Анна ЧУЖКОВА

25.06.2014

Лондонский ренессансный театр можно было найти по запаху. Не самому приятному. Не зря дома Мельпомены строили без крыш. Сюда набивалась пара тысяч зрителей — в основном сброд: лодочники, работяги, проститутки. В партер же устремлялись карманные воришки. Со свистом откупоривались бутылки эля. Сновали продавцы, в полный голос во время спектакля предлагавшие яблоки и пряники. «Им лишь бы поглазеть, грызя орехи», — писал про этих театралов Бен Джонсон. И вот, представьте, на сцене появился герой, который, по свидетельству современников, «заставлял толпу надолго прекращать щелкать орехи» — настолько он завладевал вниманием и симпатией зрителей. 

Это был сумасшедший успех. Первую часть «Генриха IV» только при жизни Шекспира издали пять раз. Но персонаж, полюбившийся народу, был вовсе не королевских кровей. Легендарных героев хроник на задний план отодвинул вымышленный, «незаконно» появившийся в историческом сочинении Фальстаф. Кутила и сорвиголова, во многом похожий на зрителей, настоящий ренессансный жизнелюб.

Генрих IV нам знаком еще по шекспировской хронике про Ричарда II. Это тот самый бойкий молодец Болингброк, который свергнул с престола заигравшегося брата, дабы вернуть стабильность стране. В этой пьесе он предстает королем, готовящимся отдать душу Богу. Но его наследник, принц Хэл (будущий Генрих V), кажется принять корону не готов. Он кутит в сомнительной компании с Фальстафом во главе, грабит паломников и напропалую прожигает молодость, не думая о государственных делах. 

Повод описать «подвиги» своего любимого монарха Шекспиру дали легенды и старая пьеса «Славные победы Генриха V». Ходили разговоры, будто принц Уэльский даже залепил оплеуху верховному судье. И этим фактом драматург не преминул воспользоваться. Впрочем, такая экспозиция барду нужна лишь для того, чтобы в контрасте с озорной юностью изобразить будущие великие дела Генриха. Наверняка следующей пьесой он задумал рассказать о них. Но «Генриха V», видимо, пришлось отложить. Собутыльник принца настолько обаял народ и даже королеву, что Шекспир не мог оставить своего героя. Так появились вторая часть хроники, почти повторившая сюжет первой, и «Виндзорские насмешницы».

В «Генрихе IV» с его словесными перепалками и простым юмором, как ни в одной другой исторической пьесе, бьет возрожденческая жажда жизни. Говорят, как и Фальстаф, Шекспир утолял ее добрым уорикширским элем. В Стратфорде XVIII века туристам даже показывали яблоню, под которой якобы спал принявший лишнего гений. Несчастное дерево вскоре уничтожили охотники за сувенирами.

Со всеми грехами британцы готовы принять и шекспировского героя. Поразительно, но этот забулдыга, в общем-то не положительный персонаж, стал национальным героем. «Фальстаф казался таким же английским, как мясной пудинг и пиво, великий разоблачитель властей и помпезности, пьяница, не знающий меры, жулик, скрывающий прегрешения за остроумием и бравадой. Он враг серьезности во всех ее проявлениях и таким образом воплощает одну выдающуюся черту английского воображения», — пишет Питер Акройд. 

Правда не всех так уж веселил этот староанглийский Вакх. Нашлись люди, которым появление трусливого рыцаря на лондонской сцене было как кость в горле. Дело в том, что знаменитый пьяница сменил фамилию. Изначально Шекспир наградил его именем Джона Олдкасла. Его тезка — исторический персонаж, действительно водивший дружбу с принцем. Но он не слыл ни толстым, ни беспутным. Сэр Джон имел другой недостаток: являлся лоллардом — грубо говоря, одним из первых протестантов. Печально, но принцу Хэлу, когда тот стал королем, ничего не оставалось, кроме как подчиниться воле  церкви, спонсировавшей войны Англии во Франции. Бывшего друга монарх приговорил к казни. Джон бежал и пытался поднять мятеж. Однако через несколько лет был пойман и сожжен на медленном огне, как еретик. Во времена Шекспира Олдкасл считался одним из первых мучеников за дело Реформации. Может быть, про это и не вспомнили бы, если бы сэр Джон не оставил потомков.

Один из них — лорд Кобем — посмотрел «Генриха IV» при дворе в присутствии королевы. И, конечно, пришел в бешенство от выходок своего толстого пьяного предка на сцене. 

Уже во втором издании имя героя исправили. А Шекспир был вынужден выходить на сцену и объявлять: «Если вы еще не пресытились жирной пищей, то ваш смиренный автор предложит вам историю, в которой выведен сэр Джон, и развеселит вас, показав прекрасную Екатерину Французскую. В этой истории, насколько я знаю, Фальстаф умрет от испарины, если его еще не убил ваш суровый приговор; как известно, Олдкасл умер смертью мученика, но это совсем другое лицо». После чего автор (по иной версии комик Уилл Кемп, исполнявший роль трусливого рыцаря) танцевал и преклонял колени, чтобы помолиться за королеву. Но даже это не помогло гордому потомку лолларда. Лорд Кобем все-таки получил при дворе прозвище Фальстаф...

Любимое вино Фальстафа  

Кроме собственных вин в Англии были в ходу 56 сортов французских и 36 сортов испанских и итальянских вин. Но из всех иностранных вин ни одно не пользовалось такой популярностью, как любимый напиток Фальстафа — Sack. Это было сначала сухое, потом сладкое вино, получившее свое имя от искаженного слова sec. Оно привозилось из города Хереса в Испании... Хотя оно и так отличалось большой сладостью, в нем, однако, распускали по тогдашнему обычаю сахар. Ведь англичане никогда не отличались тонким вкусом. И Фальстаф всегда подслащивает свое вино. Вот почему он восклицает: «Если пить херес с сахаром — порок, то да помилует нас Бог!» Он кладет в вино не только сахар, но также подожженный хлеб: «Принеси мне кружку вина, да подложи в него подожженного хлеба» («Виндзорские проказницы», III, 5). Зато он терпеть не может любимый напиток других: вино с яйцами. 

Датский шекспировед Георг БРАНДЕС