Эдуард Артемьев: «Михалкову важны тонкости, интонации»

Денис БОЧАРОВ

06.11.2014

11 ноября 1974 года состоялась премьера фильма Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих». Мы беседуем с одним из ключевых участников кинематографического процесса сорокалетней давности — композитором Эдуардом Артемьевым.

культура: Какие воспоминания сохранились о работе над картиной? Как Вы пришли в проект? 
Артемьев: К тому моменту я уже успел посотрудничать с Михалковым: в 1970 году, на его дипломной ленте «Спокойный день в конце войны». И через пару лет Никита пригласил меня в новый фильм. Снимали мы его в два приема: начали, а потом Михалкова забрали на флот. После того, как он отслужил, продолжили. Впрочем, основную тему я сочинил еще до его призыва. У меня сохранилось несколько писем, в которых Никита просил никому «на сторону» музыку не отдавать. Говорил, что этот фильм мы обязательно сделаем. Съемочный процесс проходил довольно гладко, никаких эксцессов не припоминаю. С Михалковым вообще необычайно приятно работать. Единственное: музыку к финальной сцене он попросил немного подкорректировать. 

На съемках я обычно не присутствую, но однажды, когда фильм еще находился на стадии производства, была устроена вечеринка, посвященная Дню Военно-морского флота. Никита облачился в соответствующую случаю форму, надел бескозырку... Были там и Кайдановский, Богатырев, Пороховщиков... Хорошо тогда погуляли.    

культура: Можете ли сказать, что «Свой среди чужих...» Вам особенно дорог?
Артемьев: Конечно. Ведь это не только первая прокатная картина Михалкова, но также лента, окончательно оформившая наш творческий тандем на десятилетия вперед. В отличие от «Спокойного дня...», где музыка была чисто прикладная, здесь уже все очень серьезно. Кстати, был весьма удивлен, узнав, что главная тема порой используется в качестве рингтонов для мобильников. Часто ее исполняют и серьезные музыканты... Словом, музыка из ленты сорокалетней давности живет собственной жизнью. Для меня этот фильм стал, как модно говорить, судьбоносным. Ибо в случае провала не было бы следующей картины. Но, к счастью, ее тепло приняли, после чего последовали «Раба любви», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Несколько дней из жизни И.И. Обломова» и так далее. По сей день мы успешно сотрудничаем. 

культура: А многое ли изменилось за истекшие десятилетия в этом тандеме? Нынешней осенью на экраны вышел «Солнечный удар» — и снова с Вашей музыкой. Можно ли говорить о каких-то серьезных отличиях в самом подходе к совместному творчеству? 
Артемьев: Я бы не сказал. Конечно, со временем мы все меняемся, и определенные сложности, связанные с возрастом, неизбежны. Но основа творческих и личностных отношений остается незыблемой. Почерк Никиты всегда узнаваем, и лично для меня данное обстоятельство является приятным расслабляющим фактором. 

Как и Михалков, я доволен «Солнечным ударом», хотя поначалу работа над музыкой давалась нелегко: забрел куда-то не туда, но потом совместными усилиями нащупали верный путь. Никита Сергеевич обладает невероятной «волновой» энергией, которая способна зажечь, завести. 

культура: Многое ли в кинокомпозиторском творчестве зависит от сценария? Чем определяется легкость или, наоборот, сложность написания музыки? Или это отлаженный процесс, имеющий отношение только к профессионализму? 
Артемьев: В моем случае почти все зависит от режиссера, с которым работаю. Некоторым достаточно, чтобы просто было передано ощущение, наличествовала общая атмосфера. А тому же Михалкову важны тонкости, интонации. Вопрос основополагающей музыкальной темы вообще стоит у него на первом месте. Причем дело даже не в том, чтобы она была запоминающаяся: главное — некое «зерно», обращающее на себя внимание слушателя. Этого, кстати, не так просто добиться. 

культура: В 2014-м вышел еще один фильм, к которому Вы написали музыку, — «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» Андрея Кончаловского. На 71-м Венецианском кинофестивале эта лента получила главный режиссерский приз — «Серебряного льва». Вы говорили, что среди всех режиссеров, с которыми приходилось работать, сотрудничество с Кончаловским является наиболее трудоемким и сопряженным с большими нервными затратами. Так было и на этот раз? 
Артемьев: Само собой. Здесь ничего не изменилось. Что поделать: музыкальное образование ведь никуда не спрячешь, оно волей-неволей дает о себе знать. Андрей постоянно вмешивается в композиторские дела: ставит какие-то фрагменты из классиков, вердиевский «Реквием», например. В случае с «Белыми ночами...» тоже не все сразу получилось. Там ведь очень мало музыки как таковой — в общей сложности не больше пяти минут. А это всегда непросто: при помощи небольших музыкальных эпизодов добиться желаемого эффекта. Но, слава Богу, к устраивающему нас обоих результату мы в итоге пришли. В любом случае, надеюсь, общего впечатления я не испортил (смеется). 

культура: Бывает ли так, что при создании музыки Вы черпаете вдохновение из произведений известных кинокомпозиторов — того же Эннио Морриконе, например? Некоторые интонационные акценты в «Своем среди чужих...» наводят на подобные ассоциации...
Артемьев: Это опять же режиссерские дела. Многие ставят перед композитором задачу написать так называемый «референсный» звукоряд. То есть, дабы не объяснять композитору все досконально, призывают просто взять за основу известные образцы: говорят, сделай так, как здесь. Поскольку им кажется, что именно такая музыка подойдет к конкретному эпизоду. С одной стороны, это облегчает задачу, а с другой — начинается невольная борьба с гениями: ты один должен противостоять лучшим произведениям выдающихся мастеров. 

В этом смысле вы правы насчет «Своего среди чужих...». Некоторые музыкальные штрихи были сделаны умышленно — фильм-то выдержан в жанре вестерна. Хотя о Морриконе я в то время ничего не знал. 

культура: Над чем сейчас работаете? 
Артемьев: Немного устал от режиссерских заказов, взял «отпуск» на год. Грядет пара премьер: мюзикл «Раба любви», который мы с Михалковым и Ряшенцевым сделали лет десять назад, но все никак не доходили руки поставить. Сейчас вроде бы момент настал: что-то дописываю, редактирую.

Также через год в Московском театре мюзикла Михаила Швыдкого и в Минском оперном театре состоится премьера моей оперы «Преступление и наказание». Это две довольно сильно отличающиеся друг от друга версии. Так что, если мир не рухнет, надеюсь, осенью следующего года опера наконец увидит свет.