Те, кто давно не проезжал или не проходил по Рождественскому, Петровскому, Сретенскому бульварам, с удивлением задирают головы, заметив, что на холме за первым рядом домов как бы ниоткуда вознеслась пятиглавая церковь. На солнце горят сусальным золотом купола с серебряной чеканной окантовкой, сводчатые окна, белокаменные резные стены. Откуда эта новая чудесная доминанта?

Такого вопроса нет у братии, прихожан и наместника обители Епископа Егорьевского Тихона (Шевкунова), которые молитвенно, финансово, интеллектуально и рукотворно соучаствуют в чуде. Разумеется помимо десятков профессиональных архитекторов, дизайнеров и строителей.

За ленточным ограждением пыль стоит столбом, кипит работа. Грузовики опрокидывают песок, который пойдет в бетонный замес под брусчатку, выкладываемую на площади концентрическими кругами. Визжат десятки «болгарок», стучат молотки, взблескивает сварка. Сам храм уже практически без лесов, основное внутреннее пространство готово и убрано, но в боковых помещениях и на лестницах еще расписывают, красят, сваривают ограждения. На северном фасаде готовят место для полутораметровой мозаичной иконы Спасителя.

Экскурсию по практически готовому объекту проводит главный его строитель — гендиректор фирмы-застройщика Кирилл Лапшин.

— Успеем ли? — переспрашивает. — Да у нас иного варианта просто нет!

Лапшин открывает кодовым ключом боковые храмовые врата с изображенными на них литыми рельефами святителя патриарха Тихона и святителя Илариона (Троицкого) — настоятеля Сретенского монастыря, репрессированного в 1923-м.

— Мы сейчас стоим на алтарном месте для проведения уличной службы, когда особенно много народа, — поясняет мой гид. — Здесь наш владыка Тихон (Шевкунов) уже отслужил первую литургию. Произошло это 15 марта (2-го по старому стилю), в день, когда заговорщики принудили будущего святого страстотерпца — государя Николая II — к отречению. Около двух тысяч человек слушали, собравшись в монастырском дворе.

Листая старую тетрадь

Для всех, кто немного знаком с историей обители, явление этого храма — сугубый знак Промысла Божия. Здесь, на Кучковом поле, во время нашествия войска Тамерлана народ московский во главе с митрополитом Киприаном коленопреклоненно встретил специально привезенную из Владимира икону Божией Матери, которая и спасла в итоге град Москов от Железного Хромца.

Сколько еще чудесных сретений, то есть встреч, было в ее долгой истории! Так же как и судьбоносных духовных противостояний… Видела обитель и Иоанна Васильевича Грозного. Здесь размещался штаб Второго народного ополчения Минина и Пожарского, здесь встречали первого из династии Романовых — будущего царя Михаила. И от этих же стен полыхнул по столице Соляной бунт… После Октябрьской революции в монастыре сперва обосновались «обновленцы», а в 30-е чекисты устроили в его стенах общежитие, по некоторым данным, на прилегающей территории расстреливали «контриков». В единственном уцелевшем соборе Сретения Владимирской иконы Божией Матери работал в 1960–1980-е Научно-реставрационный центр имени Грабаря.

Под водительством владыки Тихона монастырь процвел, организовав крупнейшее церковное издательство, первоклассный хор, семинарию, интернет-сайт; став одним из важнейших духовно-просветительских центров в России.

Большие треволнения пережили все «сретенские» в связи со строительством долгожданного храма. Нападки, попытки помешать, опорочить задумку заклубились с самых неожиданных сторон. Хулители называли проект «церковным аналогом Дворца Советов», упрекали священников в небрежении городской стариной, гордыне и модернизме… Все это ныне схлынуло, как пена. Критика забылась, а величественный собор остался. На его возведение, кстати, владыка пожертвовал все средства от продажи своей знаменитой книги «Несвятые святые».

