08.12.2014

Цицерон говорил, что древние греки сидели вокруг Средиземного моря, «как лягушки вокруг пруда». В этом образе, возможно, содержится отсылка к знаменитой комедии афинянина Аристофана «Лягушки». Невероятно смешной спектакль по ней каждое лето идет в античном театре Херсонеса. Не исключено (даже скорее всего), пьеса ставилась там и в древности, две с лишком тысячи лет назад. Тогда Черное море — Понт Эвксинский — было одной из заводей эллинского пруда, и херсонеситы тоже были теми самыми «лягушками». Так причудливо вьется нить истории, вплетая нас в эпоху, когда эллины создавали основу европейской и мировой культуры.

С тех пор страны и народы делятся на две неодинаковые группы — те, у кого на территории есть античные руины, и те, у кого таковых нет. Последние могут храбриться, но они всегда будут испытывать легкое чувство неполноценности. Никакой дискриминации, просто так распорядилась история. Даже гордые англичане, еще столетие назад гордившиеся нормандскими баронами и англосаксонскими секироносцами, сегодня все чаще вспоминают о наследии кельто-римской Британии и именно к ней возводят свою генеалогию. Присутствовать при чуде Культурного Большого Взрыва, каковым была эпоха эллинов, или хотя бы быть задетым этим взрывом — законный повод для гордости.

Юг России, север и северо-восток нашего Причерноморья были не окраиной, а одной из точек напряжения древнегреческого мира. От продовольственных поставок с Понта во многом зависели Афины: не случайно гений афинской демократии Перикл снарядил морскую экспедицию, посетил нашу Керчь (Пантикапей) и наверняка останавливался в Херсонесе. Еще раньше в Элладу прибыл скиф Анахарсис, почитавшийся греками одним из семи величайших мудрецов. Считалось, что, привыкшему к твердой степной почве, ему было неуютно в море, и, чтобы корабль привязан был к земле, он первым изобрел якорь. Отношения греков и скифов вообще заслуживают отдельного упоминания. То они воевали, то дружили. Как известно, греческие мастера участвовали в создании великого скифского искусства, того самого золота, которое сейчас музеи оспаривают друг у друга.

Крым и особенно Херсонес одним махом удлиняют русскую историю на полторы тысячи лет, помещают нас в самую гущу событий древнего мира. Это дорогого стоит. При этом ни в коем случае нельзя обращать внимание на лжепочвенническую пропаганду, которая наверняка прозвучит. Мол, «мы — славяне, а греки и скифы не имеют к нам никакого отношения». Во-первых, до сих пор не ясно до конца, кого включал в себя огромный массив племен, который греки именовали «скифами». Во-вторых, современных французов, к примеру, нимало не колышет тот факт, что они отнюдь не единокровные потомки древних кельтов. А итальянцев — что они ведутся, на самом деле, вовсе не от римлян, а от германцев-лангобардов и арабов. Главное — обладание территорией и определенное преемство традиций.

Поэтому Херсонес — это не только память о крещении Руси, наша «Храмовая гора», как весьма удачно высказался Владимир Путин. Это еще и пропуск в нашу античность, возвращение к истоку европейской культуры и свидетельство того, что там, у истока, были и мы. Что мы не вошли в Европу через окно, прорубленное в XVIII веке, а были в ней всегда, и никто не может указывать нам, как себя вести «во имя европейских ценностей». Мы знаем об этих ценностях гораздо больше многих.

… Херсонес. Вот древняя гавань — некогда самая удобная во всем Причерноморье. Сейчас, с нынешним масштабом, она воспринимается как маленькая бухта — Карантинная. Когда-то на эту землю ступил апостол Андрей, чтобы, как гласит предание, отправиться дальше на север, в Скифию. Сейчас здесь базируется подразделение ракетных катеров Черноморского флота. Вечная суета учений, строгий бас командира из громкоговорителя, а каждое утро начинается с поднятия того самого, Андреевского флага.

Вот примыкающая к гавани цитадель. Один из ее домов принадлежал римскому офицеру. Смотришь на сохранившиеся трубы акведука и понимаешь, что, перерезав водоснабжение, князь Владимир и в самом деле взял Корсунь за самое уязвимое место. Несколько ступенек лестницы, некогда ведшей на второй этаж. Ты почти видишь грубые загорелые ноги в стертых сандалиях и красные плащи центурионов, поднимавшихся к командиру.

А вот башня Зенона, укрепленная на деньги этого византийского императора в V веке нашей эры (соответствующий декрет высечен в камне и хранится тут неподалеку, в музее), — основа обороны города, причина, по которой взять город силой русам не удавалось. Двойной обвод — внутренний, из плотного известняка, и внешний, из довольно легкого ракушечника, камня, состоящего из спрессованных панцирей древних моллюсков. Между двумя стенами башни нынче пустота, коридор, по которому забираешься, вопреки всем запретам, на самый верх. И, к сожалению, граффити бесчисленных варваров-туристов от недавних (впрочем, 2014-го почему-то нет, все стали очень вежливы), через 60‑е годы и до педантичного: «ГурѢевъ О.И. 1914».

Невероятная плотность образов, смыслов, предметов, Древняя Греция, Рим и Византия, в миниатюре перекидывающая бесчисленные мостики к современности. И театр — древнейший на территории России театр, вмещающий сегодня представления трех сценических коллективов, делящих между собой дни недели. Мой любимый — Античный театр «Херсонес», который с невероятным талантом, юмором и, в хорошем смысле, пафосом умеет ставить древних трагиков и комиков. Они будто бы никуда отсюда за тысячелетия и не уходили, не изгнала их даже украинизация. Хотя жутко представить, что было, если бы вместо моих любимых «Лягушек» в «Херсонесе» шла пьеса «Жаби». Но, по счастью, ничего подобного не случилось. Все так же шляются по подземному царству пьяница-Дионис и обжора-Геракл. По-прежнему спорят о потерянной бутылочке Эсхил и Еврипид. И лягушки в пруду весело поют: «Брекекекекс!»

Чрезвычайно важно, чтобы Крым не остался для нас лишь зоной доступного пляжного отдыха. Он должен стать тем местом, где двадцать пять веков своей истории будут смотреть на тебя из каждого угла. Встретиться с Херсонесом и пережить его, пропустить через свое восприятие должен, я думаю, каждый.