Дарья ЕФРЕМОВА

30.07.2014

9 августа (28 июля) исполнилось 120 лет со дня рождения Михаила Зощенко. Критики сравнивали его с Гоголем, Лесковым, Салтыковым-Щедриным. А «уважаемые граждане» — читатели, многие из которых разбирали тексты по слогам, свято верили: автор — свой. Простой человек, каких «в каждом трамвае по десять штук едут». 

Аристократка, сверкающая золотым зубом, — чулочки на ней фильдекосовые. Вася Былинкин, потерявший «совершенно необыкновенную любовь» из-за комода с кружевной скатерочкой. Незадачливый жених Володька Завитушкин. В финале родственники невесты «ссыпали» молодожена на лестницу, так и не дав пожрать. А еще — старухи, разжаривающие картошечку на завешанной тряпками коммунальной кухне, жилички, без спросу таскающие чужой ершик, вредные гражданочки, драчливые инвалиды. Человек, «живущий в великое время, но больше озабоченный водопроводом, канализацией и копейками», узнавал в этих зарисовках ближайшее окружение, друзей и недругов, себя самого. 

«Отличный язык выработали Вы, Михаил Михайлович, и замечательно легко владеете им. И юмор у Вас очень «свой». Я высоко ценю Вашу работу, поверьте: это не комплимент», — писал ему Горький, пристально следивший за творчеством литературного «крестника». 

«Не комплимент» звучал двусмысленно — от Зощенко ждали большего. Нравственной проповеди. Серьезных книг. Позднее «мастер комических положений» действительно изменил курс, добавив к рассуждениям о житейском если не назидательности, то вопросительной риторики. Впрочем, друзья нашего детства Леля и Минька тоже частенько зубрили по углам уроки благочестия. А как с ними еще? То тети Олины — дяди Колины галоши старьевщику загонят, чтобы мороженым разжиться, то яблоки с рождественской елки понадкусывают, а то и вовсе уронят масло в чай папиному начальнику. Отец, Михаил Иванович, обедневший полтавский дворянин, обычно строгий в вопросах воспитания, наказывать ребят за эту провинность не стал: масло упало случайно, а смолчали они, так как дали обещание: не открывать рта за взрослым столом. «Все надо делать с умом... Дети ... если и виноваты, то в глупости. Ну, а за глупость наказывать не полагается», — был вердикт. Эти — и многие другие — папины слова Михаил Михайлович принял как жизненное кредо. 

Так и старался «все делать с умом». «И в личных своих делах. И на войне. И даже, представьте себе, в моей работе. В моей работе я, например, учился у старых великолепных мастеров. И у меня был большой соблазн писать по тем правилам, по которым они писали. Но я увидал, что обстановка изменилась. Жизнь и публика уже не те, что были при них».

Ненасытный читательский спрос, по выражению Корнея Чуковского, в случае Зощенко с каждым годом только возрастал. Слава ходила за ним по пятам. Почтальон приносил пачки писем. «Граждане» обрывали телефон, осаждали в трамваях и гостиницах, не давали проходу на улицах. Были у Зощенко и двойники-самозванцы. 

«Я пишу очень сжато. Фраза у меня короткая, — пытался разгадать секрет своего небывалого успеха писатель. — Доступная бедным. Может быть, поэтому у меня много читателей».

О его литературной стилистике написано немало: алогизмы и вульгаризмы, гротескное преувеличение, авторское эпатирование, диалоги с собственным alter ego на интертекстуальном уровне, реминисценции из Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Достоевского и даже Льва Толстого...

Зощенко и в самом деле использовал традиционные юмористические схемы, вошедшие в обиход со времен «Недоросля» и «Ревизора». Подобно тому, как закоренелый взяточник призывает к бессребреничеству, а горький пьяница клянется, что не прикасается к спиртному, зощенковский «честный гражданин» пишет в милицию с просьбой арестовать сомнительных товарищей, к услугам которых прибегает. «Сообщаю, что квартира №10 подозрительна в смысле самогона, который, вероятно, варит гражданка Гусева и дерет окромя того с трудящихся три шкуры. А когда, например, нетути денег... то в долг нипочем не доверяет, и еще, не считаясь, что ты есть свободный обыватель, пихает в спину... Плати, говорят, собачье жало, за разбитую стопку... А еще, как честный гражданин, сообщаю, что девица Варька Петрова есть подозрительная гулящая. А когда я к Варьке подошедши, так она мной гнушается».

Другая характерная черта, которую отмечают практически все литературоведы, — сочувствие и даже симпатия к «уважаемому гражданину», вынужденному ютиться в коммуналке, работать «словно слон» и стесняющемуся ходить с дамой под ручку («волочусь что щука»). Он не то, чтобы не смотрел свысока, — самой категории «обыватель» в понимании сатирика не существовало. «Я соединяю эти характерные, часто затушеванные черты в одном герое, и тогда герой становится нам знакомым и где-то виденным», — писал он. 

Зощенко был верным последователем гоголевского направления, — замечали критики. Если внимательно вслушиваться в его смех, нетрудно уловить, что беззаботно-шутливые нотки являются лишь фоном для боли и горечи. Впрочем, Михаил Михайлович едва ли причислял себя к кругу избранных-благополучных. Рано потерял отца — сохранились воспоминания, как мать обивала пороги в надежде выхлопотать пенсию для восьмерых детей. Был отчислен из университета не за двойки — за неуплату. Совсем молодым оказался на Первой мировой. 

Мрачноватый и малообщительный, Зощенко принимал хвалу спокойно, а хулу стоически. «Какое-то странное отношение к жизни — как к реальности, которая вечна. Заработать! Позаботиться о будущем! — говорил он устами своего литературного героя человеку с гладким лицом и роскошным перстнем. — Как это смешно и глупо располагаться в жизни, как в своем доме... Все мы, господа, гости... — приходим и уходим». Так и жил. 

Война Михаила ЗОЩЕНКО

Первая мировая застала его двадцатилетним. В то время, уже отчисленный из университета, он работал контролером на Кавказской железной дороге. «Я попросту не мог сидеть на одном месте», — вспоминал о своем уходе на войну писатель. По окончании ускоренных четырехмесячных курсов Павловского военного училища Зощенко получил звание прапорщика и был направлен в штаб Киевского военного округа: «В ту войну прапорщики жили в среднем не больше двенадцати дней». На фронте оказался в марте 1915-го, в рядах 16-го гренадерского Мингрельского полка. «За отличные действия против неприятеля» уже в декабре того же года получил звание подпоручика. Стал командиром пулеметного расчета. 

Летом 1916 года Зощенко попал под газовую атаку немцев. Оказался в госпитале. После лечения его признали больным 1-й категории, но уже в октябре он возвращается в часть. Через месяц Зощенко произведен в штабс-капитаны и назначен ротным. Однако из-за болезни сердца — следствие отравления газами — вынужден был вернуться в Петроград.

За личное мужество Михаил Зощенко был награжден четырьмя орденами — Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», Святого Станислава 2-й степени с мечами и Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом. Зощенко даже был представлен к Георгиевскому кресту, но не успел его получить.

В 1918-м герой Первой мировой снова уходит на фронт — добровольцем в Красную Армию. Служит в пограничных войсках Кронштадта, принимает участие в боях под Ямбургом и Нарвой.

Когда началась Великая Отечественная, 47-летний Зощенко отправился в военкомат. Но получил отказ с формулировкой: «К военной службе не годен».