Юрий КОВАЛЕНКО, Париж

10.01.2014

культура: В одной из своих последних статей Вы задаетесь вопросом: «Умрет ли Франция?» По Вашим словам, ее «нынешний день мрачен, а будущее неопределенно». Разве все так безнадежно? 
Галло: Картина, действительно, безрадостная. Франция переживает затяжной кризис. Он уходит своими корнями в начало прошлого столетия. Изначальным его проявлением стала Первая мировая война. Франция выиграла, но это была пиррова победа, за которую она заплатила невероятно высокую цену. Погибли 1,3 миллиона французов, огромное количество солдат получили ранения. Поэтому свою книгу об этой войне  я и назвал «Ужасная победа». Следующим пиком кризиса, конечно, был крах Франции во Второй мировой. Третий этап — деколонизация и связанные с ней войны, будь то в Индокитае или в Алжире, изменившие отношения Франции с целыми континентами — с Азией и с Африкой. 

культура: Неужели за целое столетие не удалось найти выход?
Галло: Положение Франции усугубляется еще и тем, что среди нынешних политиков нет деятелей такого калибра, которые могли взять на себя задачу полностью перестроить общество, провести структурные реформы. Поэтому Франция по-прежнему пребывает в глубоком кризисе, несмотря на некоторые передовые отрасли — авиакосмическую, нефтяную промышленность или «люкс-индустрию». 

культура: Почему ни правые, ни левые не провели реформ, о необходимости которых здесь твердят не одно десятилетие?
Галло: Мы живем в условиях выборной демократии, причем продолжительность президентского мандата в начале нынешнего тысячелетия была сокращена с семи до пяти лет. Поэтому сразу после избрания глава государства начинает думать о новом сроке, о следующей «пятилетке». Это, в частности, относится к Франсуа Олланду, который, попав в Елисейский дворец в 2012 году, хочет править страной так, чтобы сохранить шансы на успех в 2017-м. В этом заключается одна из слабостей нынешних политических институтов Франции. Я считаю совершенно необходимым восстановить для главы государства семилетний мандат с возможным переизбранием на второй срок.  

культура: Президент Олланд объявил задачей номер один борьбу с безработицей. Однако, согласно официальным данным, армия лишних людей достигла 3,2 миллиона человек.
Галло: Если посчитать всех, кто сидит без работы, то сейчас их около 7 миллионов. Чтобы трудоустроиться, молодежь уезжает в Соединенные Штаты, Канаду, в Австралию или Великобританию…  

культура: «Можно ли сегодня оставаться французом?» — сомневается видный философ Ален Финкелькрот, имея в виду беспрецедентный наплыв эмиграции. 
Галло: Ключевым понятием является «национальное самосознание», иными словами — что значит быть сегодня французом. Что делать с теми, кто живет в нашей стране, но хочет сохранить свой образ жизни, свои нравы и обычаи? Такой мультикультурализм, при котором новые французы остаются алжирцами, малийцами,  сенегальцами, влечет за собой проблемы нормального функционирования общества. Если выбирать между мультикультурализмом и интеграцией, то я сторонник последней.  

культура: Ваших соотечественников часто называют «чемпионами мира по пессимизму». Да и по Вашим словам, «они больше не верят во Францию».
Галло: Не знаю, можно ли нас считать чемпионами в этой области. Но совершенно ясно, что разочарованы все слои, общество ко всему относится скептически. К сожалению, французы лишены чувства патриотизма — в отличие от американцев или немцев, которые его охотно афишируют. В недавнем интервью бывший канцлер Герхард Шредер подчеркивал: главное — интересы страны, а потом уже интересы партийные. В Германии социал-демократы и Христианско-демократический союз Ангелы Меркель образовали коалицию для управления страной. Напротив, во Франции невозможно представить, чтобы левые и правые объединились для создания правительства «национального спасения». Франция разобщена. Нет порыва, который сплотил бы нацию и позволил сообща решать проблемы иммиграции. 

