Виктория ПЕШКОВА

13.06.2019

Доживи Анна Франк до наших дней, 12 июня ей исполнилось бы 90. Но ей было отмерено только пятнадцать. Она мечтала стать знаменитой писательницей. Так и случилось. Но она навсегда осталась автором одного-единственного произведения. Ее «Дневник» был переведен на шестьдесят языков мира. Режиссер Екатерина Симонова сделала перевод на шестьдесят первый — язык русского психологического театра.    

Симоновская сцена обладает счастливым свойством до предела концентрировать атмосферу идущих на ней спектаклей. Так происходит и с новеллами Цвейга, и с лесковским «Очарованным странником», и Беккетом, снова и снова заставляющим всех томиться в ожидании своего таинственного Годо. Объяснить этот эффект сгущения одной только камерностью пространства или резонирующей обнаженностью его кирпичных стен не получится. Да и нужно ли вообще объяснять? В театре должна оставаться тайна, даже в наши прагматично-меркантильные времена.

Как бы то ни было, зритель, пришедший на «Дневник Анны Франк», с первой же секунды оказывается в цепких объятиях тайного убежища на чердаке старого амстердамского дома, в котором восемь человек скрываются больше двух лет в отчаянной надежде обмануть смерть, которая притаилась в засаде у дверей, замаскированных книжным шкафом.

Почтенное еврейское семейство Франков — папа, мама и две очаровательные девочки — сбежали из нацистской Германии в казавшуюся такой благопристойной и спокойной Голландию. Но фашизм настиг их и здесь. Сначала евреям запретили ходить в кино и ездить на велосипедах. Потом — жить. И пришлось Отто Франку с домочадцами перебраться в мансарду дома, где располагается контора его фирмы, которая ему больше не принадлежит. При этом он великодушно спасает от той же страшной участи своего голландского единоверца ван Даана, который некогда помог ему обустроиться в чужой стране. С раннего утра и до позднего вечера обитатели трех крошечных мансардных комнатушек передвигаются по своему жилищу только в носках. Им нельзя разговаривать громче, чем шепотом, пользоваться водой и канализацией — могут услышать люди, работающие внизу, в конторе. Единственная связь с миром — отважная Мип Гиз, бывшая сотрудница господина Франка. Она приносит еду, лекарства, книги. И новости. Чаще плохие. А потом приводит в мансарду еще одного несчастного — господина Дуссела. Он родился в Голландии. Как его отец и дед. И на этом основании считал себя голландцем… 

Эти восемь в замкнутом пространстве, тонущем в полубеззвучии и полумраке, своеобразный Ноев ковчег, собрание классических архетипов. Отто Франк (Олег Форостенко) — мудрец, выдержанный и сильный, способный удержать этот маленький мирок от хаоса, умеющий внушить окружающим пусть зыбкую, но надежду. Эдит Франк (Вера Новикова), хрупкая и несгибаемая в одно и то же время, извечная хранительница домашнего очага, которой каким-то чудом удается даже в этом кошмаре поддерживать нормальный ход вещей. Озорница и непоседа Анна (Мария Риваль), мечтательница Марго (Ася Домская) и Петер ван Даан (Константин Белошапка) — три ипостаси детства, закончившегося гораздо раньше, чем этого хотелось. Августа ван Даан (Мария Шастина) — «дама, приятная во всех отношениях», тоскующая по той жизни, где есть элегантные наряды, сложносочиненные прически и мебель, обитая медными гвоздиками. Господин ван Даан (Рубен Симонов) — типичный добропорядочный «бюргер», брюзга и ворчун, не лишенный обаяния. Ипохондрический неврастеник доктор Дуссел (Владислав Демченко) — старый холостяк с малоприятными привычками в непробиваемой броне одиночества. И надо всеми ними новоявленный «Ной» — самоотверженная Мип Гиз (Наталья Масич), рискующая не меньше тех, кого она укрывает, исполняющая долг с достоинством античной героини.   

Эта жизнь за пределами жизни навсегда осталась на страницах дневника Анны. Последняя запись там была сделана за три дня до того, как по наводке доносчика, чье имя так и осталось неизвестным, в убежище нагрянула полиция. В аду концлагерей уцелеет только Отто Франк. После войны Мип передаст ему дневник, случайно обнаруженный ею в опустевшей мансарде, и он посвятит жизнь тому, чтобы о войне Анны стало известно всем.

Накануне дня рождения Анны Франк «Культура» встретилась с создателями спектакля.

Екатерина Симонова, режиссер:

— Наш спектакль — не хроника, запечатленная в дневнике Анны, но видение тех событий, из которых вычленено то, что волнует нас больше всего. Нам хотелось, чтобы эти девять человек заговорили от имени всех жертв геноцида. И напомнили о том, что ничего выше человеческой жизни на свете не существует. Да, наш спектакль — о жизни, а не о смерти. О жизни, которую прерывает некто, считающий себя вправе это сделать, поскольку возомнил себя чуть ли не господом богом. О жизни часто говорят в возвышенном тоне, но ведь проснуться утром, выпить чашку кофе, улыбнуться родному человеку, удивиться распустившемуся цветку — все это очень простые вещи, из которых и состоит бытие. Мы настолько сжились с нашими героями, что под конец нам стало казаться — мы одна семья. И за них больно так, как бывает только за самых близких. Мне хотелось, чтобы и у зрителя возникло подобное ощущение.

