Кадры для культуры: молодые и успешные

Ксения ВОРОТЫНЦЕВА Денис СУТЫКА

13.05.2020




Не секрет, что средний возраст руководящих «культурных кадров» в стране колеблется у отметки 50. Тем ценнее для нас истории успеха тех, кто выбивается из этой тенденции. Они говорят с молодой аудиторией на одном языке, выигрывают гранты и ставят перед собой амбициозные цели. «Культура» пообщалась с молодыми успешными управленцами в культурной сфере — директорами музеев и театров — и узнала, как им удалось добиться профессиональных высот и тяжела ли шапка Мономаха.


Иван Крюков, 34-летний директор Хабаровского краевого музея имени Н.И. Гродекова, — о нехватке профессиональных кадров и музее как месте обретения смыслов:

— Гродековский музей — мое первое и, надеюсь, единственное место работы. Пришел сюда сразу после института, 1 августа 2008 года. Моя мама — железнодорожник, поэтому мы бесплатно ездили в Москву и Петербург, посещали музеи — интерес к ним у меня был всегда. Но в Гродековский музей попал по воле случая. По образованию я учитель истории. Мне позвонил мой научный руководитель, профессор. Сказал: «Слушай, Ваня, в музее требуется специалист, строится новый корпус, будут новые исторические экспозиции, интересная работа». Я пришел и остался. Прошел все ступени: от старшего научного сотрудника отдела современной истории до генерального директора. Был заведующим отделом, ученым секретарем, заместителем по науке, исполняющим обязанности директора... 

Когда в 2018 году предложили возглавить музей, думал недолго. «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом». Сначала подписал контракт на год. А недавно — на три года. Мне кажется, это нормальная практика: всякое бывает, порой человеку дают немного власти, и у него начинает кружиться голова.

Средний возраст наших сотрудников — 50–60 лет. Но и молодежи хватает, особенно в культурно-образовательном и научных отделах. Нужно отдать должное министерству культуры Хабаровского края. В Дальневосточном художественном музее есть молодые кадры, Хабаровский музыкальный театр возглавил молодой директор, в краевой филармонии молодой заместитель директора. Культура — достаточно консервативная сфера, и все же кадровый состав потихоньку обновляется. В нашем музее основной костяк сотрудников сформировался еще до моего назначения, при этом отдел истории, экспозиционно-выставочный отдел — все молодые ребята, 30 лет и младше. Двум заместителям директора чуть за 40. Ученый секретарь — мой ровесник. При этом в культурно-образовательном отделе есть сотрудница, которой около восьмидесяти, однако она очень активная, работает с детскими садами.

Главная проблема в том, что не хватает профессиональных кадров. Сильно упало качество образования, даже по сравнению с тем временем, когда я учился в институте. Приходят ребята с моего факультета и не могут ответить на простые вопросы по истории. А выпускники институтов культуры — где они?

Мы пытаемся решать кадровые проблемы самостоятельно — с 2018 года продвигаем образовательный проект для музейщиков Дальнего Востока «Музейная кухня». Это семинар-практикум для повышения квалификации, под каждую тему разрабатываем программу, приезжают специалисты из ведущих музеев Москвы, Санкт-Петербурга, других городов. Мне кажется, подобные практические программы просто необходимы, чтобы музейные эксперты на конкретных примерах анализировали проблемы. На первой «Кухне» экспозицию нашего музея буквально разобрали по косточкам: мы сознательно на это пошли. Но должны существовать и государственные программы, чтобы приехавшие в регионы эксперты устраивали мастер-классы или чтобы специалистов отправляли на стажировку в Москву. Этим, например, занимается Благотворительный фонд Владимира Потанина, однако его на всех не хватит.

Мы ищем финансирование для своих проектов, подаем заявки на гранты. В этом году у нас уже есть грант на издание каталога «Ковры коренных народов Амура и Сахалина». Получали поддержку от Российского военно-исторического общества, реализовали грант Благотворительного фонда Михаила Прохорова. Выиграли несколько грантов на стажировки в рамках «Музейного десанта» Благотворительного фонда Владимира Потанина. В 2020-м около десяти наших сотрудников подадут заявки на участие в этой программе. Грант — хороший способ проявить себя. К тому же подготовка заявки позволяет структурировать мысли, отрефлексировать то, чем ты занимаешься.

Главное, о чем говорю сотрудникам, — читайте, смотрите, занимайтесь самообразованием. Пока ты стоишь на месте, все вокруг идут вперед. Догонять неприятно, хочется, наоборот, быть на шаг впереди. С проектом «Музейная кухня» мы были первыми на Дальнем Востоке, это было здорово. За нами уже подтянулись другие.

