Елена ФЕДОРЕНКО

20.09.2018

Театр имени Евгения Вахтангова открыл 98-й сезон премьерой спектакля «Фальшивая нота» в постановке Римаса Туминаса и дал старт фестивалю «Уроки режиссуры».

Сбор труппы вахтанговцев отличался живостью и оптимизмом. О достижениях прошлого театрального года рассказал директор Кирилл Крок. Его речь напоминала отчеты передовиков производства недавних времен. Статистика как показатель эффективности фиксировалась на экране. Видеоролик запечатлел все премьеры прошлого сезона, памятные вечера, результаты строек и ремонтов и, конечно, открытие уютной Симоновской сцены, которую полюбила публика. Недавнее приобретение — ​«Мемориальный кабинет Бориса Щукина» в главном историческом здании. Теперь в антракте зрители могут рассмотреть бесценные реликвии одного из основателей коллектива, чье имя сегодня носит театральный институт в соседнем Большом Николопесковском переулке, более известный как «Щука».

Хозяин «пятисценной» империи на Арбате Римас Туминас выступал на контрасте, говорил тихо, задумчиво, без пафоса и, как в классическом конферансе, не торопился раскрывать интригу. Мы же начнем с кульминации: «Юрий Бутусов дал согласие прийти в Вахтанговский на должность главного режиссера». После этих слов повисла пауза — ​новость ошарашила собравшихся. «Вы уходите, что ли?» — ​раздалась робкая реплика из зала. «Никуда не ухожу, остаюсь художественным руководителем. Но, думаю, этот бунтарь не даст нам окаменеть и любоваться собой». «Бунтарь» вахтанговцам знаком — ​здесь им создано два спектакля: «Мера за меру» Шекспира и «Бег» Булгакова. К «Дон Кихоту» Сервантеса он приступит уже в новом статусе.

Планы театра обширны. Итальянская постановочная группа во главе с Лука де Фуско приступит к репетициям спектакля по пьесе Эдуардо де Филиппо «Суббота, воскресенье, понедельник». В ноябре ожидается премьера «Брюсов переулок» — ​автор и режиссер Андрей Максимов. Пьеса — ​фантазия по произведениям поэта-символиста и писателя Валерия Брюсова, с именем которого название переулка связано только фонетически. Сам Туминас не оставил идею сделать «Фауста» Гёте, размышляет о «Войне и мире» Толстого и «Маленьких трагедиях» Пушкина с Людмилой Максаковой в одной из главных ролей.

Остальные задумки воплотятся уже в следующем календарном году. Ведутся переговоры с итальянским режиссером Джорджио Сангати о комедии Гольдони «Новая квартира» и французом Алеманом Эрве-Леже о пьесе Мариво «Двойное непостоянство». Определяются с названием Иван Поповски и венгерский постановщик Аттила Виднянский. На разных сценах появятся работы Антона Яковлева, Екатерины Симоновой, Гульназ Балпеисовой, Эльдара Трамова, Михаила Цитриняка.

В завершении худрук пожелал сезону огня и слез: «Огонь — ​это тепло и свет, а слезы — ​это плач о человеке, о его вечном трагическом стремлении к счастью» и призвал уже сейчас «думать о столетии театра». К вековому юбилею композитор Фаустас Латенас и режиссер Евгений Арье сочиняют спектакль «Диббук». Выбор материала, видимо, не случаен — ​Евгений Вахтангов ставил одноименную драму Ан-ского в студии «Габима», его манила тайна этого недоброго духа и мистические истории тех, в кого он вселялся.

Вечером прошла премьера «Фальшивой ноты» по пьесе француза Дидье Карона, в недавнем прошлом — ​банковского служащего, ныне — ​драматурга, режиссера, актера. «Нота» написана в полном согласии с классическим триединством. Место — ​просторная гримерка в Женевской филармонии. Время — ​те два часа, что идет спектакль. Действие сведено к одной сюжетной линии. Пересказать фабулу несложно: после концерта к звездному дирижеру Миллеру (Алексей Гуськов) приходит поклонник Динкель (Геннадий Хазанов) — ​за автографом и фотографией. Несколько раз он уходит и вновь возвращается, словно не решаясь осуществить задуманное. Задумал же он — ​разоблачение. В кумире меломан узнал убийцу своего отца, узника Аушвица. В те страшные годы юный Миллер взял в руки пистолет и выполнил приказ коменданта. Убитый расплатился жизнью за то, что в Маленькой ночной серенаде Моцарта онемевшие от мороза пальцы допустили фальшивую ноту, когда ансамбль заключенных играл по приказу властей лагеря.

