Татьяна УЛАНОВА, Таллин

20.06.2014

культура: Как Вы себя чувствуете в преддверии юбилея, что сегодня Вас больше всего волнует?
Владыка Корнилий: Само 90-летие меня не беспокоит. По Уставу я нахожусь во главе нашей Церкви до конца жизни. Бессменно. Значит, пожизненно должен что-то делать. Сколько будет сил, возможностей... А вот некоторое неустройство нашей Церкви волнует. И серьезно. Претензии Вселенского патриарха, споры, переписка между патриархатами (в стране действуют Эстонская православная церковь Московского патриархата и ЭАПЦ Константинопольского патриархата. — «Культура») продолжались почти 11 лет. Митрополит Стефан (управляющий ЭАПЦ. — «Культура») — первый и единственный грек в истории православия в Эстонии. И что дал нам Константинопольский патриархат? Ни одного храма. Ни одного православного проповедника. Ничего! 

культура: При этом на Вас по-прежнему нападают в прессе? 
Владыка Корнилий: Сейчас уже не знаю, что пишут. А раньше все газеты собирал. Меня даже вором называли. Хотя у кого я что украл?.. В конце концов, в 2002 году нас (ЭПЦ Московского патриархата. — «Культура») зарегистрировали. На очень плохих условиях. И все-таки... Даже те 11 лет, что мы были без регистрации... Мы были. Церковь делала свое дело. И никто не посмел повесить замки на наши храмы. Мы жили полной жизнью. Духовной — я имею в виду. Восстанавливали церкви, начали строить новые: величественный двухэтажный храм в Маарду, замечательный — в Нарве. В Тюри — просто как игрушечка! 

культура: Год назад наша газета писала и об освящении нового таллинского храма в районе Ласнамяэ, где большинство жителей — русскоязычные. Главная святыня собора — икона Пресвятой Богородицы «Скоропослушница», которую Вы спасли и полвека хранили дома...
Владыка Корнилий: Да, в начале 1960-х в Таллине разрушили храм подворья Пюхтицкого монастыря, где находилась эта икона. Я уже вернулся из тюрьмы и случайно узнал, куда увезли церковное имущество. «Скоропослушница» хранилась у какого-то человека, и он по дешевке продал мне святыню... Сейчас в новом храме почти каждый день идут службы. 

культура: Священников хватает? Если не ошибаюсь, была ситуация, когда один батюшка служил в двух храмах, иногда — даже в разных городах?
Владыка Корнилий: С православными священнослужителями в Эстонии сложно. По местному закону они должны обязательно знать государственный язык. Причем на первую категорию. Став архиереем, я сразу же устроил курсы — священники не пошли! Сейчас вот есть капелланы — в тюрьме, в полиции, в армии. А нам и послать некого. И если помочь в строительстве храмов желающие находятся, то эту проблему, кроме нас, решить некому... К слову, именно в тот период, когда мы жили незарегистрированными, у нас появились доброжелатели. Русские люди поняли, что такое Церковь. Даже те, кто далек от нее. Как-то ко мне пришел один человек, имеющий большое дело. Сказал, что некрещеный, но хочет помочь. И много сделал. В том числе для устройства нашего детского лагеря в поселке Нина на берегу Чудского озера — там было все сильно запущено. Пока лагерь действует в основном от нашего Александро-Невского собора, но в будущем хотелось бы, чтобы одну группу сменяла другая. Есть организационные трудности, надо найти хорошего директора. Но воспитатели, которые любят детей, уже работают, и это важно — ребята не хотят уезжать. В церковном доме на высоком чердаке устроили помещение, поставили двухъярусные кровати для девочек. Мальчишки ночуют в палатках. Порядок такой: подъем, зарядка, молитва в храме, завтрак. Потом помогают убираться в церкви, благоустраивают территорию. И только после обеда — развлечения: то канат тянут, то в волейбол играют... Если вода теплая, купаются. А вечером на берегу озера — костер. Питание хорошее — рядом деревня, там и молочко, и яйца. Все натуральное. 

