Михаил ТЮРЕНКОВ

25.10.2013

Тема экспансии тоталитарных сект в Россию сегодня ничуть не менее актуальна, чем в 90-е годы. Например, на прошлой неделе поступила информация о задержании Жанны Цареградской, главы секты «Рожана», за немалые деньги кустарно проводившей «роды на дому» с риском для жизни женщин и младенцев. В то же время другие деструктивные религиозные движения, несмотря на судебные решения, продолжают чувствовать себя в нашей стране весьма вольготно.

«Культура» встретилась с автором книги «Сектоведение», профессором Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, председателем Экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции РФ Александром Дворкиным.

культура: Изменилась ли ситуация с тоталитарными сектами за последнее десятилетие?
Дворкин: Лично я в последнее время даю даже больше интервью на эту тему, чем 10–15 лет назад. Однако в общем информационном потоке, который за последние годы возрос многократно, проблема опасности тоталитарных сект тонет. Хотя сама она не стала менее острой.

Конечно, ситуация по сравнению с 90-ми несколько изменилась. Для неподготовленного взгляда тоталитарные секты стали менее заметны. Но это только потому, что сектанты у большинства ассоциируются исключительно с «уличными приставалами». Число последних действительно уменьшилось — лишь изредка на улицах мы можем столкнуться со «Свидетелями Иеговы», еще реже — с кришнаитами или сайентологами. Но это совсем не значит, что самих сект и сектантов стало меньше. Просто они перешли к новым формам вербовки, в первую очередь через интернет-форумы и социальные сети.

культура: Сам термин «секта» достаточно широк, но именно Вы его уточнили, введя понятие «тоталитарные секты». Устоялось ли оно?
Дворкин: Да, я впервые употребил этот термин 20 лет назад, в марте 1993 года, не думая, что прежде им никто не пользовался. Видимо, столь же очевидным он показался не только мне, поэтому его стали очень широко употреблять наряду с понятием «деструктивные секты» (подчеркивающим разрушительное воздействие, которое эти организации оказывают на общество). Вообще сегодня из-за распространения так называемой «политкорректности» стало очень сложно пользоваться теми или иными терминами. Поэтому «тоталитарные секты» зачастую заменяют словосочетанием «новые религиозные движения», хотя сегодня и его стали обвинять в недостаточной корректности: мол, «новые» — это обидное слово. В итоге самым последним достижением в области либерального словотворчества стало понятие «религиозные меньшинства» (по аналогии с сексуальными).

культура: Какие секты в сегодняшней России наиболее активны и деструктивны?
Дворкин: Для каждого из нас наиболее опасная секта — та, в которую попали близкие нам люди. Самые активные и распространенные в масштабах нашей страны — это неопятидесятническое движение, количество его адептов в России превысило 300 тысяч человек. Замечу, что неопятидесятники особенно опасны своей политической активностью, их лидер Сергей Ряховский входит в Общественную палату РФ и в президентский Совет по взаимодействию с религиозными объединениями.

культура: Получается, в России существует широкое деструктивное сектантское движение, сумевшее поставить себя на один уровень с традиционными религиозными организациями?
Дворкин: Точнее, активно пытающееся это сделать. Российский объединенный союз христиан веры евангельской (пятидесятников), который возглавляет упомянутый Ряховский, — это структура, лоббирующая интересы разрозненных неопятидесятнических организаций, прибывших в нашу страну с Запада в конце 80-х годов прошлого века. А само неопятидесятническое движение возникло лишь в конце 70-х. Как однажды заметил один мой коллега-сектовед — немецкий протестантский пастор Томас Гандоу, неопятидесятничество — это оккультная секта, прикрывающаяся лишь несколькими христианскими терминами.

культура: В чем заключается основная опасность этого движения для нашего общества? Как и другие тоталитарные секты, они претендуют на имущество адептов?
Дворкин: Если вы лишились машины или квартиры — это еще полбеды. Куда важнее психическое здоровье. Достаточно взглянуть на то, что творится в ходе любого неопятидесятнического собрания, как эти люди бьются в конвульсиях, падая на пол и утрачивая членораздельную речь, как они часами хохочут или вообще впадают в каталептический транс, чтобы понять, насколько пребывание в этой секте опасно для человеческой психики.

культура: Какие еще тоталитарные секты стоит выделить на общероссийском уровне?
Дворкин: Из зарубежных это — кришнаиты, сайентологи, мормоны и «Свидетели Иеговы», а из отечественных сейчас на первое место, возможно, выдвинулись «анастасийцы».

культура: Те самые «Звенящие кедры России» Владимира Пузакова-Мегре, рекламой которых сейчас увешаны вагоны московского метро?
Дворкин: Да. Эта секта построена по концентрическому принципу и включает в себя как непосредственных адептов, так и просто людей, увлеченных книгами Пузакова-Мегре и составляющих почву для вербовки «анастасийцев». Вообще, это успешный коммерческий проект их основателя: сначала он продавал по баснословной цене всевозможные изделия из кедра, якобы обладающие некими чудодейственными свойствами, теперь же призвал своих адептов продавать квартиры и переселяться из городов, в связи с чем начал активно торговать землей.

культура: Кажется, это очень похоже на то, что еще в 90-е годы делал бывший милиционер Виссарион?
Дворкин: Именно так, «анастасийцы» сейчас являются главными конкурентами Виссариона. Приток адептов у последнего практически прекратился, поскольку Пузаков-Мегре и его последователи работают в той же социальной нише, только более активно. Кстати, по той же причине в последние годы в России стало заметно меньше разнообразия среди псевдохристианских сект — их подменило более успешное неопятидесятническое движение.

