Впервые балет поставили в 1932 году на сцене Ленинградского театра оперы и балета, который уже не именовался Мариинским, но еще не носил имени Кирова, и приурочили к 15-летию Октябрьской революции. В Большом театре «Пламя Парижа» возгорелось годом спустя и пылало три десятилетия. Самая знаменитая редакция датируется 1947 годом. Спектакль, равно любимый и высокими властями, и простым зрителем, сохранялся и нередко лидировал в репертуаре до 1964 года. По духу это был московский балет — яркий и темпераментный, открытый и неистовый, спектакль брутальной стихии и всеобщего ликования. Классовая борьба — а на ней строилась драматургическая основа — растворялась в вихрях танцев.

Хореограф-постановщик нового «Пламени» в Михайловском театре — Михаил Мессерер, недавно вновь занявший кресло главного балетмейстера труппы, помнит этот балет с детства. Его мать, великая Суламифь, — одна из самых ярких исполнительниц роли Жанны.

Путешествие из Москвы в Петербург, наверняка, предпримут многие меломаны — их интересует курс, взятый Михаилом Мессерером на восстановление «старомосковских» балетов — «Класс-концерта», «Лебединого озера», «Лауренсии», «Дон Кихота». К тому же в спектакле занята Анжелина Воронцова (гражданская жена Павла Дмитриченко и ученица Николая Цискаридзе), покинувшая Большой театр, как и прогнозировала наша газета.

культура: Почему из советского наследия Вы выбрали «Пламя Парижа»?

Мессерер: Балет, что называется, «ладно сделан — крепко сшит». Он прекрасно задуман режиссерски Сергеем Радловым. А автор оригинальной хореографии Василий Вайнонен — балетмейстер редчайшего таланта. Думаю, что Вайнонена наряду с Баланчиным следует рассматривать как выдающегося представителя балетной классики XX века, ведь он сочинил много высококачественной хореографии, ему мы обязаны сохранением такого важного для балетного театра понятия, как «образ спектакля». В «Пламени» замечательно поставлены народно-характерные танцы, хотя Вайнонен никогда не видел оригиналов и не занимался фольклором. Все источники его фантазии — из собрания Эрмитажа. Французы, кстати, признали танцы своими, как и произведения Игоря Моисеева, младшего коллеги Вайнонена.

«Пламя» создавалось в пору невероятного бума драматического театра, все были преисполнены «эстетического восторга» перед театральной эмоцией, как говорил легендарный мхатовский завлит Павел Марков. Думаю, что и сегодняшнего зрителя балет — революционная фреска не оставит равнодушным.

культура: По-моему, задача неподъемная — гигантское полотно, попавшее во все учебники истории балета…

Мессерер: Тем и хорош. К тому же перед руководителем любой труппы встает вопрос: что ставить? Ведь балетных партитур немного, а так хочется максимально полно раскрыть возможности труппы. В «Пламени» занято 140 артистов, и каждого ждет интересная работа. Танцовщикам предстоит продемонстрировать владение не только классическим, но и характерным танцем, есть широкое поле для того, чтобы показать актерское мастерство. «Пламя Парижа» — благодатный материал. Трудно двигаться вперед, забыв прошлое. А двигаться — необходимо. Сохраняя лучшие образцы отечественной хореографии. Тогда даже самые смелые эксперименты будут уместны.

культура: Когда Алексей Ратманский ставил «Пламя» в Большом театре, то столкнулся с тем, что многие участники спектакля хранят свои эмоциональные впечатления, но не помнят движения. До нас дошли несколько фрагментов: па-де-де главных героев (спасибо балетным конкурсам), па-де-де Актера и Актрисы, Танец басков и немного снятых на пленку эпизодов. Неужели достаточно?