культура: Благодать! Но как же далеко Вы увели разговор от своего юбилея. Современные дети с нетерпением ждут дня рождения. А как было у Вас? Что дарили родители? Собирали ли за столом Ваших друзей?
Владыка Корнилий: Ну, как же?! Все было. Ночью мама подкладывала рядом с моей кроватью сверточек, чтобы, проснувшись утром, я мог его сразу обнаружить... Вообще-то она любила подарить что-нибудь практическое. Например, одежду. Сама много работала, шила, переделывала. Жили-то небогато. В то время такого не было: немножко поносят вещь — и выбрасывают. Теперь нужно все время покупать модное, чтобы магазины работали еще лучше. А отец однажды подарил... разные гвозди и инструменты. Чтобы я мог что-нибудь смастерить. Я был очень доволен. Отец вообще много занимался со мной. Рассказывал, читал. Сам-то я в детстве ничего не читал. Просто ничего! И вдруг наступил момент — увидеть меня без книги было уже невозможно. Но это уже в школе, конечно. Я тогда перечитал всю нашу классику, немного эстонской — в переводе, правда. Читать по-эстонски трудновато. Но разговариваю без проблем. 

культура: И даже служите на эстонском.
Владыка Корнилий: И с представителями власти общаюсь по-эстонски. Если буду говорить на русском, эффект будет не тот. Я же здесь родился. В пятом поколении таллинец. Прапрадед, его сын, внук (мой дед) — все похоронены на Невском кладбище. Наш участок сохранился лучше других. У многих здесь не осталось родственников. А я все привел в порядок.  

культура: Вы же с отцом не жили вместе — родители были разведены. Переживали?
Владыка Корнилий: Конечно. Очень... Это была проблема с детства.  

культура: Поэтому подсознательно стремились к крепкой семье, надежному тылу? Очень рано ведь женились — в 21 год. 
Владыка Корнилий: Ну и что? В 22 я уже дьяконом стал. А с женитьбой получилось так: пришел сюда, в Епархиальное управление, а тут машинистка сидит... Ну и все! Матушка Татьяна была немного старше меня и захватила еще Русское христианское движение, которое было распространено и в Эстонии тоже. Так что и я в какой-то мере к нему приобщился. Вот посмотрите снимок — мы здесь с супругой Татьяной и старшей дочерью Еленой... К сожалению, матушка рано умерла. Мой арест, тюрьма. А на руках — две дочки... Конечно, это подорвало ее и без того слабое здоровье.

культура: Если рано женились, стало быть, не думали о монашестве?
Владыка Корнилий: Никогда не думал. Монахом я стал по положению. Как сказала мама: «Ну, стал монахом — пошел по ресторанам». Приемы, встречи... Мама застала этот момент. До самой своей смерти — в 92 года — она жила у меня.  

культура: А отец, его ведь расстреляли? 
Владыка Корнилий: Он был военный — полковник царской армии. Служил в полку... «Бессмертные гусары», что ли, назывался... В последние годы пришел к выводу, что советская власть не такая уж страшная. И не уехал в Германию. Хотя с фамилией Якобс мог бы легко это сделать. И наверняка выжил бы... По отцовской линии у меня в роду немцы. Дед, генерал-майор инженерной службы, работал в Нарве, там же родился мой отец. Я уже имел паспорт Эстонской республики. Так что родина моя здесь. Но по образованию, по культуре я русский.

культура: Вы учились в Ленинградской духовной академии, служили в вологодском храме...
Владыка Корнилий: В Ленинграде учился недолго. А вот Вологда стала очень важной основой для моего дальнейшего служения... Когда-то эта область имела 800 церквей, при мне, в 50-е годы, — только 18... Однажды приезжаю в отдаленную деревню, а там все население младше 18 лет — некрещеные. Так я всю деревню окрестил. Хрущевское время. С религией боролись. Но сердце подсказывало русскому народу, что делать. А что получилось в Эстонии? Когда стала советской республикой, началось безбожие. Теперь оно идет с Запада. Посмотрите, что происходит в Германии! Храмы закрывают, продают, переделывают в гостиницы, рестораны...   

