14.09.2017

Два чувства дивно близки нам, в них обретает сердце пищу — ​тревога о трансформации кинозалов в пепелища и любовь к театральным повапленным гробам.

«Матильда» и Серебренников, Серебренников и «Матильда» — ​за минувшие полгода отечественная культура не подарила иных поводов для обсуждения в масштабах страны. То одна, то другая тема вырывается вперед в информационной скачке; несколько дней назад «Гоголь-центр» на полкорпуса лидировал, но — ​кто может сравниться с «Матильдой» моей? Алексей Учитель снова фаворит: кинотеатры, празднуя труса, отказываются от предпремьерных показов, а то и от проката в целом.

Две эпопеи слиплись в общественном сознании до нерасторжимости, как конфеты в жару. Где помадка, где тянучка — ​не разобрать. И то, и другое трактуется как «травля свободных творцов». Меж тем это разные конфетки. Сравните, на чьей стороне пребывает в каждом конкретном случае народное мнение. Ведь мы сильны не либеральным войском, не польской и литовскою помогой, а мнением, да, мнением народным.

Учителя в его вынужденном противостоянии, безусловно, поддерживают. Большинство россиян — ​из тех, кто в курсе событий, — ​голосуют за право режиссера выпустить картину на экраны и свое, зрительское, право самостоятельно решать, что смотреть в кинотеатрах. Так проявляется исконно русская тяга к справедливости.

То же самое чувство справедливости клинит рядовым гражданам мозг, когда они пытаются понять, почему по подозрению в финансовых махинациях допустимо задерживать начальника федерального ведомства или целого региона, однако категорически нельзя — ​главу бюджетного учреждения культуры. И отчего коллеги Серебренникова, пользуясь своей известностью, пытаются повлиять на правоохранительные органы да еще и втянуть в сие неблаговидное занятие руководителей страны.

Итак, в первом случае народ, как правило, за творца, во втором — ​увы. Эти две истории не просто не идентичны, они зеркальны. Наиболее ярые защитники Серебренникова — ​братья-близнецы тех, кто гнобит «Матильду». Одни кричат: запретите фильм, он нам не нравится, вторые: отпустите Киру, мы так хотим. И те, и другие хором: плевать нам на закон, наши чувства превыше закона. Отсюда вывод: проблема России — ​не в правых — ​левых, белых — ​красных, монархистах — ​сталинистах, а в людях, живущих по собственным хотелкам.

Если ультралиберальные хотелки всем знакомы, их регулярно демонстрирует, например, Александр Сокуров: «Амнистируйте отбывающего наказание за терроризм Сенцова по той причине, что режиссер не должен сидеть в тюрьме», то зарвавшиеся правоконсерваторы — ​неприятный сюрприз. Я благодарю Алексея Учителя за то, что он в приватном порядке показал мне картину (работа над которой к тому моменту еще не была завершена), не считаю пока возможным давать ей публичные оценки, просто повторю: методы, избираемые противниками «Матильды», не оставляют ответственному человеку альтернативы, чью сторону принять. Нюансы обсудим со временем.

Алексей Учитель просит защиты у правоохранительных органов. К Кириллу Серебренникову именно у этих органов претензии. Учитель попал в историю драматическую, даже романтическую — ​ему угрожают фанатики. История Серебренникова находится вне художественного измерения, деньги — ​предмет низменный… В общем, сюжеты полярные. А чувство они вызывают общее: скорбь.

Часто слышу: «Патриоты не любят Серебренникова и, значит, должны радоваться его аресту». Бред. Лично мне современная деятельность этого режиссера глубоко чужда, его отношения с государством, по моему разумению, исчерпывающе описаны басней про «сало русское едят», но, перефразируя Вольтера (также не слишком ценимого нашими патриотами), я готова была бы — ​не отдать жизнь, конечно, старик был склонен к преувеличениям, однако приложить максимум усилий, чтобы этот скандал не разросся до столь чудовищных размеров и уродливых форм, внося раскол в творческое сообщество и дискредитируя его в глазах сограждан.