Мессерер: Сохранились весьма информативные видеозаписи, выразительные фотоматериалы, рассказы свидетелей постановки, смысловые моменты и даже подробности хореографии описаны в мемуарах жены Вайнонена. Юношей мне посчастливилось видеть этот замечательный балет. В «Пламени Парижа» танцевали моя мама Суламифь Мессерер и дядя — Асаф Мессерер. Работая над «Пламенем», вспоминаю в деталях рассказы мамы о переносе спектакля в Москву, ведь она была одной из первых исполнительниц партии Жанны в Большом театре, работала с Вайноненом. В семье многое, касавшееся этого балета, подробно обсуждалось. Я запомнил замечания, которые Вайнонен делал артистам. Все это очень помогло в работе. Огромным подспорьем оказалось и то, что мои любимые гитисовские профессора Раиса Стручкова и Александр Лапаури показывали нам адажио с флагом из финала спектакля, в котором блистали на сцене. Когда я сам, уже на Западе, преподавал дуэтный танец, то пользовался этим материалом, сохраненным в памяти. В основном моя редактура носит вынужденный характер: к сожалению, многое безвозвратно утрачено — приходится заделывать бреши и лакуны, сочиняя в стиле автора. Нужно учитывать и размеры сцены, и специфику восприятия сценического действия современным зрителем, в частности, я счел необходимым сократить один эпизод. В процессе репетиций постоянно задавался вопросом: «Как бы Вайнонен поставил эту сцену сейчас?»

культура: Либретто написано по роману провансальца Гра «Марсельцы»: народ штурмовал дворец Тюильри, лилась кровь, на сцену со знаменем вылетала героиня — как с полотна то ли Давида, то ли Делакруа (хоть и писал он позже и по другому поводу). Вам не мешает, что образ революции себя изжил? Гра, Давид, Делакруа вдохновляли Вас?

Мессерер: Они вдохновляли авторов, чье творчество сегодня изучают студенты театральных вузов: либреттиста Николая Волкова, художника Владимира Дмитриева, композитора Бориса Асафьева, балетмейстера Василия Вайнонена, режиссера Сергея Радлова. И хотя у Делакруа — совсем другая революция, его эмоциональный порыв и мне помогал находить верное отношение к описываемым событиям. Оригинальное «Пламя» было редким балетом из серии «соцзаказа» на революционный пафос. Что не особенно мешает сейчас. Европа и поныне живет идеалами свободы, равенства и братства, провозглашенными Французской революцией. Понятно, что в сюжете «Пламени Парижа» взгляд на революционные события односторонний — лишь с точки зрения восставшего народа и его «неоспоримой» правоты. Но нам известно, сколько в реальности пролилось крови, какие жертвы принес французский народ на алтарь демократии. Недаром французы до сих пор празднуют день взятия Бастилии.

культура: Героико-романтический размах спектакля исключил даже любовную интригу, без коей вроде бы балет невозможен. Будет ли в Вашем спектакле любовная линия?

Мессерер: Будет, но «лайт», как и в оригинале. По ходу действия вождь марсельцев Филипп встречает крестьянку Жанну. Праздник победы революции в финале спектакля — это еще и день их свадьбы.

культура: С «Пламенем Парижа» связаны забавные истории. Например, о том, что спектакль любил Сталин и смотрел его по разным версиям не то десять, не то семнадцать раз. А однажды, разомлев «под натиском» Французской революции, спросил хореографа, имеет ли он премию его, Сталина, имени? Услышав отрицательный ответ, тут же исправил оплошность.

Мессерер: Есть немало анекдотов. Вот один: зритель из глубинки, которого за успешный труд наградили билетом в партер Большого театра, спросил сидевшего рядом Владимира Ивановича Немировича-Данченко: «Отчего артисты не поют?» «Это — балет,?— ответил мэтр,?— здесь танцуют!» Но тут со сцены грянула «Марсельеза», и зритель заметил: «Да ты, дед, я вижу, тоже в балете впервые».

культура: Что из «золотого фонда» ХХ века привлекает Вас для дальнейшей работы?

Мессерер: Пока сделаю перерыв в отношениях с ХХ веком. Надо подтянуть в театре век XIX.?Это то, что касается классики. Но надо двигаться вперед, достойно представлять и современную хореографию.