культура: Сейчас в Эстонии ситуация как будто не так плоха. По статистике, православных здесь больше, чем представителей других религий. 
Владыка Корнилий: Да, но это если считать всех православных,  Константинопольского патриархата в том числе. Если только Московского — мы на втором месте после лютеран.

культура: В смешанных семьях здесь уже нередки случаи, когда папы-эстонцы приходят крестить детей и сами принимают православие. 
Владыка Корнилий: Есть такое. Однажды в старинный деревянный Казанский храм пришла семья с ребенком. Отец пытался говорить по-русски, плохо получалось. Наконец спросил: «Это церковь Московского патриархата или Константинопольского?» Ему говорят: «Московского». — «А, ну тогда я свечки поставлю»... Полагаю, эстонцы, которые ищут духовности, находят ее в нашей Церкви. Лютеранство не дает этого в полной мере. 

культура: В 50-е годы было сложно, и теперь не проще. Новое время породило новые проблемы. 
Владыка Корнилий: Да, сейчас эстонский парламент собирается принять закон об однополых браках. А в школах преподают «Человековедение», где рассказывают все, по существу — развращают. От Совета церквей подаем протест, чтобы программа была пересмотрена. 

культура: Рассказывая в своей книге о моменте ареста, Вы признаетесь, что были наивным, доверяли людям — давали читать Бердяева... После лагеря изменились?
Владыка Корнилий: Нет. Каким ты был, таким ты и остался. У меня в радиоточке был установлен подслушивающий аппарат, но с его помощью собрать информацию не удалось. А вот книга Бердяева, которую я дал студенту, а он показал еще кому-то, сыграла свою роль... 

культура: Вы попали в Дубравлаг в Мордовии. По долгу службы мне довелось однажды быть в Явасе. До сих пор помню — даже воздух там тревожный... А Вы провели в заключении три с половиной года. И говорите, что не унывали, не отчаивались. Молитва спасала? 
Владыка Корнилий: Конечно. Но молиться-то надо было тайно. Хотя иногда мы собирались группой. И Пасху отмечали в столовой. Правда, на нас донесли. Я раздал просфоры, прочел молитвы. И вдруг явились начальники. Взяли для экспертизы компот, который мы пили — нет ли спиртного. 

Среди нас были иеговисты, немного католиков, униаты. При мне привезли униатского митрополита Иосифа Слипого. Делить было нечего — все в одном положении. И отношения были хорошие. 

У меня вообще не осталось в памяти какого-то ужаса и кошмара того времени. Все-таки это были уже не сталинские лагеря. Бараки на ночь не закрывались. Следователь, который вел мое дело, был совершенно спокоен. Собирал и записывал сведения, чтобы меня осудить, вот и все. Не кричал, не издевался. Потом уже, в тюрьме, мне именно через него передавали письма, если их было больше нормы. Первое время разрешалось даже неограниченное количество посылок, и — представляете — чужие люди, узнав, что в лагере содержится несколько священников, присылали передачи. В иной день мне до десяти коробок приходило. Не говоря уже про посылки близких. Мне этого и не надо было — все раздавал. Работал, зарабатывал зачетные дни — благодаря этому и вышел раньше. Еще матушка моя помогла — нашла хорошего адвоката. Да студент Степа написал толковую жалобу на приговор... Одна печаль была в лагере: приехали на свидание мама с моей старшей дочерью Еленой и жена — с младшей Марией. Я взял малышку на руки — она отворачивается. Отвыкла. Когда меня арестовали, Маше было всего два года... 

культура: Вы как-то сказали: надо обучаться православию. Вашим детям и внукам такая проблема незнакома. А как быть тем, кто родился в советское время в семьях, не знавших дорогу к храму?
Владыка Корнилий: У меня две дочери, восемь внуков, семь правнуков. Конечно, они все православные, потому что воспитывались в верующей семье. Но сегодня можно черпать информацию откуда угодно. Вот про телевизор говорят: его надо уничтожить, это враг человечества. Неправда! Не смотрите плохое, ищите хорошее. Есть, например, круглосуточный канал «Союз». То же самое — с интернетом. Все зависит от того, что смотреть.