Юрий КОВАЛЕНКО, Париж

11.05.2013

Марине Влади — самой русской из французских актрис — исполнилось 75. Последние годы она живет в полном уединении в парижском предместье Мезон-Лаффит. Пишет книги, снимается в кино, готовит новый спектакль и чувствует себя умиротворенной. Накануне юбилея актриса дала эксклюзивное интервью корреспонденту «Культуры» во Франции.

культура: Ваши самые яркие воспоминания о детстве?

Влади: Оно было очень счастливым. Я оказалась младшим и любимым ребенком. У моих родителей уже было три дочери, и отец ждал мальчика, но родилась девочка. Тем не менее, он со мной много возился: занимался боксом, футболом, брал с собой на спортивные соревнования — в общем, воспитывал, как мальчика.

культура: Как Ваши родители попали во Францию?

Влади: Папа приехал из России, причем — я это особенно подчеркиваю — в 1915 году: бороться за свободу, равенство и братство. Во время Первой мировой войны был добровольцем, одним из первых русских летчиков. Разбился на самолете, получил ранение, провел примерно два года в госпитале — поэтому и остался во Франции.

культура: Он был не только летчиком, но и певцом.

Влади: Папа окончил Московскую консерваторию, но певцом стал уже во Франции. Человек веселый и счастливый, он любил жизнь. С мамой познакомился под Белградом в 1927 году. Пережив революцию и начало Гражданской войны, она уехала из России в 1919-м. Мама обожала танцы, даже выступала в Смольном перед императрицей.

культура: Дома говорили по-русски?

Влади: К нам в 1936 году из Москвы приехала бабушка, которая меня воспитывала. До пяти лет я лепетала только по-русски, французский выучила уже в школе.

культура: Родители вспоминали Россию? Надеялись вернуться?

Влади: Конечно, они переживали за Россию во время войны и не сомневались в ее победе. Но вернуться не хотели.

культура: Обычно дети русских эмигрантов стремились стать стопроцентными французами.

Влади: Это не наш случай. Мы гордились своим происхождением. Дети в нашей семье прежде всего были артистами, часто выступали с русскими песенками и пьесками-скетчами. Нас воспитывали немножко как цирковых отпрысков. Уже в детстве готовились к жизни на сцене, потому умели все — петь, танцевать, разыгрывать сценки.

культура: В каком возрасте Вы дебютировали как артистка?

Влади: В два с половиной года в спектакле моих родителей. Меня ставили на стол, чтобы все видели. Мама спрашивала: «Что танцуешь, Катенька?» — «Польку, польку, маменька». Я ходила в балетную школу парижской Оперы и в течение четырех лет выступала на ее сцене.

культура: Дом в Мезон-Лаффите Вы купили ровно 60 лет назад на первые гонорары. С тех пор там и живете.

Влади: В кино я пришла в десятилетнем возрасте, трудилась с утра до вечера. Много снималась в Италии. В 12 лет сыграла в своем первом французском фильме — «Летняя гроза». Заработала деньги и очень гордилась тем, что у нас наконец появился дом, где у каждого есть своя комната. После смерти отца я в какой-то степени стала главой семьи.

культура: Почему, на Ваш взгляд, «Колдунья» имела оглушительный успех — и, прежде всего, в России?

Влади: Потому что это романтическая история о красивой и чистой любви. В основе фильма рассказ Куприна «Олеся». В картине я напоминала звереныша. Была совсем девчонкой, но уже очень женственной.

культура: Пересматриваете это кино?

Влади: Когда устраиваю встречи со зрителями, прошу показать именно «Колдунью». К сожалению, многие мои фильмы найти во Франции невозможно. Для моего вечера в Ницце я попросила отыскать ленту Сергея Юткевича «Сюжет для небольшого рассказа», где сыграла Лику Мизинову. Во Франции это кино никто не видел. Но найти картину так и не удалось.

культура: Вы спешили жить, и уже в 17 лет в первый раз вышли замуж — за Робера Оссейна. Он, по Вашим словам, был «немного русским».

Влади: Его мать говорила по-русски, а отец был иранцем, который учился в России и являлся человеком нашей культуры. Робера отличал неукротимый энтузиазм. Мы хотели иметь свой театр. Я снялась в его первом фильме. Ему это очень помогло, поэтому стала работать только для него, не думая о себе.

культура: Вы с ним даже отправились в Москву.