С грустной усмешкой Кирилл Лапшин вспоминает начало нынешнего проекта.

— Нам рекомендовали: пристройте к одному из старых монастырских безликих зданий (которые нам в итоге разрешили снести) апсиду, поставьте на крыше крест, нарисуйте на фасаде арки и лепнину — живите и радуйтесь. Слава Богу, что монастырь не согласился на этот путь.

Церковь строили в итоге, как в сказке: три года и три месяца. 

Первое ощущение внутри — свет, много света. И высота. Святые — на сводах купола, в алтаре — смотрят тоже светло. Старые русские преподобные — вместе с новомучениками. Святой Сергий рядом с князем Дмитрием Донским, святым адмиралом Ушаковым, страстотерпцем царем Николаем, сонмом других, менее известных русских святых, предстоящих Господу на небесах и присно молящихся о нашей Отчизне, всех людях, «властех и воинстве ея». Росписи велись по фактурному покрытию, поэтому кажутся объемными. По уверению Лапшина, они не потрескаются «минимум лет триста», а выполняли их порой до пятидесяти художников одновременно.

Изящное невесомое паникадило сделано так, что если смотреть снизу изнутри, то лампадки, подвешенные по кругу, обращены каждая к определенному евангелисту на стене. Блики солнца на шлифованном камне пола, галереи, как лествицы в небо, и надо всем — благословляющий Христос. Все это создает светлую отрешенность. В ней память о тяжкой и святой истории Руси парадоксально претворяется в бестрепетный духовный полет в будущее. Так и слышатся победные слова из 26-го псалма: «Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся?» За спиной у меня в это время идет своим ходом монтаж алтарной солеи.

— Фасад из натурального владимирского известняка, гранит тоже наш, — поясняет Кирилл Лапшин. — Мрамор — итальянский, ониксы из Афганистана. Фактура — прочнейшее напыление торкрет-бетоном.

Интересуюсь, как получилось всего за полтора года расписать фресками такое пространство.

— Мы применили новацию — метод мэппинга, — отвечает главный строитель. — С помощью специальных проекторов утвержденные ранее изображения высвечиваются на стены. Целые сюжеты и каждого персонажа внутри можно перемещать, зеркально переворачивать, изменять размер, цвет, даже одеяние. С владыкой здесь три дня подвигали по стенам и куполу лазерной указкой, а потом намеченные контуры взялись наполнять художники. Этот способ сэкономил нам минимум год!

Между прочим, куратор программы возведения православных храмов в Москве Владимир Ресин, посетив площадку с почти готовым собором, назвал стройку «настоящим подвижничеством».

— Выполнить столь оперативно большую часть работ нам помогли новые технологии, а также то, что мы все делали «с листа», — раскрывает секреты мой провожатый. — Утвержденные этапы проекта немедленно передавались на площадку строителям.

По словам Лапшина, замысел видоизменялся восемь раз по-крупному и бессчетно — в мелочах. Все эти метаморфозы приходилось проводить заново через государственные экспертизы. А предшествовали строительству, как и положено, визуально-ландшафтный анализ, историко-культурное и археологическое исследования.

— Нашли ли что-нибудь особенное? — переспрашивает он. — Увы, нет, кроме пары монет и признаков монастырского огородничества.

Узнаю от него также, что изначально здание планировалось шире, ниже, стилобатная часть вылетала крыльями лестниц далеко за периметр. Все это видоизменялось. Ушел в небытие подземный паркинг, к которому было особенно много претензий у градозащитников. Город выделил машиноместа для монастырских автомобилей на соседней площади. Нижний подвальный этаж «поднялся» в реальности на три метра от задуманного: вместо «–8» теперь «–5».

— Пойдемте, покажу инженерные коммуникации, — предлагает Кирилл.

В притворе два бесшумных лифта для пожилых людей, которым трудно подняться в основной храм на отметку «+12». Для инвалидов-колясочников — свой лифт. Все уже смонтировано и испытано.

