Борис ТИТОВ, РБК — специально для «Культуры»

15.07.2015

Почетный президент Олимпийского комитета России Виталий Смирнов уже 44 года работает в Международном олимпийском комитете. В этом году у него две большие даты — 80 лет со дня рождения и 35 лет с момента проведения Олимпийских игр в Москве.

культура: Вспоминаете, как шла борьба за право Москвы быть столицей Олимпиады-80?
Смирнов: Конечно. Не покривлю душой, если скажу, что годы подготовки и проведение тех Игр — самый интересный период моей жизни. 

культура: Вы были тогда одним из самых молодых членов МОК. А как попали в эту организацию?
Смирнов: Я с юности в спорте. Занимался плаванием и водным поло. По окончании ГЦОЛИФКа (Государственный центральный ордена Ленина институт физической культуры, ныне РГУФК. — «Культура») в 1958 году был приглашен на работу в отдел физкультуры и спорта комитета ВЛКСМ Московской области. Через два года меня назначили председателем областного совета Союза спортивных обществ и организаций, еще через два — избрали председателем Федерации водного поло СССР. Затем работал вторым и первым секретарем Московского комитета ВЛКСМ, первым секретарем Пушкинского горкома КПСС под Москвой, оставаясь при этом все время в спорте. Ездил на все Олимпийские игры, начиная с Рима-1960. Видимо, «наверху» за мной наблюдали, и в 1970-м, когда Москва проиграла выборы столицы Игр-76 Монреалю, произошла большая перетряска кадров, меня вернули на спортивную работу. Однажды меня вызвали в ЦК КПСС к Александру Николаевичу Яковлеву. Он поставил задачу: в 1974 году победить на выборах столицы Олимпиады и спросил, как у меня с английским. Ответил, что неплохо, но нужно позаниматься. Спустя год меня, 36-летнего, рекомендовали в члены МОК. Позже узнал, что бывший тогда президентом МОК Энтони Брендедж, представляя меня членам комитета, сказал: «Во-первых, это молодой и неглупый парень. Во-вторых, это первый русский спортивный функционер, который свободно говорит по-английски». Видимо, аргументы оказались весомыми...

культура: Но вернемся к заданию партии...
Смирнов: Была разработана целая стратегия. Одним из ее составляющих стало приглашение всех членов МОК во главе с президентом лордом Майклом Килланином на Спартакиаду народов СССР в 1973 году. Соревнования по размаху и уровню организации всем понравились, и 21 октября 1974-го в Вене мы выиграли у Лос-Анджелеса, что называется, в одни ворота. После этого меня включили в оргкомитет московской Олимпиады заместителем председателя, где я и работал до января 1981-го. Покидал его последним, когда трудоустроил всех остальных работников оргкомитета.

культура: Бойкот Игр оказался шоком?
Смирнов: Конечно! Подготовка была масштабной. СССР собирался оказать помощь, в том числе и финансовую, ряду олимпийских комитетов стран Африки и Латинской Америки. Все шло к тому, что Игры в Москве станут самыми крупными в истории. Олимпийскую деревню построили с расчетом на прием команд из 140 стран, на 15 000 человек. До этого рекордом было 124 страны — в Мюнхене-1972. Бойкот сократил нам число делегаций до 81. Да еще команды ряда капстран, тех же Великобритании и Австралии, не были полными. Спортсменам, числящимся в силовых ведомствах (полиции и армии), правительства запретили ехать в Москву.

Джон Картер надеялся, что идея бойкота Игр станет козырной картой на предстоящих президентских выборах. Однако на второй срок его не избрали. А у многих выдающихся спортсменов была сломана карьера.

культура: Правда ли, что нашим главным союзником в попытках спасти Олимпиаду был тогдашний вице-президент МОК испанский маркиз Хуан Антонио Самаранч?
Смирнов: Да, он приложил максимум усилий, чтобы найти спасительные компромиссы. И его действия были высоко оценены руководством нашей страны. Поэтому когда «Хуан Антонович», как его называли в Союзе, обратился к нам с просьбой о поддержке его кандидатуры на выборах президента МОК, он ее получил. Все члены МОК из социалистического лагеря голосовали за него.

культура: А как проходила сама процедура выборов?
Смирнов: Первоначально планировалось провести сессию в новеньком Центре международной торговли на Красной Пресне. Однако из-за бойкота не пришло необходимое импортное оборудование, и заседания перенесли в Колонный зал Дома Союзов. Помещение не было приспособлено для таких форумов, но мы справились и с этой проблемой. Жили члены МОК в гостинице «Москва». Самаранч нашей поддержки не забыл. Все последующие годы у него было неизменно теплое отношение к СССР и России. Если помните, в отставку великий реформатор олимпийского движения ушел тоже в Москве — на сессии МОК в июле 2001-го. 

культура: Чем Вы занимались после московских Игр?
Смирнов: Десять лет работал в Комитете по физкультуре и спорту РСФСР. Наверное, лучшее, что мы в те годы организовали, — «Лыжня России». Придумали ее в 1982 году, и до сих пор это движение продолжается. Ну и, конечно, очень трудный, драматичный, но и в то же время захватывающий период — становление олимпийского движения России в первой половине 90-х. Так получилось, что я был последним президентом Олимпийского комитета СССР и первым главой самостоятельного Олимпийского комитета России. На ОКР вместе с федерациями в те годы законом было возложено выступление сборных команд нашей страны на Олимпийских играх. Надо было деньги доставать. Может, курьезно звучит, но одним из наших спонсоров была компания «Смирнов», перед которой мы поставили условие, что алкоголь рекламировать не будем. Они удивились, но тем не менее оплатили нам проезд на соревнования.