культура: Вы упомянули «Свидетелей Иеговы», самых распространенных «уличных приставал». Изменился ли формат их работы?
Дворкин: Это вторая по численности в России тоталитарная секта после неопятидесятников. Иеговисты, как и прежде, ходят по улицам и квартирам, раскладывают свои воззвания по почтовым ящикам. Хотя и к интернет-формату вербовки в последние годы они также приспособились.

культура: Известно, что иеговистов неоднократно, что называется, спускали с лестницы за их навязчивые призывы «поговорить о Боге».
Дворкин: Это им только выгодно — показать, какие они светлые мученики в своем противостоянии миру, тонущему во зле.

культура: А они по-прежнему заставляют своих адептов давать расписку о запрете переливания им крови?
Дворкин: Да, запрет остается в силе, и по-прежнему по всему миру фиксируются случаи, когда иеговисты из-за этого погибают. В том числе и их дети, поскольку «Свидетели Иеговы» в этом своем суеверии не делают исключения ни для кого.

культура: Но если об иеговистах известно достаточно много, то сайентологов многие считают чуть ли не научной организацией. В чем их опасность?
Дворкин: Для начала стоит сказать, что эта организация, по мнению многих экспертов, имеющая тесную связь с ЦРУ, активно занимается сбором информации во многих странах мира. В своей основе сайентологи — достаточно эффективная разведслужба, а потому на определенном этапе американские спецслужбы, видимо, решили, что было бы полезно использовать ее ресурс. В нашей стране порядка 20 сайентологических организаций, зарегистрированных под самыми разными названиями. Есть «Сайентологическая церковь», которая, с одной стороны, требует, чтобы ее признали религиозной организацией, а с другой, заманивая новых адептов, настаивает на том, что можно оставаться православным или мусульманином и при этом быть сайентологом. Есть «Центр дианетики», позиционирующий себя психолого-философской организацией, «Нарконон», якобы борющийся против наркомании, но все это — структуры, занимающиеся вербовкой в единую сайентологическую систему.

Мой опыт показывает, что люди, попавшие в эту секту, остаются там, пока у них не заканчивается одно из двух: либо деньги (сайентология — один из наиболее успешных коммерческих культов, ее основателю Рону Хаббарду приписывают изречение: «Хочешь заработать миллион — придумай свою религию»), либо психическое здоровье. А очень часто кончается и то, и другое. Кстати, в сайентологической среде очень распространено «антипсихиатрическое» движение, а потому, если у сайентолога начинаются проблемы с психикой (а это, по наблюдениям, происходит весьма часто), то они обычно боятся обращаться за помощью к врачу.

культура: Но если все настолько серьезно, то почему, на Ваш взгляд, наши спецслужбы, которые довольно активно борются с исламским и политическим экстремизмом, так мало уделяют внимания этой проблеме?
Дворкин: Это очень сложный процесс. Так, например, невозможно открыть уголовное дело, пока нет пострадавших. Но пока человек находится в секте, он себя пострадавшим не признает. Если же проводить серьезную операцию с внедрением в секты, то усилий это потребует очень больших, а результат будет куда менее очевидным, чем перехват какой-нибудь группы бомбистов.

культура: А как вообще сегодня осуществляется антисектантская деятельность?
Дворкин: В основном на добровольной основе. Так, например, в сентябре мы провели первый в России международный правозащитный молодежный антисектантский форум. В его ходе мы отрабатывали приемы противодействия сектантской вербовке, в том числе в формате ролевой игры, где в качестве «сектантов» выступали мои студенты из Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Участники этого слета учились различать вербовщиков тоталитарных сект, правильно строить с ними диалог и в том случае, если имеет место нарушение закона, грамотно составить заявление в полицию.

культура: Что, помимо теоретических исследований, Вы и Ваши ученики смогли реально сделать в плане противостояния тоталитарным сектам?
Дворкин: За 20 лет нашей деятельности мы, как минимум, изменили общественное мнение. Названия ключевых сект у людей давно на слуху, и это очень затрудняет сектантам возможность вербовки новых адептов. Кроме того, повысился уровень информированности местных властей в вопросе, с какими религиозными организациями им стоит сотрудничать, а с какими — нет. Ну и наконец, нам удалось добиться возбуждения уголовных дел по деятельности целого ряда тоталитарных сект, а некоторые из них — даже закрыть. С другой стороны, мы не раз помогали журналистам, на которых сектанты подавали в суд (а это — их излюбленный метод самопиара), выиграть дела.

культура: Дайте совет людям, впервые столкнувшимся с сектантами. Как определить, кто предлагает тебе «поговорить о Боге» — проповедник традиционной религиозной организации или адепт тоталитарной секты?
Дворкин: Очень просто. Если вам предлагают сразу очень много и бесплатно, то необходимо задуматься. Если от вас требуют принять решение прямо здесь и сейчас, потому что «потом будет поздно», то это явно — что-то недобросовестное, вам просто не хотят предоставить всю полноту информации. Любой же миссионер традиционной конфессии прежде всего даст вам время ознакомиться с предоставленной информацией и принять ее разумом и сердцем. Если же вы, прежде чем прийти в секту, начнете собирать о ней объективную информацию, то возможность вашего в нее вступления сведется к нулю.