Спускаемся по лестницам, обходя рабочих — между проводов и ведер с краской. На уровне «–5» Лапшин демонстрирует храмовые подземелья, которые впечатляют не менее основной части. Настоящий «инженерный замок»! Противопожарные помещения со специальными огнеупорными дверьми, будущая прачечная под автоматические стиральные машины, толстые пучки кабелей в потолочных коробах, центральный тепловой пункт с мигающими разноцветными лампочками, откуда можно регулировать тепло на отдельных этажах. Сплошной хай-тек. Изгибы, коридоры, двери на магнитных замках…

— Я сперва сам часто блуждал в этих коридорах, — улыбается провожатый. Он повествует о нетривиальной инженерной задаче, которую пришлось решать с перепрокладкой подземных коммуникаций, которых здесь тьма, в том числе между соседними ведомственными зданиями. Храм ведь «встревал» меж ними.

На другом подземном этаже вижу просторные аудитории катехизического центра для взрослых и воскресной школы для малышей, зал церковных соборов. Тем временем мы выходим в большое помещение под расписными арочными сводами.

— Это наш баптистерий, по-простому — крестильня, не заложенная изначально в проект, — с гордостью говорит Кирилл. — Мы с главным архитектором «срисовали» ее в Константинополе в Айя-Софии. В заглубленной расписной купели три отделения: центральное для крещаемого, два по бокам для священника и крестных родителей. Вода подается насосами снизу из помещения водоподготовки. Заходит крещаемый с запада, выходит на восток. При этом святая вода сливается не в канализацию, а в специальный «непопираемый колодец» и из него по дренажу просачивается в почву.

Для баптистерия написана специальными красками икона на меди, чтобы не портилась от влаги.

Кирилл Лапшин еще долго и с любовью представляет мне систему отопления, вентиляции, показывает замаскированные аудиоколонки и даже пожарные датчики, скрытые потолочной росписью. Но меня ожидает уже другой важный собеседник.

Византийско-славянское ар-деко 

С главным архитектором Дмитрием Смирновым говорим, прохаживаясь по монастырским дорожкам возле здания семинарии, также входившей в проект. Бывшая известная в Москве французская спецшкола, построенная в советское время на месте монастырского кладбища с захоронениями воинов Отечественной 1812 года, ныне идеально вписана в прихрамовую площадь.

Мой собеседник совсем еще молод, но он уже уважаемый зодчий с почти мировой известностью.

— Со мной произошло незабываемое путешествие, — формулирует он, счастливо улыбаясь. — Три года мы практически живем на стройплощадке. Со стороны владыки Тихона, да и моей, было постоянное стремление к улучшению. Проект и сейчас еще не закончен. Скоро освящение, а мы продолжаем что-то «докручивать». Хочется, чтобы все элементы сочетались друг с другом. Моделируем на компьютере, смотрим потом, как это получается вживую. Владыка, как заказчик, всегда являлся двигателем процесса, не давал расслабляться, окрылял нас общей идеей, но в то же время не душил творчество. Опыт для меня поистине бесценный. Мы открыли для храмового зодчества массу современных технологий — с камнем, чугунным литьем. До этого я проектировал все больше частные светские объекты — загородные дома, многое там покупали готового, а здесь абсолютно все авторское — ни одного прямого заимствования. Это потрясающее ощущение, и я выкладывался как мог.

То, что наш проект в 2012-м на конкурсе выбрали из почти 50 других, в том числе принадлежащих признанным мастерам, для меня стало полной неожиданностью, — продолжает Дмитрий. — А затем я узнал, что мой день рождения совпадает с датой основания монастыря. Значит, все правильно… Таких маленьких чудес впоследствии еще немало будет. Скажем, мы расположили окна в алтаре без какой-то особой задумки — просто симметрично. Но оказалось, что когда на улице солнце, то лучи его с разных сторон падают точно на престол!

