Егор ХОЛМОГОРОВ

25.12.2017

Скончался Андрей Анатольевич Зализняк (1935–2017) — ​академик, доктор филологических наук, лауреат Государственной премии России, крупнейший лингвист нашей эпохи. Когда уходит человек, пересекший 80-летний рубеж, окруженный всеобщим признанием и отягченный всевозможными регалиями, некрологи обычно превращаются в потоки пустоватых славословий — ​все споры утихли, никому ничего не надо доказывать, противников давно нет.

С Зализняком все иначе. Этот тихий, вежливый человек наживал врагов до конца жизни. Он с одинаково убийственной силой разоблачал и фальсификаторские построения «новой хронологии» Фоменко и Носовского, и языковые фантазии Валерия Чудинова, и поддельность «Велесовой книги». С не меньшим энтузиазмом он защищал подлинные древнерусские памятники от необоснованных обвинений в подделке, как это было со «Словом о полку Игореве» или новгородскими берестяными грамотами.

Нападки на Зализняка переходили все границы не только академической, но и человеческой благопристойности. И это был знак его победы. Безупречным аргументам ученого, знающего, как устроены и какими путями развиваются языки, и помнящего сотни и тысячи текстов на древнерусском, дилетантам нечего было противопоставить.

Зализняк не только разбивал те или иные паралингвистические построения, — ​самой своей фигурой он убеждал молодых людей в необходимости подходить к каждой идее пристрастно и критически. Андрей Анатольевич при этом не гнушался полемики с самыми бредовыми, но от того лишь более прилипчивыми построениями. То есть делал работу, которой спесивые академические ученые зачастую брезгуют.

Разумеется, заслуга Зализняка не сводилась к гуманитарному дренажу. Он создал себе имя, составив вручную описание морфологии 100 000 слов русского языка, дав подробную систематическую картину русской грамматики. Это имело не только теоретическое, но и прикладное значение. Точность, с которой наши интернет-поисковики находят в русском тексте слова и словосочетания (хотя многообразие флексий действительно огромно), — ​заслуга разработанных Зализняком моделей. Без вклада ученого в развитие русской морфологии, незаменимая внешняя память в виде «Яндекса», вряд ли бы работала так быстро. Нам бы приходилось отсеивать море шлака.

Огромное значение для истории русского языка имеют работы Андрея Анатольевича по изучению древненовгородского диалекта, парадокс которого состоял в том, что он не «отделился» от общего древнерусского, как другие восточнославянские диалекты, а, напротив, — ​сблизился с ним. Многие лингвисты в свое время отбросили берестяные грамоты как источник по истории языка, заявив, что жители русского города просто писали «безграмотно»: Зализняк, путем сплошного обследования всего массива документов, показал языковую систему, в которой возникали «неправильные» тексты.

Мало того, работа с берестяными грамотами позволила Зализняку, всегда очень иронично относившемуся к всевозможным построениям про «русов-ариев» и т. д., строго научными методами показать глубокие индоевропейские корни разговорного древнерусского языка. Общие связи наглядно проявились в системе расстановки энклитик (безударных слов типа «-ка», «-то», «бы»), которые на Руси соответствовали действовавшему в древних индоевропейских языках «закону Ваккернагеля».

Огромен вклад Зализняка в полемику вокруг главного памятника древнерусской литературы. Из-за гибели рукописи «Слова о полку Игореве» в московском пожаре, дискуссия о его подлинности кипела не одно десятилетие. Приведено было множество аргументов с обеих сторон. Предложенный Андреем Анатольевичем в результате систематической лингвистической проработки языка «Слова» «аргумент Зализняка» окончательно переломил ход дискуссии.

Ученому удалось показать, что потенциальному «фальсификатору» памятника пришлось бы проявить такие уникальные знания в области древнерусской филологии, диалектологии, фонетики, которые были накоплены только к концу XX века. Ведь «подделан» был не древнерусский язык XII века, к которому относится «Слово», а язык XII века в передаче северо-западных писцов (живших в Пскове и Полоцке) XV–XVI веков. При этом нам не известно ни одной рукописи, откуда можно было бы скопировать язык «Слова». Наш предполагаемый «фальсификатор» должен был самостоятельно сделать тысячи открытий в восточнославянской филологии и при этом, ни разу нигде эти открытия не опубликовав, вообще себя никак не обозначить.

Существование скромного гения подобного масштаба делало бы, конечно, честь русской литературе рубежа XVIII–XIX веков, вознеся ее на недосягаемую высоту. Но все-таки куда логичнее считать, что перед нами — ​настоящий памятник XII века, переписанный в XV–XVI веках где-то на границе Псковщины и Белоруссии. Вопрос о подлинности «Слова» был практически закрыт.

Андрей Анатольевич ушел, не исчерпав своего творческого потенциала. Он со своей уникальной эрудицией, тонкостью лингвистических методов и страстностью полемиста занимал огромное место в нашем общественном сознании. Заполнить оставшуюся пустоту будет чрезвычайно трудно.