Сегодня мы должны не просто открывать выставки, а готовить качественный продукт. Нужно, чтобы зритель, посмотревший выставку, что-то для себя вынес, чтобы это заставило его задуматься, эмоционально тронуло. Недавно обсуждали нашу экспозицию, посвященную Гражданской войне на Дальнем Востоке, и мне сказали — нужно, чтобы было страшно, чтобы пробирало. А пока не страшно. В первой концепции экспозиции вообще получался учебник истории: сначала произошло одно событие, потом другое. Хорошая выставка — это сложный «микс», в котором есть и образовательная составляющая, и воспитательная, и эмоциональная. У культуры есть краткосрочный и долгосрочный эффект. Сначала тебя зацепило, ты испытал сильные чувства. Ушел домой, но увиденное осталось в тебе. И ты не знаешь, когда это «выстрелит» — через месяц или через год. А оно обязательно в тебе прорастет.

Музей сегодня становится центром притяжения, местом понимания и обретения себя. Зритель должен узнать про себя, про свои корни, получить ответы на вопросы. Звучит пафосно, но это правда. Вещь — носитель информации, и ее можно интерпретировать как угодно. Сила музея — в интерпретации. Он становится местом обретения смыслов. 


    

Алексей Новоселов — возглавил Тотемское музейное объединение в 22 года. Теперь, шесть лет спустя, он рассказывает, как музей может преобразить социальную среду: 

— Тотьму я люблю с детства, поскольку родился здесь и вырос. Дома было много краеведческой литературы, вырезок из газет: их собирает моя бабушка, которая 40 лет преподавала русский язык и литературу в школе. Решение пойти на отделение культурологии Вологодского университета было продиктовано желанием более глубоко изучить культуру Вологодчины и Русского Севера.

Правда, в студенческие годы мы шутили: работать пойдем куда угодно, только не в музей. Музей ассоциировался с чем-то скучным, малоинтересным. Помог случай. Помимо краеведения, я заинтересовался феноменом социальных сетей, ставших популярными именно в годы моей учебы в вузе. Написал дипломную работу о том, какие образы малых городов Вологодчины формируются у гостей региона (как раз отзывов в Сети тогда стало очень много), а также дал рекомендации по развитию туризма в целом.

На одной конференции встретился с представителями администрации Тотемского района. Дальше было обсуждение темы, полемика, мое выступление на совещании при главе района в Тотьме, удаленная работа над формированием туристского сайта и активное ведение группы Тотьмы в социальной сети «ВКонтакте». А потом — предложение работы.

Общение с коллективом началось со взаимных упреков, непонимания и претензий друг к другу. Я пришел, что называется, с шашкой наголо: надо менять стиль работы, надо менять подходы к работе. И пусть даже это было правдой, все подавалось с характерным для моего возраста максимализмом. Возможно, надо было подойти к делу как-то иначе, но что случилось, то случилось. Период притирки давно завершен, и в целом костяк коллектива сохранился. Это главное.

Мне кажется, важнейшей проблемой был потерянный контакт музея и местного сообщества. Люди знали, что «Тотьма — город музеев», но это был некий штамп. На практике — раз в год приезжали родственники, тотьмичи ходили с ними в музеи, и этим все заканчивалось. Музей не был активным игроком внутри сообщества и мало реагировал на запросы. И я очень рад, что коллеги сумели поймать нужную волну, перестроиться и начать делать потрясающие вещи.

Сейчас в нашем музее сбалансированный состав: есть умудренные опытом ветераны, есть прослойка людей среднего возраста, а четверть — молодые сотрудники, пришедшие уже при мне. Нехватка кадров, безусловно, присутствует: нет реставраторов (ни в штатном расписании, ни вообще в Тотьме), дизайнеров, специалистов по IТ, маркетологов, пиарщиков. Всю эту работу (кроме реставрационной) совокупно делаем мы сами.

Сегодня Тотемское музейное объединение — это 7 музеев, 77 тысяч единиц хранения в фондах и при этом всего 14 штатных сотрудников. Невероятно, но факт! Музей до сих пор имеет статус муниципального, однако грустить по этому поводу некогда. Коллективом я горжусь: на мой взгляд, люди невероятно плодотворно работают. Например, только за последний год опубликовано 53 работы сотрудников музея в научно-краеведческих изданиях и сборниках. В 2019-м выпущено пять книг. Ежегодно увеличивается количество посетителей, и если в 2014-м мы были на отметке 52 тысячи, то сейчас уже движемся к 80 тысячам.

