Елена ФЕДОРЕНКО

23.05.2019

Премьера «Бега» Михаила Булгакова восстановила историческую справедливость — в МХТ имени Чехова впервые поставлена пьеса, написанная для сцены в Камергерском переулке 90 лет назад.

Булгаковская тема для Сергея Женовача — глубоко личная, выстраданная, история с продолжением. В афише Студии театрального искусства — «Записки покойника» и «Мастер и Маргарита». Раньше, когда режиссер еще скитался по чужим театральным домам, появилась его «Белая гвардия» в Художественном. Возглавив МХТ, Сергей Женовач объявил «Бег» своей первой работой не случайно — судьба накрепко связала знаменитую труппу и великого драматурга.

Он писал эту многонаселенную пьесу для Художественного театра. Ее, представленную коллективу согласно договору в марте 1928-го, оценили высоко, распределили роли, запланировали приступить к репетициям. Но цензорам Реперткома справедливо показалось, что белые генералы вызывают недопустимую симпатию — последовал запрет. Потом разрешили постановку при условии изменений, но вновь перекрыли кислород. Спустя несколько лет вроде бы вновь дали добро, но измененный финал — Хлудов свел счеты с жизнью, Серафима и Голубков решили вернуться в Россию — ситуацию не исправил. В 1937-м МХАТ предпринял еще одну тщетную попытку, после которой Булгаков сказал: «Бег» умер». Своего произведения на сцене автор не увидел, к читателям оно попало только в 60-е годы.

Мнения о сегодняшнем «Беге» наверняка окажутся полярными. Тем, кто соотнесет спектакль с популярным фильмом режиссеров Алова и Наумова, собравшим невероятные актерские работы, «Бег» образца 2019-го покажется скучноватым. Найдутся и те, кому не хватит примет «актуальности»: политических рассуждений, гаджетов и экранов. Все это, действительно и к счастью, не волнует режиссера, он ведет речь о людях, покалеченных беспощадным молохом войны, попавших под колесо истории.

Пьеса дополнена и переработана. Поначалу неспокойному воображению представилось, что драматургический материал Женовач, привыкший ставить многостраничные книги, трансформирует в романное повествование (сцена в монастырской келье, открывающая пьесу, не играется, ее пересказывает Чарнота), но быстро стало понятно, что им отметается ряд диалогов и добавляются фрагменты иных булгаковских произведений во имя уточнения латентных смыслов. Текст подчеркивает исходный контраст спектакля: беспросветный мрак первого действия и безудержная ирония трагической буффонады во втором. Учитываются прототипы — их имеют многие герои, дополнены реплики сына профессора-идеалиста Голубкова, чья фамилия — анаграмма Булгакова, и его мысли корреспондируются с авторскими — Михаил Афанасьевич имел опыт службы у белых, перенес тиф и знал изнанку братоубийственной войны. 

Женовач подчеркнуто внимателен ко всему, что дорого писателю. Учтен эпиграф из Жуковского: «Бессмертье — тихий, светлый брег, / Наш путь — к нему стремленье. / Покойся, кто свой кончил бег...». Строки из баллады, написанной в 1812-м, о доблестных воинах земли русской раскрывают благосклонность автора к своим героям и его сочувствие белой эмиграции — тут цензоры правы. Режиссер чуток и к подзаголовку — «восемь снов». Эти видения — жуткие, страшные, отчаянные, мучительные, соседствующие с балаганными, шутовскими, лихими — поставлены с учетом булгаковского самоопределения: «Я — мистический писатель». Кажется, что отчаянные наваждения — удел теряющего рассудок белогвардейского генерала Хлудова, но — нет, в мучительный кошмар лихолетья погружены все.

