Елена ФЕДОРЕНКО, обозреватель "Культуры"

15.03.2013

С одной стороны, дело о нападении на художественного руководителя балета Большого театра Сергея Филина близится к финалу. На точке в раскрытии преступления настаивают правоохранительные органы. Задержаны исполнитель и водитель, подвозивший его холодной ночью к дому на Троицкой улице, а также заказчик, коим назван ведущий солист Большого театра Павел Дмитриченко. Ему грозят 12 лет лишения свободы, хотя в кулуарах Большого говорят: если повезет — выйдет «пятерочка». Но и пяти лет вполне достаточно, чтобы забыть о сценической карьере навсегда.

Однако вопросов остается чересчур много, а ощущение, что обществу показали только верхушку айсберга, не пропадает. Почему? Может быть, потому, что мотивы преступления Дмитриченко выглядят жидковато. Заступался за любимую? Но Анжелина Воронцова (судьба 21-летней ученицы Николая Цискаридзе — отдельная и прелюбопытная тема) танцует достаточно, во всяком случае, не меньше, чем при прежнем руководстве. Сам Дмитриченко целое десятилетие шагал из рядов кордебалета в ведущие солисты. Большой ведь похож на семью, здесь все переплетено, и у каждого с каждым что-то да связано. Дмитриченко выводила в солисты нынешняя и.о. худрука Галина Степаненко, и она же в свое время была одной из первых партнерш Сергея Филина. Танцевал Дмитриченко много, обладая редкой на сегодняшний день мужественной манерой танца. Не мог же он не понимать, что преступление поставит крест на его карьере и навредит возлюбленной? Столь отчаянно прервать собственную творческую жизнь может только безумец, а на безумца Дмитриченко отнюдь не похож. Во всяком случае, перед премьерой «Ивана Грозного» он отвечал на вопросы газеты «Культура» точно, внятно и не прятал радости от новой роли. До Ивана Грозного в его репертуар вошли Спартак, Тибальд в «Ромео и Джульетте», Абдерахман в «Раймонде», Злой гений в «Лебедином озере», Яшка в «Золотом веке».

Интриги были в балете всегда — почитайте дневники директора Императорских театров Теляковского или мемуары Петипа: там тоже о склоках, скандалах, сплетнях и — боже! — даже о взятках за роли. Ближний круг, конечно, многое знал и о многом догадывался, и все-таки театральная кухня оставалась запертой на замок — широкие массы о ней не ведали. Выносить сор из избы стали гораздо позже. Но не подумайте, что Анастасия Волочкова и Николай Цискаридзе были в этом деле пионерами. В середине 90-х годов прошлого столетия случился конфликт директора с главными специалистами — балетмейстером, дирижером, художником, повлекший их уход из театра, забастовку, срыв спектакля, раскол труппы. Подробности закулисной борьбы активно обсуждались в СМИ. Тогда, после смуты, разобщенная и усталая от сражений труппа резко сдала творческие позиции. Открытая рана не зарастала много лет, для победы (со старославянского «победа» – «после беды») понадобилось более десятилетия — только через этот срок труппе удалось снова войти в top лучших балетных компаний мира. И вот — Большой театр снова превращается в поле брани.

Беда нынешняя — иная, замешанная на криминале, действие же несется по отработанному сценарию. Сначала — страстное переживание за здоровье худрука, теперь — не менее страстное — за обвиняемого солиста. В сухом остатке — репутация театра. Артисты балета инициировали собрание в присутствии представителей следственных органов. В театре поселился страх, общаться с прессой артистам не советуют, но все — люди, все — человеки, информация не просто просачивается, а льется потоком, и его не сдержать.

Многие коллеги Дмитриченко не верят, что он мог организовать преступление. Рефреном звучит слово «самооговор». Испуганные артисты утверждают, что Дмитриченко мог вспылить, мог набить морду, но планомерно готовить преступление, просчитывая все его звенья, — нет, не мог. Что с ним произошло в первые сутки после задержания? Взрывной темперамент обернулся вялой покорностью. Куда-то улетучились свойственные его психологическому типу упрямая упертость и задиристость. Вяло и покорно он давал противоречивые показания и впроброс говорил о коррупции в театре, махинациях с распределением грантов, нарушениях договорных условий по гастролям. Справедливости ради отметим: в противовес тем, кто не считает Павла Дмитриченко персонажем кровавой драмы, есть и те, кто говорит, что парень зарвался, не верил в наказание, проверял свои силы.

Жена Сергея Филина транслирует миру слова мужа о том, что круг вовлеченных в это дело людей гораздо шире, чем определен следствием. О том же начал говорить и гендиректор Большого театра Анатолий Иксанов, отказавшийся, было, от любых комментариев вплоть до суда. В театре всем миром собирают деньги на адвоката, написали открытое письмо в защиту Дмитриченко. Исполнитель преступления берет всю вину на себя, а адвокаты напоминают обществу о существовании в юриспруденции такого понятия, как «эксцесс исполнителя». Это, когда соучастники разрабатывали один план, а исполнитель все решил по-своему и единолично план поменял. Наконец, Сергей Филин через доверенных лиц заявляет о том, что не вернется в Россию из Германии, где проходит лечение, до полного раскрытия дела. Но ведь еще недавно нас уверяли, что покушение никак не изменит планов Филина работать в Большом.

Тема не исчерпана. Обстановка в театре нездоровая, ситуация, похоже, уже вышла из-под контроля, и Большой остается сейсмически неспокойной территорией. Пробьется ли следствие к сути? Откроют ли нам всю правду? Самое печальное во всей этой истории, что балет как таковой ушел в глубокую тень, и теперь мало кто думает о творчестве. Искусство, конечно, требует жертв, но в данном случае в жертву приносится само искусство. Может, такого эффекта и добивались безымянные «кукловоды», объявившие главной постановкой текущего сезона в Большом театре кровавый криминал? Театр планировал провести сезон ярко, фестивально, празднично, а выходит совсем по-иному. Такой вот эксцесс исполнителя.