Мне кажется, главное — удалось если не сломать, то очень серьезно поколебать стереотип среди местного населения о музее как месте, где время замерло и ничего не происходит. Мы чрезвычайно активны: делаем городские мероприятия, работаем с населением — «от пионеров до пенсионеров». Издали более 15 краеведческих книг. Я нежно люблю инициированную нами научную конференцию «Русский Север. Проблемы изучения и сохранения историко-культурного наследия», которую мы уже четыре года проводим в Тотьме. Ежегодно принимаем более сотни человек.

С конференцией «Русский Север» перекликается наш проект «Школа музейного развития», инициированный ученым секретарем ТМО Марией Правдиной. Это курсы повышения квалификации для сотрудников музеев малых городов и сел страны. Ежегодно к нам в Тотьму приезжают на обучение более полусотни людей со всей страны, включая Сибирь и Дальний Восток. С проектом Школы мы стали победителями «Интермузея-2019», обойдя в своей номинации четырех «федералов». В прошлом году в рамках конкурса «Лидеры туриндустрии» Тотемское музейное объединение признали лучшим музеем Вологодской области.

Но и проблем еще очень много, и одна из первоочередных в том, что практически все экспозиции морально устарели, а смена их идет не слишком активно из-за большого количества задач и нехватки денег.

Написанием заявок на гранты мы занялись не от хорошей жизни: как раз в то время, когда я пришел в музей, в области случился бюджетный кризис, денег не было ни на что, нам периодически даже отключали свет за неуплату. Первый проект, на конкурс «Культурная мозаика малых городов и сел» Фонда Тимченко, писали почти на коленке. Когда заявка выиграла — это был шок, но шок приятный. Мы поставили стенды на месте утраченных храмов города, повесили таблички на исторические здания, составили с помощью партнеров подробные материалы о памятниках архитектуры.

А дальше — понеслось: один проект, другой... Сейчас можно говорить о более двух десятках миллионов рублей, привлеченных музеем на разные социокультурные инициативы. Тут и творческое молодежное пространство «АнтреСоль» в музейно-выставочном центре, и книги, и краеведческие экспедиции, и проведение мероприятий. Прямо сейчас благодаря президентскому гранту пытаемся возродить существовавший ранее солеваренный промысел и законсервировать сохранившиеся памятники инженерного искусства — рассолоподъемные трубы.

Но главное — с грантами появилась возможность стажировок и обучения. Тут, безусловно, спасибо Фонду Тимченко, он нас мощно «прокачал». Мы стали участниками массы образовательных семинаров, выехали на другие территории, увидели, как живут люди и какие проекты в глубинке они реализуют. Сейчас нас поддерживает Благотворительный фонд Владимира Потанина: так, в прошлом году каждый сотрудник нашего музейного объединения съездил на стажировки по профилю своей деятельности. 

Музей в небольшом городе — это визитная карточка для туриста. Музей должен формировать привлекательный образ территории, имеющей богатую историю, родившей множество талантливых людей. Территории, которая развивается и заражает соседей своим оптимизмом и уверенным взглядом в будущее. Почему я всегда за то, чтобы в музеях был представлен сегодняшний день. Залы, посвященные ХХ столетию, мы сейчас формируем и стараемся делать так, чтобы посетитель воспринимал историю века через личные истории тотьмичей и тотемских династий.

Для молодежи, безусловно, нужны не только классические залы, но и современные пространства для творчества и общения. Потому у нас в музее есть «АнтреСоль» — с креслами-мешками и экраном. Там удобно смотреть фильмы, пить какао, играть на гитаре и читать книжки. Кто-то прибегает делать уроки, кто-то изучает современное искусство вместе с заведующей Светланой Немировой, кто-то посещает творческое объединение Art Music. Но главное — все это максимально ненавязчиво связывается с темой солеварения в Тотьме и, шире, с историей города.

Недавно мы открыли выставку современных видов искусства «Улицы говорят». Это немножко авантюрный проект: подростки студии «НеформаТ» пространства «АнтреСоль» отфотографировали более сотни различных надписей на стенах зданий Тотьмы, оформили эти надписи в картинки-«пиксели» и из этих пикселей сложили виды главных достопримечательностей города. Когда ты видишь храм в стиле тотемского барокко, «составленный» из вот такого «наскального творчества», поневоле задумываешься и о вандализме, и об утере городом цельного исторического облика, и о многих других проблемах.