культура: Вы рассуждаете сегодня как главный балетмейстер Михайловского театра. Когда мы беседовали год назад, я предположила, что Начо Дуато в России долго не задержится. Вот и сейчас мне кажется, что он не сможет совмещать руководство Берлинским театром с работой в Михайловском. Что будет с репертуаром Дуато? Без его участия балеты распадутся.

Мессерер: Надеемся, что Начо не уйдет далеко и будет помогать сохранять свои балеты на надлежащем уровне. Он поставит для Михайловского нового «Щелкунчика» и перенесет свой балет «White Darkness».

культура: «Белая тьма» — тот, что посвящен его сестре?

Мессерер: Да, девушке, умершей от наркотиков.

культура: Знаю, что миграция артистов из театра в театр Вам кажется явлением нормальным. Наталья Осипова в Михайловском не задержалась, да и Иван Васильев в интервью говорит, что не усидит на одном месте. Выходит, что ваш театр оказался для них трамплином?

Мессерер: Наталья будет проводить много времени в «Ковент-Гарден», примой которого она становится. Но наше сотрудничество продолжится. Например, Наташа с Иваном закроют сезон в Михайловском участием в «Спящей красавице». Иван выступает в премьерных спектаклях «Пламени Парижа» в главной партии Филиппа, а его Жанной будет Оксана Бондарева.

культура: Вы дали возможность станцевать «Лебединое озеро» Наташе Осиповой, хотя это вряд ли ее балет по искрометной индивидуальности…

Мессерер: Знаете, как неисправимый москвич, вспоминаю, что Ольга Лепешинская танцевала «Лебединое», моя мама Суламифь Мессерер танцевала. Она говорила: «И Леля, и я знали, что это не наш спектакль, но пройти через него необходимо, ты становишься лучше в другом репертуаре».

культура: И Екатерина Максимова станцевала «Лебединое» всего два раза.

Мессерер: У нее были чудные данные, идеальные для классики. Я?то имел в виду, что «Лебединое озеро» Лепешинской и Мессерер не подходило по природным данным, и они это понимали. Наташе Осиповой было важно станцевать «Лебединое». Когда она вкладывает в роль свою гениальную — мне трудно не произнести это слово — душу, бессильны слова.

культура: Трудяга Оксана Бондарева танцует виртуозно. Но для вашего философского «Лебединого озера» нужны иные линии. Есть ли в театре Одетта?

Мессерер: У нас есть исполнительницы на любой вкус. Например, прекрасная Одетта — Катя Борченко. Какое-то время она не выступала, и я благодарен Оксане, которая выручила наши гастроли в Канаде, станцевав Одетту-Одиллию, да так, что наутро пресса написала о рождении звезды.

культура: Анжелина Воронцова уже перешла к Вам? Владимир Кехман сказал в телеинтервью, что рад будет видеть Николая Цискаридзе в труппе в качестве педагога. Прокомментируете?

Мессерер: В премьерных показах «Пламени Парижа» Анжелина станцует актрису придворного театра Мирейль, скорее всего, и Жанну — главную героиню. У нее широкое амплуа, она может исполнять обе партии. Дальнейшее зависит от нее — захочет ли она с нами остаться. Думаю, что — да, хотя у нее много предложений. По поводу Николая я полностью согласен с Кехманом — Коля прекрасный педагог, я видел его уроки в Большом.

культура: Как складывается судьба вашего солиста Ивана Зайцева? На Московском международном конкурсе месяц назад он замечательно выступил как партнер золотой медалистки Оксаны Бондаревой. И как Леонид Сарафанов, который пришел в Михайловский для работы с Дуато (он об этом много говорил) — останется ли после ухода Начо или признается, что совершил ошибку, покинув Мариинку?

Мессерер: Об Иване Зайцеве с радостью скажу, что он сделал большие успехи за последние два сезона и сейчас — один из лучших наших артистов. Леонид вполне доволен работой в Михайловском, исполняет широкий репертуар, его обожают не только зрители, но и труппа.