26.12.2013

В одной известной газете, застрелите — не скажу в какой, очень любили и защищали Ходорковского. Когда его повезли в места весьма сибирские, за ним, вдогонку, во глубину руд, был послан корреспондент этой газеты. И в этом было нечто сверх обычного профессионального долга: словно светила звезда пленительного счастья.

Сам же материал об узнике сопровождался гигантскими фотографиями в обтравку, скорбными заголовками и комментариями, полными скрытой и явной неприязни к режиму, который тупо конопатит в тюрягу симпатичного и яркого человека.

Корреспондент этот, впрочем, проиграл битву за лучшее освещение зловещей экзекуции. Конкуренты пробрались поближе, поговорили с женой Ходорковского, обскакали, обошли, протиснулись в щелку, их репортажи были более слезными и выпуклыми. Начальники корреспондента очень ругались — вот как они любили Ходорковского и как ему сочувствовали.

Потом в ту газету пришли другие начальники: дело привычное. И они обнаружили в дальнем ящике стола папочку, где лежал договор. Который им надлежало, между прочим, исполнять: согласно договору фотографии Ходорковского должны были быть еще крупнее, ненависть к режиму — отчетливей, а репортажи — пламеннее. Появляться они должны были, согласно перечисленным суммам, еще примерно пятилетку, в каждом номере, с регулярностью прогноза погоды. 

Не стану врать, что новые начальники были ангелы и ни в жисть не заключали никаких договоров. Нет, это не так. Но они и не утверждали на голубом глазу, что борьба за свободу бизнесмена, игравшего, как он впоследствии признается, в «жесткие игры» с властью, ведется в рамках общей борьбы за демократию и прогресс. Пламенная любовь к Ходорковскому крепилась весомой строкой в платежной ведомости.

У меня в связи с этим ровно один вопрос, в виде осадка: а любил ли кто-нибудь узника, так неожиданно вышедшего на свободу, искренне? Без бухгалтерии? 

Разумеется, родные люди. Это очень много. Великое счастье Михаила Борисовича, что у него есть они. И он есть у них. Так не всегда бывает: вот вышла по амнистии кискобунтарка Алехина. И сразу бороться: ни мать не обняла, ни с деточкой на утренник не сходила. Плохо это. Помню, писал я, когда Pussy Riot конопатили, что нельзя так с женщинами, их надо пожалеть, пощадить, дуры они. Но не предполагал, что до такой степени.

Однако вернемся к Ходорковскому: а еще, кроме родных? Адвокаты, заметим, даже не знали про его прошение о помиловании, поданное Путину. Странно. По-моему, адвокаты, если они не тянут дело и деньги, а это я и предположить боюсь, должны с утра до вечера стоять над осужденным, используя всяческое крючкотворство, чтобы облегчить участь человека, доставшегося им в подзащитные волею слепого провидения. Впрочем, если мы еще раз вспомним дело кискобунтарок, то там адвокаты сделали всё, чтобы превратить глумливых дур в государственных преступниц и законопатить их с наибольшим пиар-эффектом (про роль власти в следующий раз). 

Еще более оригинально ведут себя некоторые мои коллеги-журналисты. Не знаю, сидели ли они в тюрьме, но на экскурсию-то хаживали. И с индюшачьим апломбом заявлять: мол, вот, недотепа Ходор, сидел-сидел, такой капиталец себе высидел, чистый мандела, а потом взял — да и спустил все это в ватерклозет, это как-то... не по человечески. «Слил», «сдулся», «прогнулся»... С ходу, без тени сомнения! А ведь как переживали, что Ходорковский в тюрьме! Герой! Рыдали! А получается, что тихой, шакальей радостью радовались. Нравилось им, что в тюрьме, кормились с сидельца, писали, гонорарили, сведя бровки домиком, мотались по симпозиумам «Ходорковский и проблемы гражданского общества в России»...

Волки позорные, не вам судить его. Так, это я сорвался. Впрочем, оставлю: газета у нас культурная, и читатели ироническое использование чужеродного арго должны правильно воспринять.

Что же в итоге получается? Что кроме родителей бескорыстно понимал все эти годы Ходорковского ровно один человек: Путин В.В. Он его и помиловал. Ему ли не знать, как безбрежная и внезапная власть расстилает перед человеком дьявольскую скатерть-самобранку. Какой мэр Петухов? Лёнь, разберись, он мешает. У нас тут сейчас Земля закрутится в обратку, и потечет скважинная жидкость в бокалы, и мир сойдется в едином звездном хороводе. А если не станет мелочи под названием «Россия» — то лишь спасибо скажут ее многочисленные пока, но мелкие людишки. Мы же, глобалисты, лучше знаем, каково оно, людское счастье.

Но это все было — и прошло. Тюрьмой поросло.