В пьесе, увы, немало случайного и неточного. Приходы и уходы Денкеля связаны не с тем, что он переживает страшные минуты: боится ворошить прошлое, не решается открыть жестокую правду, опасается тянуть давнюю трагедию в настоящее. Автор явно увлечен детективным ходом, он лихо закручивает историю по лекалам антрепризы, и потому мучительному и неотвратимому разговору — ​яростному, как дуэль, предшествуют пустяшные банальные реплики (публика откликается радостным смехом). Их вряд ли мог произносить человек, которого истязают призраки прошлого, чей «поезд уходит в Освенцим! / Сегодня и ежедневно…».

Режиссер пытается разогнать неуместную репризность текста. Долгие муки раздумий оказываются уделом Туминаса, склонного к рефлексии, считающего прошлое — ​живым. В давнем интервью он признавался, что прожитое вчера определяет все, что случится завтра, а смысл дня нынешнего откроется в будущем. Похоже, темы: палач и жертва, зло и безнаказанность — ​близки и Вахтанговскому театру. «Наш класс» о расправе молодых поляков над своими одноклассниками-евреями — ​премьера прошлого сезона, «Дневник Анны Франк» сейчас в работе у режиссера Екатерины Симоновой.

В «Фальшивой ноте» сценограф Адомас Яцовскис создает непарадный портрет засыпающего после концерта закулисья. Полумрак, вешалка с пальто, кресла, гримерный столик, бутылка вина, рояль, на нем — ​скрипка и метроном. А вверх, под колосники, черной тучей взметнулся оркестровый просцениум — ​пустые пюпитры с еще мерцающей подсветкой, сдвинутые стулья — ​музыканты ушли. Мрачный облик подмостков транслирует отчаяние и смятение.

Фаустас Латенас сочинил невероятную по эмоциональной силе музыкальную драматургию с использованием смыслообразующих цитат: от образов темных сил из «Гибели богов» Вагнера до целительной ясности Моцарта. Как не вспомнить слова Туминаса: «Слушайте Моцарта, музыка должна нас спасти». В спектакле звучат фрагменты сюиты Павла Хааса. Историю этого композитора стоит узнать до просмотра, она скорректирует восприятие. Журналистам ее рассказали перед пресс-показом. Хаас писал сюиту в концлагере. Там же, в надежде на помилование, исполнил ее. Не пощадили. Как не пощадила жизнь и героев пьесы.

Самовлюбленный Миллер Алексея Гуськова — ​нетерпим и раздражителен. Актер неповторимо передает диктаторскую суть дирижерской профессии. Его величественные жесты и острые позы напоминают легендарных маэстро — ​мелькают тени Тосканини, Бернстайна, Светланова и наследников их славных традиций: от демонической страсти Гергиева до танцующей пластики Курентзиса. Миллер счастлив по всем формальным признакам: слава, овации, фанфары, жена, дочки, блестящая перспектива переезда в Германию. И только острые глаза вглядываются в прошлое, откуда выползают страхи и страдания. В финале разоблаченный и раздавленный, вмиг потерявший свое королевское величие, герой Гуськова оправдывается не перед сыном убитого беззащитного человека, а перед самим собой.

Динкель Геннадия Хазанова проходит обратный путь. Маленький, согбенный, простодушный, недалекий меломан с повадками постаревшего студента кулинарного техникума появляется перед своим кумиром на полусогнутых, нервно манипулируя пальцами, словно попал к строгому профессору на «экзамен по кислым щам». К концу спектакля узнать его трудно, он незаметно вырастает, расправляет плечи, поднимает голову, в руке крепко зажат пистолет. Твердым голосом он проводит дикий, но не бессмысленный допрос. Пронзительный поединок не снял боль потери Динкеля и чувство вины Миллера. Оба — ​раздавлены. Но мы ведь помним слова мудрого Туминаса: сегодняшний день проявится завтра.

Фото на анонсе: Кирилл Зыков/mskagency.ru