Влади: К тому моменту мы уже разводились. Робера раздражало то, что меня так любили в России, а его никто не знал. Зато теперь очень дружим. У нас двое сыновей — Петр и Игорь.

культура: У Вас, наверное, кружилась голова от стремительного успеха?

Влади: Если и кружилась, то в 12-13 лет. Тогда я впервые ощутила свою власть — как женщина и актриса. Мне стали платить большие деньги, почувствовала себя звездой. Но головокружение продолжалось недолго.

культура: Вы вспоминаете, как сам Марчелло Мастроянни давал Вам уроки флирта. Он был хорошим учителем?

Влади: В фильме «Черные перья» мы с ним сыграли наши первые главные роли. Мне было 14, ему — 27. В тот момент Марчелло, который был прелестным человеком, за мной ухаживал, но я была совсем девочкой. Мы снялись вместе еще в нескольких картинах и оставались хорошими друзьями до конца его жизни.

культура: «С тех пор я развлекаю себя тем, что провоцирую мужчин, — пишете Вы в своей автобиографии. — Это так легко».

Влади: Тогда у меня все получалось. Но по своему темпераменту я совсем не кокетка.

культура: Вы влюбились в Марлона Брандо, с которым познакомились в Риме на съемочной площадке. Но даже у него не получилось Вас соблазнить?

Влади: Марлона я считала самым обворожительным мужчиной на свете и божественным актером. Но и у него ничего не вышло, потому что я была тогда еще маленькой (смеется).

культура: Вы не скрывали своего восхищения и Жаном Маре, несмотря на его нетрадиционную сексуальную ориентацию.

Влади: Мы с ним снимались в моем главном французском фильме «Принцесса Клевская». Чудесный человек, замечательный, удивительно красивый актер. Жан был совершенен, как античная скульптура. Помню, как он плакал, когда от него ушел спутник. Для Жана это было ужасной трагедией.

культура: Мировой успех Вам принес кинематограф, но Вы всегда предпочитали театр.

Влади: Потому что он для меня — более высокое, живое искусство. Моим любимым автором был и остается Чехов. В 1966 году мы, четыре сестры, на сцене Théatre Hébertot сыграли «Трех сестер» 235 раз. Это был наш семейный триумф. Кроме того, я исполняла роль Раневской в двух постановках «Вишневого сада».

культура: На парижской сцене Вы также играли Марину Цветаеву в спектакле Вероники Ольми «Переход».

Влади: Цветаеву я обожала. Увлекалась поэзией, когда с Володей жила в Москве. Сейчас меньше читаю стихи.

культура: Нельзя не вспомнить о 12 годах, проведенных Вами в Москве.

Влади: Это было самое яркое время в моей жизни. Я любила и продолжаю любить Володю. Чувство не ушло. Высоцкий — как человек и как артист — остается моей главной страстью. Нам, еще совсем молодым, было так трудно бороться против тогдашней системы, людей, которые унижали Володю, закрывали его спектакли. Тяжело пришлось обоим. Высоцкого отчасти не трогали потому, что его любил народ. К тому же, он был моим мужем.

культура: После смерти Володи Вы вышли замуж за известного профессора-онколога Леона Шварценберга, с которым прожили 23 года — вплоть до его смерти. Вместе участвовали в акциях в защиту обездоленных, бомжей, иммигрантов-нелегалов.

Влади: Мне повезло со всеми четырьмя мужьями. Пять лет я прожила с Робером Оссейном, четыре года — с летчиком Жан-Клодом Бруйе, от которого родила прекрасного сына Владимира. 12 лет — с Володькой. Если бы он не умер, мы бы, конечно, оставались вместе гораздо дольше. Наконец, я встретила замечательного Леона, который так щедро помогал людям. Он был гуманистом и борцом за братство, о котором французы редко вспоминают. Мои мужья — люди исключительные, но ближе всех к идеалу для меня был, несомненно, Володя.

культура: Когда Леон Шварценберг умер, Вы впали в депрессию, стали пить и собирались покончить с собой.

Влади: Мне не хотелось больше жить. Губила себя. К счастью, смогла закончить книгу «На пляже, человек в черном», благодаря которой вышла из страшного кризиса. После ее публикации мне многие писали, что она помогла им пережить трагедии. А всю правду удалось рассказать потому, что я — актриса, привыкшая на сцене обнажать свою душу.

