, о чем писал, пользуясь чужими газетными статьями». Жил в лагерном бараке, неподалеку от Медвежьей Горы, тесно общался с заключенными. И хотя в кармане лежала справка, подтверждающая, что он «молодой поэт с производства», заключенные юношу всерьез не воспринимали — вели себя как придется, травили байки «не для публикации», хотя и не обижали. Посмеивались, когда парень делился планами написать честный текст, хлопали по плечу: «Давай, пробивайся». 

Свою задумку Кирилл осуществил — новая, по его же собственному признанию неудобоваримая поэма «Горизонт», составила протекцию в Вечерний рабочий литературный университет, открытый в 33-м по инициативе Максима Горького. Павел Антокольский, Владимир Луговской, Илья Дукор, Леонид Тимофеев — его наставниками стали настоящие профессионалы, сокурсниками — будущие знаменитости. Работу на заводе вскоре пришлось оставить — ходил на лекции, просиживал в библиотеках (понял, что по сравнению с сокурсниками мало начитан). Ночами оттачивал слог.

В 1936-м «Молодая гвардия» и «Октябрь» напечатали его стихи. Многострадальная поэма про вора и богомаза, вышедшая двумя годами позже — отдельной книжкой, — автора уже не радовала. Просто «научила работать».