Елена ФЕДОРЕНКО

18.04.2018

В репертуар Симоновской сцены Театра имени Евгения Вахтангова вошла инсценировка романа Гюстава Флобера «Мадам Бовари» в постановке Ольги Субботиной.

Спектакль «Бовари» — человечный и понятный, без выкрутасов и амбиций — появился вовремя. После «Горячего сердца», представленного вахтанговцами на Исторической сцене, занимал вопрос: хватит ли им качественных художественных постановок, чтобы обжить разросшуюся театральную империю на Арбате? Премьера нового спектакля развеяла сомнения: хотя сюжет Островского с его сказочно-фольклорными мотивами был переложен на современный лад, но тут нет бульварного привкуса, новомодных высказываний, перечеркивающих темы классических фабул.

Хозяин и распорядитель всех сценических площадок вахтанговский худрук Римас Туминас еще до открытия Симоновской сцены определил ее направление как литературное, осваивающее прозу, театру не адресованную. Режиссер Ольга Субботина очеркам и рассказам предпочла крупную форму и повела повествование, не отступая от сюжета оригинального произведения. Но вскрыла его драматизм очень по-флоберовски: без дидактики, порицания и возмущения. Рассчитала действие так, чтобы сами зрители почувствовали его мотивы и заодно вспомнили другие художественные рифмы. Например, еще одну загубленную душу из великого романа Льва Толстого и трагическую Эмму Бовари Алисы Коонен в легендарном спектакле Камерного театра, поставленном Александром Таировым в 1940-м.

Постановка начинается с картины суда над автором, эпиграфом звучит: «Мадам Бовари — это я». Фразу Флобера знают даже те, кто никогда не держал роман в руках. Писатель действительно предстал перед парижским судом в 1857 году за «оскорбление морали». К счастью, вынесли оправдательный приговор, что позволило сочинению увидеть свет. Адвокат (Юрий Красков) и прокурор (Федор Воронцов) высказались, потом — подрались, на скамье подсудимых — герои и их автор. Зрители, что разместились по полукружью зала, в режиме реального времени следят за ходом разбирательства. Их знакомят с детством Шарля Бовари, его первой супругой (Ольга Гаврилюк) и юной Эммой, ставшей второй и горячо любимой женой героя. Сосредоточенность на сюжете и его подтекстах не мешает режиссеру использовать приемы актуального театра — так называемые «бродилки». Публику в середине первого действия приглашают из зала «Амфитеатр» во второй зал Симоновской сцены — «Камерный». Переход оправдан: там — неведомый Ионвиль, куда в надежде на счастье отправляются улыбающиеся молодожены. Зрители цепочкой следуют за ними и, пока рассаживаются (на каждом билете указаны два места), слушают рассказ о неказистых достопримечательностях города, похожего на провинциальное болото.

В романе Флобера много быта: от описаний комнат, нарядов, причесок до таких деталей, как привычка Эммы по утрам кушать шоколад, без которого она не могла обойтись, или сервировка изысканных блюд — пирамидки ренклодов на виноградных листьях. В спектакле «Бовари» быт почти утерян, а если и обнаруживает себя, то исключительно через детали интерьера. Мелодрама полуторавековой давности из жизни французской провинции и ее ханжеского общества подается как вневременная, и только костюмы напоминают о привязке к конкретной эпохе.

Режиссерского присутствия в спектакле практически не найти (это высокий уровень мастерства): действие, проявляющее кромешную жуть нравов, разворачивается без видимых усилий — само собой. С тонким юмором актеры представляют своих героев — тщеславных, завистливых, праздных, нерадивых, алчных. Общество не блистает разнообразием, метаморфоз не происходит, в стоячей воде — жизнь мутная. Пороки вскрываются азартно, характеры инкрустируются иронией и юмором, для каждого эпизода находятся красочные маски — то комические, то гротесковые.

Субботина, анонсируя спектакль, призналась, что сокращением названия до фамилии «Бовари» намеренно заострила смыслы Флобера. Ее занимала не только главная героиня, но и каждый персонаж. Интересными вышли все, хотя в коллективном портрете безнадежности образы Эммы и Шарля, попадающих в черную дыру обывательской пошлости, выписаны и тщательнее, и четче.

Анна Дубровская играет с неподдельным обаянием свою хрупкую и изысканную Эмму, вызывая искреннее сочувствие. В покорной нежной девочке, мечтающей понять, «что же на самом деле означают «блаженство», «страсть», «упоение» — слова, которые казались ей такими прекрасными в книгах», появляется ураганная сила саморазрушения. Проснувшаяся страсть — вызов обществу и приговор, вынесенный самой себе. Попадая в объятия Родольфа (Кирилл Рубцов), щеголяющего привычками ловеласа, она оказывается в беде. В трудную минуту он не поможет, как не поможет и другой искуситель Леон (Федор Воронцов), обольщающий бедняжку сладкими улыбками и разговорами.

Искры счастья (отлично придуманные и поставленные сцены: прогулка верхом или романтическое катание на лодке) не спасают от долгов и безысходности. Ловушка захлопнулась, пучина отчаяния поглощает, выхода нет, только — мышьяк. В опорных сценах Анна Дубровская добирается до трагических высот. Осуждать ее Эмму за равнодушие к дочери, за безжалостность к мужу, за разорение домашнего очага — все равно что сойтись в обывательском морализаторстве с прокурором, торопящим суд.

Простодушного Шарля — смешного в своей наивности и порядочности — ярко и точно играет Владислав Демченко. Их с Эммой беды — из детства. Она стала жертвой сентиментальных романов, тайком прочитанных в строгом монастыре, где воспитывалась. Мужественные рыцари и возвышенные барышни заменяли ей реальность. Он затравлен одноклассниками, отцом, матерью. Стал крестьянским доктором, а повзрослеть забыл. Миазмы скверного Ионвиля ему не помеха, ведь рядом обожаемые жена и дочурка. Над ним, похожим на клоуна и обиженного ребенка, смеешься и ему же сочувствуешь. Жизнь принуждает Шарля возмужать, но не оставляет срока на земле, он скоропостижно умирает вслед за Эммой. Финал — сентиментальный и закономерный. Маленькая сирота Берта Бовари отправляется работать, а суд продолжает разбираться: оскорбил ли Флобер «общественную мораль».

Единственное, что тормозит течение спектакля — многословие. Актеры — играют свои роли, некоторые — по две, а то и по три, сами произносят текст от автора, рассказывая о героях и описывая ситуации. Делают и то, и другое разнообразно и убедительно. Но к третьему часу спектакля слова иссушают эмоции зрителей. Оказывается, инсценировку складывали все вместе, сообща решая, что должно войти в спектакль. От переизбытка коллективного собирательства он и трещит по швам. Да и кто из актеров по собственному желанию откажет себе в наслаждении произнести неторопливый, красочный, сочный текст Флобера? Исполнители, кажется, очарованы тем, что сказанное не надо актуализировать. То, что случилось с мечтательной Эммой, может произойти и с современной девицей в драных джинсах, мордовороты и лицемеры не перевелись, да и пороки людские кипят, как и прежде.

Фото на анонсе: Владимир Федоренко/РИА Новости