Пространство сцены — беспробудный мрак. Александр Боровский возводит узкий высокий помост — железнодорожный перрон, телеграфный столб с оборванными проводами, который так напоминает и виселицу, и крест. Декорация будет поворачиваться, поднимать и опускать гигантские «крылья-лопасти». Образ вывихнутого века, перекрестка дорог, вздыбленного горизонта. На сквозняке окажутся поруганные дворцовые интерьеры Северной Таврии, шумная площадь в Константинополе, роскошь парижского особняка. Надломленная платформа усеяна телами — живыми и мертвыми. Из этого могильного смрада встают герои спектакля. Во втором действии здесь же развернется площадка для «тараканьих бегов» и карточной игры. Актеры не уходят за кулисы, а вновь ничком ложатся на погост, рядом с безымянными жертвами жестокой бойни, или проваливаются в темную дыру подземелья. Черным-черно от стен, шинелей, пальто, папах, бурок, башлыков. Тонированная звуками дышит устрашающая тишина, «организованная» композитором Григорием Гоберником. Тотальный ужас, крах Российской империи, бессмысленный и безостановочный бег по замкнутому пространству — то, что преследует в горячечном бреду Хлудова. В роли заложника белой идеи, ради которой он без раздумий вешал и уничтожал, — Анатолий Белый. Зловещий и беспомощный, утративший Отечество, веру, понимание, смысл жизни. Его бьет лихорадка, невнятна речь, преследуют миражи, вновь и вновь перед ним возникает юный вестовой Крапилин (Алексей Красненков), чью жизнь он мимоходом погубил. Разговоры с призраками и воспоминания, которые становятся реальнее происходящего, пробуждают больную совесть, приближают душевное расстройство, безумное исступление.

Любимец публики Михаил Пореченков играет бравого кавалериста, генерал-майора Чарноту — бесшабашно, обаятельно и броско, не экономя свой темперамент. В шутовском мелодраматизме второго действия он блистательно проводит карточную дуэль с миллионером Корзухиным (Игорь Верник), смачно, под хохот зрительного зала произносит: «А ты азартен, Парамоша!» Чарнота с издевательским прищуром внимает монологу о силе доллара, который со страстным убеждением выкрикивает Корзухин. Потеря Чарнотой штанов на «тараканьих бегах» воспринимается как бенефисный номер. Спектакль соткан из полярных сопоставлений. Страшная метафора — в «тараканьих бегах»: здесь не насекомые шуршат конечностями, а ползут, не отрываясь от платформы, несчастные потерянные люди.

Голубков Андрея Бурковского — не наивный утонченный юноша, хоть и «отвечает» за лирическую тему спектакля. Одержимый любовью к задумчивой, пожаловавшей из Серебряного века Серафиме, тонко сыгранной Яной Гладких, он, заблудившийся интеллигент, с легкостью, почти без сопротивления подписывает показания против любимой. Слаб человек на допросе, если его проводит бесцеремонный начальник контрразведки Тихий, уверенный в своей непобедимости (отлично представлен этот обаятельный подлец Павлом Ворожцовым).  

Марево неумолимой большой истории накрыло и походную жену Чарноты, неунывающую оторву Люську. Ирина Пегова играет ее виртуозно и полнозвучно. Волею обстоятельств и по горячему желанию жить безбедно она отправляется в Париж, где попадает на виллу Корзухина. Последняя встреча с генералом и Люськина фраза: «Чарнота, купи себе штаны!», произнесена с такой человечностью и болью, что вызывает эстетический восторг. Все рассыпалось, теперь выживают поодиночке. Жизнь сообща не удалась, идея умерла, основы рухнули — и вновь — бег, бег, бег. Серафима и Голубков отправляются в Петербург в поисках потерянного времени, чтобы увидеть снег на Караванной и забыться под зеленой лампой в уютном кабинете. Только удастся ли? Колоритный жизнелюб Чарнота выберет путь пилигрима и в горьком финале балагур превращается в героя почти эпического. Хлудову остается одно — пуля в висок. Спасения и искупления грехов не досталось никому. 

Фото на анонсе: Владимир Федоренко/РИА Новости