культура: От гибели Вас спасли собаки?

Влади: Я не могла их оставить умирать, а также птиц и даже растения в моем доме. Чувствовала ответственность. Вот и сейчас у меня три собаки, которых взяла в приемнике. Вообще с детских лет люблю животных.

культура: Вы, наверное, написали больше книг, чем кто бы то ни было из актерского цеха. На днях в Париже вышла в свет очередная. О чем она?

Влади: Книга посвящена судьбе моей близкой подруги, режиссеру Катрин Бине, вдове известного писателя Жоржа Перека. Она умерла несколько лет назад.

культура: Вы часто предаетесь воспоминаниям?

Влади: Не могу не вспоминать маму, сестер, мужей — почти все они умерли. Недавно не стало и сводного брата, прекрасного художника, который жил в Америке. Незадолго до смерти он приехал ко мне на неделю — будто знал, что нам не суждено больше свидеться. У меня больше никого нет, я совсем одинока. Сыновья далеко. Теперь я старая бабушка и прабабушка. Это другой период жизни, но и он очень интересен.

культура: Что сейчас Вас увлекает больше всего?

Влади: По-прежнему театр. В пьесе Жака Одиберти «Одинокий рыцарь» готовлюсь сыграть сразу три роли — матери, старухи и императрицы. Гастролировать начнем в следующем году — как обычно, в провинции, а потом приедем и в Париж.

культура: Продолжаете сниматься?

Влади: Скоро выходит телефильм Кристиана Фора «Три разгневанные женщины», я там играю главную роль. Мою героиню-феминистку возмущает многое происходящее в жизни. В этом плане она немного похожа на меня (смеется).

культура: Вы тоже феминистка?

Влади: Всю жизнь боролась за равноправие женщин, за то, чтобы им платили столько же, сколько мужчинам, за их право на аборт. По натуре я, конечно, боец. Никогда не опускаю руки.

культура: По китайскому календарю Вы — Тигр, а по зодиаку — Телец. Сильные звери.

Влади: Очень люблю тигров, считаю их одними из самых красивых животных. Они, как и я, созданы для свободы, которую ценю больше всего на свете. Всего в жизни добивалась сама, и никому ничего не должна. Трудно — слабым. У меня же характер сильный и решительный.

культура: Владимир Короленко полагал, что «человек создан для счастья, как птица для полета». Андрей Тарковский, которого Вы хорошо знали, был прямо противоположного мнения. А Вы как считаете?

Влади: Короленко, видимо, являлся атеистом, а Тарковский, наоборот, был очень верующим. В этом плане я ближе к Короленко. Человек создан, чтобы жить, а жизнь — не только счастье, но и горе, и страдания, и борьба. К тому же у каждого свое ощущение счастья. Я его чувствовала на сцене, когда весь зал, затаив дыхание, переживал вместе со мной. Это же чувство испытывала во время гастролей в России со спектаклем «Владимир, или Прерванный полет».

культура: Что Вы цените в женщинах?

Влади: Ум, щедрость, готовность отдавать себя. Но не до самопожертвования. Еще женщина должна быть сильной.

культура: Чем русские отличаются от француженок?

Влади: Когда я жила в России, видела, какая у женщин трудная жизнь. Они очень щедрые, терпеливые, и все тянут на своем горбу.

культура: А русский мужчина — от француза?

Влади: Бесшабашностью. Это замечательная черта. Но с такими людьми трудно жить. Володя был человеком удивительным, даже в большей степени русским, чем другие. Мне страшно повезло, и я до сих пор не понимаю, как мы могли встретиться. Ведь жили в двух совершенно разных мирах.

культура: Сегодня Вы живете отшельницей. Не скучно?

Влади: Мне никогда не бывает скучно, хотя моя жизнь очень проста. Пишу, много читаю, слушаю музыку. Пользуюсь интернетом. У меня масса занятий — езжу на велосипеде, занимаюсь садом. Мне до всего есть дело. Жизнь интересна в любом возрасте — в том числе и в старости. Разумеется, неприятно, когда что-то болит.

культура: Чего Вам сейчас не хватает?

Влади: Всего хватает — выходят фильм, книга, готовится спектакль. Не могу сказать, что я счастлива, но на душе у меня спокойно. В моем возрасте это естественно. Когда же, если не сейчас, чувствовать себя умиротворенной?!