Андрей Стрельцов, 31-летний директор Иркутского театра кукол «Аистенок», — о том, как молодые способны преобразить театр:

— Я родился в театральной семье: бабушка — народная артистка России, дедушка — директор Иркутского драматического театра имени Охлопкова, мама и папа тоже работают в театре. Но сколько себя помню, никогда в театр не рвался, хотя и вырос за кулисами. На последних курсах учебы в Иркутском университете по специальности «Менеджмент организации» устроился в компанию, которая занималась изготовлением отопительных приборов и трубопроводов, возглавил отдел продаж. Пробовал себя в банковской сфере, работал на крупных иркутских заводах, но все это не приносило удовольствия. Я все чаще задумывался о том, чем бы хотел по-настоящему заниматься. На тот момент у меня родились две дочери-близняшки. Появилась ответственность. И я решил на какое-то время пойти в театр к дедушке, пока не определюсь, что делать дальше.

В театр пришел в 2012-м в должности инженера. Тогда только стали вводить законы по госзакупкам — 44-й и 223-й ФЗ. Никто не знал, как с ними работать. Постепенно я вник в законодательные нюансы и стал заниматься госзакупками. Параллельно окончил Иркутский технический университет по специальности «Строительство», так как на меня легли хозяйственные вопросы — ремонт здания, обслуживание инженерных систем и так далее. И вскоре получил должность замдиректора по административно-хозяйственной части. Заинтересовался и творческими вопросами: как формируется репертуар, как выстраивается работа с режиссерами, художниками, труппой. Я стал углубляться в эту тему, но понял, что не хватает каких-то базовых знаний, и поступил в Высшую школу деятелей сценического искусства «Школа Г.Г. Дадамяна». Наша группа была последней, которую еще отбирал сам Геннадий Григорьевич.

Вернулся домой, а спустя несколько месяцев мне предложили возглавить Иркутский театр кукол «Аистенок». До меня коллективом 37 лет руководил Андрей Калиниченко. Он обратился к министру с просьбой, чтобы ему нашли замену, и предложил на выбор две кандидатуры: мою и еще одного молодого человека. Я для себя это направление никогда не рассматривал. И хотя всю жизнь, что называется, был при театре, как и многие коллеги, не знал, чем живет коллектив театра кукол. Решил познакомиться.

Мы обошли с директором весь театр, посмотрели, какие накопились проблемы. Картина, если честно, была грустной. Само здание — маленькое, переделанное из бывшего советского кинотеатра «Мир». Декорации хранить негде. Общее состояние здания — печальное: старые кресла, ветхая механика и софиты, в цехах допотопное оборудование. Были финансовые проблемы, коллектив почти не выезжал на гастроли, был слабо развит отдел маркетинга и пиара. Когда я принял руководство, на расчетном счете было 10 тысяч рублей и долг перед РАО — 200 тысяч.

Зато была довольно сильная труппа с хорошим главным режиссером. Нужно было их подкрепить нормальной материально-технической базой. Сотрудники театра восприняли меня настороженно: 30 лет и уже директор. Мол, понятно, по блату. В СМИ вышло несколько статей с критикой, поливали грязью, но я морально был готов к этому. Не расстраивался, а занимался делом. Единственное, переживал, что директор должен выбивать деньги для театра. Смогу ли я и как меня вообще будут воспринимать чиновники? Первый год буквально жил в областном министерстве культуры. Деньги вырывал зубами.

В итоге нам дали около 20 миллионов на ремонт. За 1,5 года мы полностью отремонтировали здание театра. Увеличили финансирование более чем на две трети. Фонд на развитие театра — ремонт, покупку техники и оборудования — почти втрое; среднюю заработную плату — с 29 000 до 38 000 рублей. Я привлек спонсорскую помощь. За 2019 год она составила порядка 1,5 млн рублей.

Укрепив материально-техническую базу, мы смогли сделать прорыв и в творческом направлении. Раньше театр выпускал одну премьеру в сезон, сейчас — до шести. Мы начали ставить спектакли не только для детей, но и для взрослых. В 2018-м впервые в мире выпустили «Утиную охоту» Вампилова в кукольном театре. Получили за спектакль премию правительства России. Стали активно гастролировать и участвовать в фестивалях — в Южной Корее, в Москве, Рязани, Владимире, Омске, Красноярске и др. За достижения в прошлом году мне дали первую премию Вахтанговского фестиваля театральных менеджеров.

Могут ли и хотят ли сегодня молодые люди вставать у руля театра? Уверен, что да. Директор — штучная профессия. Из моих однокурсников по «Школе Дадамяна» один в итоге возглавил театр в Томске, сейчас его пригласили в «Сатирикон». Другой руководит мытищинским театром «Фэст». Есть ли к молодым предвзятое отношение? Да, без этого, наверное, никуда. Но на это не стоит обращать внимания. Как любил повторять Олег Табаков, «нужно дело делать». Каждый день доказывать самому себе, коллективу и обществу, что ты не случайно оказался в кресле руководителя.

Материал был опубликован в № 2 газеты «Культура» от 27 февраля 2020 года