культура: Иммиграция для стареющей Франции — это добро или зло? У Вас ведь и у самого итальянские корни...
Галло: Иммиграция неизбежна. В силу исторических и географических факторов Франция привлекала пришельцев с незапамятных времен — еще до Рождества Христова. Это было связано с климатом, ландшафтом, относительно невысокой плотностью населения, а затем — и с высоким уровнем жизни. Вопрос в том, что нам дает иммиграция, что мы с ней собираемся делать. По этому поводу у нас бушуют политические баталии. Левые выступают за то, чтобы предоставить иммигрантам, прожившим не менее пяти лет во Франции, право голоса на местных выборах. 

культура: Франсуа Олланд — самый непопулярный президент за всю историю 5-й Республики. Вы его хорошо знаете — он был главой Вашей канцелярии в Вашу бытность министром в годы правления Франсуа Миттерана. 
Галло: Его неудачи связаны, среди прочего, с объективными факторами и, в частности, с глобализацией. В рамках одной страны трудно решать проблемы общепланетарного масштаба. Кроме того, сегодня исполнительная власть является мишенью не только оппозиции, но и масс-медиа. Мы живем в стране, где, если воспользоваться формулой Владимира Путина, невозможно выстроить «вертикаль власти». Что же касается Олланда, то он не решает важнейшие задачи, а предпочитает заниматься вопросами, которые не являются фундаментальными, — скажем, «браком для всех», то есть однополыми браками.  

культура: Во Франции проживает 5-6 миллионов мусульман. Часть французских политических деятелей утверждает, что ислам несовместим с демократией. 
Галло: На эту острейшую проблему нельзя закрывать глаза. Надо попытаться найти ответ, как в рамках светского государства организовать сосуществование с другими общинами и, в частности, с мусульманской. Сейчас во Франции снова вспыхнула дискуссия о ношении хиджаба в университетах и школах: запрещать или, напротив, пойти мусульманам навстречу?  

культура: Во внешней политике Париж с некоторых пор идет в авангарде «поджигателей войны» — тех, кто бомбил Ливию, хотел «наказать» Сирию. Сейчас он выступает в роли жандарма в Африке.
Галло: Несмотря на колоссальные трудности, о которых я говорил, Франция по-прежнему играет — не думаю, что это будет долго продолжаться — определенную геополитическую роль. Постоянный член Совета безопасности ООН, она располагает ядерным оружием и армией, хотя ее, разумеется, нельзя сравнивать с вооруженными силами России или Соединенных Штатов. С учетом колониального «опыта» Париж хочет сказать свое слово, вмешивается в международные дела и выбирает курс, с которым я не всегда согласен. Пример тому — Сирия. Правительство хочет делать вид, что с Францией в мире вынуждены считаться. После того как Париж сыграл в Сирии для Соединенных Штатов роль «дозорного», Вашингтон от него избавился и напрямую имел дело с Россией. 

культура: Найдет ли Франция свое спасение в единой Европе?
Галло: Я скептически отношусь к европейской интеграции и отрицаю возможность исчезновения наций. У каждой страны — будь то Франция, Великобритания или Россия — есть свои, только ей присущие, гены. Вы не можете навязать у себя дома модель, которая оказалась успешной для соседей. Единые рецепты интеграции встречают сопротивление в Европе. Каждый народ должен изобретать свои собственные формы правления и организации общественной жизни. Хаотическое же объединение Европы грозит ей политическими кризисами и в конечном итоге параличом.

Справка «Культуры»

82-летний Макс Галло — знаменитый писатель, историк и публицист, член Французской академии. Родился в Ницце в семье итальянских эмигрантов. Автор более чем ста книг. Среди них — романы, многотомные биографии Людовика XIV, Наполеона, генерала де Голля, Виктора Гюго, римских императоров Нерона, Цезаря, Марка Аврелия, Тита, Константина. Его последние труды посвящены Второй и Первой мировой войнам. До 1956 года состоял в рядах Французской компартии, в которую вступил в 16 лет. В дальнейшем на протяжении многих лет был видным деятелем социалистической партии. Входил в состав левого правительства в годы президентства Франсуа Миттерана. В начале 90-х вышел из ФСП и основал «Гражданское движение», которое по ряду вопросов выступало с голлистских позиций. На выборах в 2007 году заявил о поддержке кандидата правых Николя Саркози.