Сергей КОРОБКОВ

11.06.2014

«Церкви рушатся, а верующие превращаются в атеистов», — говорит, как итожит, Дирижер в ленте Феллини. Миропорядок оборачивается хаосом, и люди перестают быть людьми — убеждаемся мы и сегодня. Анархия ведет к апокалипсису, и человек без цели становится дикарем. Монолог дирижера в фильме «Репетиция оркестра» (1978) — не что иное, как модель мироустройства, где мир величествен и неколебим, а устройство то и дело дает сбои, требуя починки и перезапуска. И устройство это — люди, со своими страхами, взлетами и падениями, спрятанные за масками клоунов и музыкантов.

При чем здесь Детский музыкальный театр, чья философия априори куда как проще метафорических образов создателя «Дороги», «Сладкой жизни» и «Амаркорда», а цель определена раз и навсегда «эстетическим воспитанием подрастающего поколения»? Георгий Исаакян отвечает на это собственной «Репетицией оркестра», устроенной прямо на сцене. Более того: посреди оркестра установлены места для зрителей. За их восторженными реакциями, равно как и за реакциями исполнителей, произносящих текст или играющих музыку, можно наблюдать на интерактивном экране из любой точки сцены-зала.

Сценарий ленты Феллини сохранен почти побуквенно. Правда, щедро сдобрен музыкальными хитами — от вступления к «Травиате» Верди до увертюры к «Вильгельму Теллю» Россини, от «Il dolce suono» из сцены безумия «Лючии ди Ламмермур» Доницетти до арии Леоноры из «Силы судьбы» Верди. Между музыкальными интерлюдиями — репортаж, интервью с оркестрантами и дирижером (в премьерных спектаклях выступает итальянец Симоне Фермани — единственный из живущих прямых потомков Джузеппе Верди), монологи инструменталистов — первой скрипки (Николай Петренко), тромбона (Борис Щербаков), флейты (Екатерина Орлова), гобоя (Михаил Богданов), арфы (Людмила Бодрова). И даже архивариус-переписчик нот здесь есть: в этой роли выступает Роксана Сац. В программке ее образ поименован еще и как «Хранитель театра». И может быть, в этом и кроется главный ответ на все вопросы. Зачем Феллини детскому театру? Почему «Репетиция оркестра», а не, скажем, «Путеводитель по оркестру» Бриттена? Не слишком ли рискованно говорить с поколением «12+» на языке недетских метафор и сложноподчиненных художественных предложений? 

Исаакян ставит спектакль про то, как устроен театр, из чего складывается мир музыки, чем живет в этом мире душа артиста или зрителя, сознательно или по чистой случайности заглянувшего сюда. Или — заглянувшего в себя: уж очень напоминает сценографическое пространство, организованное Валентиной Останькович и Филиппом Виноградовым, систему видимых и скрытых зеркал.

Исаакян, возглавивший Детский музыкальный театр имени Сац без малого четыре года назад, вступает в диалог с «Хранителем театра». Для честного и открытого объяснения настоящего с прошлым ему надо не просто укрепить надорванные нити традиций, но установить новый миропорядок, примирив скептиков с апологетами. «Дирижер» здесь, конечно, сам Исаакян — невесть откуда взявшийся новатор и возмутитель спокойствия, устроивший перепись артистического населения и рискнувший поставить современные метафоры и образы на место, увы, потерянных легенд. Откровенность высказывания и жесткость заявленной идеи извиняют промахи и недочеты.

Конечно, современному зрителю не до конфликта между дирижером и профсоюзным защитником прав оркестрантов — и фильм, и спектакль не об этом. Зрителю важно понять, как ансамбль единомышленников, ведомый творцом, вдруг превращается в разъяренную толпу, идущую к катастрофе. 

Мы же видим результат: дефиле революционеров по пустому зрительному залу, «исчерканному» сверху донизу лозунгами «Дирижера на мыло», «Долой скрипичный ключ», «Долой власть!»; лихо спетый под ритм «Марсельезы» хор плененных иудеев из «Набукко» Верди; водруженные поперек оркестра, направленные на зрителей пушки. Осечка скрыта в самом процессе развертывания сюжета: руководителю оркестра не удается спровоцировать музыкантов на бунт, что, по сути, сразу ведет к развязке — возвращению дирижера, которого не может заменить никакой метроном.

Спектакль устроен в свободном формате «репетиции». Сложный и многомерный по решениям, он еще должен сойтись в деталях.