Если дорог тебе его дом

Дарья ЕФРЕМОВА

19.05.2017

На Большой Ордынке презентовали культурный центр Андрея Вознесенского. Автографы, аудиозаписи, фотографии, артефакты, погружающие в эпоху «оттепели», мультимедийный зал, кинолекторий. Чиновник Роспечати, произнося приветственную речь, признался: давно мечтали о том, чтобы в Москве появилось такое «намоленное место». Ведь поэт не просто «культовый» или «знаковый» — «определивший путь и развитие современной литературы». 

«Стол поэта. Кушетка <...> Кровать. Это штора — окно прикрывать. / Вот начало «Послания к другу». / Вот письмо: «Припадаю к стопам...» / Вот ответ: «Разрешаю вернуться». / Вот поэта любимое блюдце. / Вот поэта любимый стакан» — строки Давида Самойлова из стихотворения «Дом-музей» (вместо эпиграфа запись из книги отзывов «Производит глубокое») предательски вертятся на языке, когда переступаешь порог очередного намоленного. И все же, при всей своей откровенной условности, наивной мистификации, скудных мемориях и развесистой типизации, литературные музеи очень нужны. Они — лазейка в законе времени. Они — мистический портал. 

Перчатка, бильярдный шар, ржавый ятаган на выцветшем персидском ковре, да хоть электрический самовар и коллекция котиков — обстановка, в которой поэт «сливался лицом с обоями», отгораживался шкафом «от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса», раскрывает творческую лабораторию лучше иной популяризаторской, а иногда и литературоведческой статьи. Как некогда Анна Андреевна «косплеила» для юных братьев Ардовых-Баталовых музу плача образца 1910-х годов, произнося нараспев «сжала руки под темной вуалью». Это если о великих, вошедших в школьную программу. У поэтов, чуть менее известных, без адреса не остается сколько-нибудь внятной биографии — кем-то наспех составленные заметки, беспомощно-любительские сайты, сплетни, домыслы. 

Нет музея у Михаила Светлова, Дмитрия Кедрина, Сергея Михалкова, Юрия Кузнецова, Агнии Барто. Даже и мемориальных табличек на домах нет у поэтов-фронтовиков Константина Ваншенкина, Михаила Луконина, Юлии Друниной, Александра Межирова. Нет полноценного музея у Иосифа Бродского — в ленинградской коммуналке в доме Мурузи на Литейном инициаторам удалось пока выкупить четыре из пяти комнат. Временная экспозиция «Американский кабинет» размещена в Фонтанном доме, обрывающем, несмотря на интерактивный размах, биографию царственной Ахматовой на довольно бесприютной ноте: «светелка» ближе к выходу в коммунальной квартире Николая Пунина, проживавшего во флигеле Шереметевского дворца вместе с законной семьей. 

Открыть экспозицию на легендарной Ордынке до сих пор не удалось — у квартиры много собственников, да и вообще жилой дом, парковка, шлагбаум, несговорчивые соседи. Собственно, это самое расхожее объяснение — почему нет. Второе, первого не отменяющее, — не нашлось мецената. 

Именно его, неведомого, ждут энтузиасты города Бежецка Тверской области. Там, в совершенно не живописном месте — «распаханные ровными квадратами на холмистой местности поля, мельницы, трясины, осушенные болота, хлеба, хлеба...» — сохранился деревянный домик семьи Анны Ивановны, матери романтика, дуэлянта, денди, воина и путешественника, дважды георгиевского кавалера Николая Гумилева. К 125-летию со дня рождения поэта деятели культуры (Евгений Евтушенко, Юрий Поляков, Алексей Баталов, Алла Демидова, Вениамин Смехов и другие) обращались с просьбой создать мемориальный комплекс. Сейчас экспозиция присутствует, но до культурного центра еще далеко. 

До недавнего времени некуда было прийти и к Алексею Константиновичу Толстому — усадьба в селе Красный Рог под Брянском находилась в стадии длительной реставрации. Пока администрация Брянского краеведческого музея, компания-застройщик и местные историки выясняли, каким должен быть фундамент и на том ли месте разбит луг, которому посвящено стихотворение «Колокольчики мои», мемории пылились в запасниках. В барском доме, правда, отреставрирован холл, над камином висят оленьи рога. Остальное появится к юбилейной дате. 

Нет адреса у легендарного военного корреспондента, лауреата Ленинской и шести Сталинских премий, заместителя генерального секретаря Союза писателей Константина Симонова. На московском доме, где он жил, установлена мемориальная доска. Вечера в год столетия (отмечалось в 2015-м) проводились в Государственном центральном музее современной истории, на Буйничском поле под Могилевом, в Саратове в музее Константина Федина, здесь поэт окончил семилетку, работал токарем на заводе «Универсал». Богатое творческое наследие, насчитывающее пять тысяч единиц хранения, находится в РГАЛИ. «Эталонный архив», как утверждают в дирекции хранилища. Военные дневники, плод кропотливого многолетнего труда, — Симонов, как известно, неустанно перебирал варианты, редактировал, переписывал, никогда не был полностью доволен собой. «Разные дни войны» — неоценимый документ эпохи, содержащий и не полностью опубликованные беседы военкора с генералом Михаилом Лукиным, командовавшим в 1941 году военными частями под Смоленском и Ельней, они легли в основу сценария фильма «Если дорог тебе твой дом».

Не балует современность и Александра Твардовского, возглавлявшего «Новый мир» с середины 1950-х по 1970-й. Существует, конечно, усадьба в Загорье под Смоленском, отчий дом с банькой, колодцем, самоваром на еловых шишках. Но это немного не про Теркина и уж точно не про дух «оттепели». Память поэта-воина, поэта-солдата теперь прочно осела в глуши. Московскую библиотеку имени Твардовского с архивом журнала, мемориальным кабинетом, располагавшуюся на Кутузовском проспекте, 3, рядом с домом, где жил Александр Трифонович, «уплотнили» и перевезли на Аминьевское шоссе. Собственник здания, ФГУП Издательство «Известия», в Год литературы, юбилейный для поэта, повысил арендные ставки. Кафкианская это история или обычная — тут даже нечего сказать, разве что «время покажет». 

Номер квартиры в доме 14/16 по улице Чкалова (сейчас — Земляной Вал), упомянутый в стихотворении «Раз, / Два, / Три, / Четыре. / Начинается рассказ: / В сто тринадцатой квартире / Великан живет у нас», к сожалению, сегодня ничего никому не говорит. Здесь с осени 1938-го до 1964-го жил Самуил Маршак, поэт, переводчик, создатель советской детской литературы. Не один, конечно, создавал, хотя и одного хватило на четыре тома, до сих пор переиздающихся тиражами, сопоставимыми разве что с «Гарри Поттером». Будучи главным редактором «Детгиза», именно он открыл весь цвет: Хармса, Пантелеева, Бианки, Житкова, Шкловского, Шварца. 


Фото на анонсе: Андрей Любимов/mskagency.ru