Вера Новикова (Эдит Франк):

— Я очень люблю свою героиню. Люблю и понимаю ее. В ней соединено все то, что делает женщину — женщиной: глубокое чувство к мужу, которое им обоим помогает легче переносить удары судьбы, бесконечная нежность к дочерям, стремление даже в таком ужасном положении обеспечить своим близким жизнь, как можно более напоминающую ту, какой они жили до всех этих свалившихся на них несчастий. Ее бесконечная тревога за девочек не всегда находит у них понимание. Но как она радуется тому, что находит опору в Марго, и как страдает от невозможности пробиться к сердцу младшей. Словом, все как в жизни. У меня тоже две дочери, они тоже очень разные. Поэтому сколько актрис будет играть Эдит Франк, столько и будет вариаций, в каждой из которых судьба этой женщины будет перемешана с собственной.

Мария Риваль (Анна Франк):

— Чем дольше я пересматривала фотографии Анны, вчитывалась в строки дневника, тем ближе она становилась. Страха не было, хотя играть реальное лицо, конечно, это ответственность. Было огромное любопытство: мне кажется, подлинную биографию играть интереснее, чем придуманный персонаж. Ты открываешь для себя мир, не похожий на твой, окунаешься в эпоху, о которой, по сути, знала не так уж и много. Тут главное — погрузиться в нее как можно глубже. Чем больше материала в твоем распоряжении, тем свободнее и естественнее себя чувствуешь.

Ася Домская (Марго Франк):

— Спектакль, сделанный по документальным источникам, сам все-таки документом не является, фантазия так или иначе, но присутствует. За сцену «свадьбы», когда Марго примеряет белое свадебное покрывало, а потом качает на руках «малыша», я готова всю жизнь быть благодарной нашему режиссеру — для меня это неописуемое счастье. И боль, и счастье. Вот говорю, а у самой внутри вибрирует. Сестры Франк быстро стали взрослыми. Но у Анны, к счастью, сложилась вот эта робкая, светлая история с Питером, а у моей Марго ничего подобного не случилось.

Мария Шастина (Августа ван Даан):

— В запертом пространстве оказались очень разные люди, которым нужно заново учиться взаимодействовать друг с другом, даже если они до этого много лет прожили вместе. У одних это получается лучше, у других хуже. Августа привыкла быть в центре внимания. Она и тут находит применение своим женским чарам. Она притащила в убежище шубу, когда-то подаренную отцом, которая ей тут совершенно ни к чему, но она дорожит ею, как единственной связью с прежней жизнью. Вот так, немного абсурдно, проявляется в ней желание жить, несмотря ни на что. Да, там, за окнами, исчезают и гибнут люди, пока здесь царит пусть призрачный, но мир, люди живут теми же чувствами, что и всегда. Может только, они проявляются сильнее и ярче. Так что наша история — про жизнь несмотря ни на что.

Константин Белошапка (Питер):

— Дети и в самых нечеловеческих условиях все равно остаются детьми. Им хочется играть, шалить, дурачиться, отстаивать свой взгляд на мир — словом, жить на всю катушку. Они, в отличие от взрослых, не до конца понимают ужас ситуации и уверены, что все как-нибудь обойдется. Мы знаем, чем закончилась эта история. И зрители в зале знают. А нужно сделать так, чтобы и самим не держать в голове финал, и помочь публике «забыть» о нем. Вот это самое интересное и, наверное, самое трудное.

Владислав Демченко (господин Дуссел):

— С появлением в мансарде моего персонажа, живущие там начинают понимать, что на самом деле творится за стенами дома. Господин Дуссел раньше всех почувствовал приближение неотвратимого финала. Все еще цепляются за надежду, а он уже все понял. Может быть потому, что он очень одинок и вакуум, в котором он живет, не развеялся даже среди друзей по несчастью. Мой персонаж самый неоднозначный из всех обитателей этой мансарды. Он трусоват, истеричен, раздражителен, тяжело уживается с людьми, а детей и вовсе выносит с большим трудом. Но и его очерствевшая душа умеет радоваться. Мне очень хочется, чтобы зритель посочувствовал и ему, такому не особо симпатичному.

Олег Форостенко (Отто Франк):

— Об этом спектакле мне говорить трудно. Меня в нем спасает только вера.

Рубен Симонов (господин ван Даан):

— Спектакль наш получился не только о Второй мировой. Это напоминание о том, что все может повториться, и для меня в нем это — главное. Независимо от того, есть у персонажей реальные прототипы или нет. Мы помним и Сумгаит, и Нагорный Карабах, и Косово. Дочь, побывав в Освенциме, спросила: «Папа, как такое могло произойти?» К сожалению, могло. И повторяется до сих пор. Человечеству очень не хочется извлекать уроки из своей собственной истории.

Фото на анонсе: Александр Авилов/mskagency.ru