Или вот другое: получилось, что при взгляде с середины Петровского бульвара наш храм видится строго в центре бульварного кольца. А мы ведь такой ракурс не задумывали!

Спрашиваю, изменилось ли в процессе строительства его отношение к вере.

— Да, и существенно, — признается архитектор. — Я бывал раньше в храмах лишь на своем крещении и пару раз на Пасху. Но тут, в Сретенском, во многом благодаря владыке Тихону, я увидел новую для себя веру — не темные бабушкины шепотки в полумраке, а мощную, светлую, с большими знаниями, вкусом, в том числе высокотехнологичную, если хотите. Ведь Бог живет во всем. Если бы люди моего поколения и младше прочувствовали вот эту «струю», многие из них захотели бы в нее влиться… За время этого строительства я, кстати, посетил не одну сотню церковных зданий по всей России, вбирая многовековой опыт предшественников.

Мне теперь представляется, что вся русская история — это Храм и, наоборот, храмы — главные страницы нашей истории. Церковная летопись оказалась прервана почти на век, причем последняя страница в ней отмечена стилем ар-нуво. А потом мир завоевывали новые архитектурные направления — конструктивизм, ар-деко. Первый с храмовым зодчеством, по крайней мере православным, сочетается плохо, а вот второй, смею предположить, господствовал бы в русской церковной архитектуре в 1930–1940-е, сохранись Российская империя. И наш храм во имя Новомучеников — он как раз и является первым образцом такого византийско-славянского православного ар-деко. То есть мы восстанавливаем разорванную архитектурную связь времен.

— Для меня проект стал настоящей взлетной площадкой, — заключает Дмитрий Смирнов. — Надеюсь, Господь даст и крылья, и силу в них, чтобы лететь дальше.

Подошедший к нам Кирилл Лапшин смотрит хитро:

— Вот вы спрашивали про чудеса на стройке. Мы такое оба видели, в прошлом году, когда купола 500-тонным краном подымали на барабаны. Главный купол, кстати, 22 тонны весит. Кран уже раскинул свои опоры, а мы смотрим, погода кардинально изменилась — задувает прилично, сворачивать все мероприятие надо бы. Доложили владыке, а он подошел к крановщику и говорит ему тихонько: «Давай, перекрестясь, попробуем начать; если что — опустишь». Истово молился наместник, молились прихожане вокруг, строители, ну и мы с Дмитрием. Кран приподнял купол и… ветер стих, то есть совсем перестал дуть. И так было все время, пока все маковки не встали на свои места…

В беседе еле успеваю заметить краем глаза самого владыку Тихона, приехавшего в монастырь с очередного высокого совещания. Он коротко формулирует главное:

— Храм подобного масштаба был для обители насущной необходимостью — наша старая любимая церковь давно не вмещает прихожан даже в обычные воскресенья, людям приходится стоять на улице, слушая трансляцию. Скоро это останется в прошлом. Храм во имя Новомучеников, построенный на Лубянке, означает не вечную скорбь и укор советскому прошлому, а торжество Христа и Его учеников над силами зла и смерти. Разумеется, он стал и памятником всем, кто нашел в себе духовные силы противостоять богоборчеству и смуте, в которую обрушилась наша страна сто лет назад. Поэтому храм такой светлый и победительный. Нам также удалось преодолеть в процессе его возведения разные проблемы и препятствия. И это тоже стало нашей маленькой общей победой и явленным чудом. Мы постоянно редактировали проект, как рукопись, и редактура еще не совсем закончена. Я благодарен Господу, Божией Матери и святым Его за явную помощь, а строителям за терпение и понимание в столь непростом деле…

Совсем скоро ударит в звоннице новой церкви древний монастырский колокол, отзовутся перезвоном собратья на колокольне старого собора, поднимет Святейший кропило над алтарем, зазвучат под куполом и на площади мощные гласы первой патриаршей литургии. И тогда вновь совершится Сретение.