Утверждать, будто дело Серебренникова имеет политическую подоплеку, можно, только владея закулисным инсайдом. Тем, у кого таких познаний нет, приходится руководствоваться простой человеческой логикой. Исходя из оной, Серебренников не представляет угрозы для конституционного строя Российской Федерации и действующей власти. Можно подумать, в «Гоголь-центре» игралось нечто по таланту равное «Ревизору», и первое лицо, покидая ложу, констатировало: всем досталось, а мне более всех. Как говорит персонаж известного мультфильма, не смешите мои подковы.

Через творчество Серебренникова в последние годы красными линиями проходят две мысли. Первая: в России все хр… отвратительно. Вторая: гомосексуалисты тоже люди. Причем действует обманка: принимая второе, ты автоматически должен согласиться и с первым. Давно минули те времена, когда прибывший из Ростова-на-Дону громогласный крепыш, веселый матерщинник, кичился тем, что не читал «Мещан», доверенных ему Табаковым для постановки в МХТ. Наш нынешний герой, утонченный, толерантный, обучался силлогизмам у Ионеско. Все кошки смертны, Сократ смертен — ​следовательно, он кошка. Гомосексуалисты тоже люди, значит, в России все плохо.

И тем не менее, на мой личный взгляд, Серебренников не опасен. Так же, как не опасен совпадающий с ним по идеологической ориентации Андрей Звягинцев. Оба творца, обслуживая понятную конъюнктуру, востребованы на Западе, но здесь, в России, их влияние на умы и души ничтожно. Именно потому, что они ставят идеологию впереди искусства. Нельзя творить, насаживая живых героев на готовый концепт — ​либеральный либо патриотический, не суть. Творчество — ​это таинство. Если вы берете некую идею фикс, а сверху напяливаете фабулу, картинку, саунд, диалоги, выгодно подкрепляющие вашу философию, получается огородное пугало. Такие вещи не удавались даже подлинным гениям. Пока автор следует за героями и дает им свободу, рождаются «Война и мир» и «Анна Каренина». Как только в центре умозрительная схема, получается «Воскресение». Часто ли вы перечитываете этот роман?

Андрей Смирнов именует то ли великими, то ли просто выдающимися фильм Серебренникова «Ученик» и акцию «Гоголь-центра» под названием «Похороны Сталина». Точный эпитет не припомню, ибо превосходные степени основательно девальвировались от частого употребления. При всем уважении к режиссеру, снявшему когда-то «Белорусский вокзал», остаюсь при своей точке зрения. «Ученик» — ​беспросветно мрачное, монотонное, унылое полотно, снятое ради уже знакомой нам фразы: «Гомосексуалисты такие же люди, как все остальные». Кроме того, попытки пересаживания на российскую почву западных былей, как у Звягинцева в «Левиафане», или западного вымысла, как в «Ученике», настолько нарушают чистоту эксперимента, что веры авторам нет. «Штамп — ​это попытка сказать о том, чего не чувствуешь», — ​объяснял Станиславский. Вот почему «Левиафан», «Нелюбовь», «Ученик» заштампованы, словно загранпаспорта их создателей. Ну а хоронить Сталина — ​такая заскорузлая банальность, такая невыносимая пошлость бытия, что об этом даже стыдно упоминать.

Каждый, кто когда-либо сталкивался с нынешними фигурантами дела «Седьмой студии», а равно с теми чиновниками, федеральными и московскими (теперь уже бывшими), чьи подписи стоят на финансовых документах, вполне осведомлен о системе их взглядов и нравственных принципах. Иллюзий, увы, нет. Убеждена, их нет и у самых ярых заступников. Подростковый максимализм, школьные призывы к бойкотам, сравнение главного героя уже не только с Бродским, но, прости Господи, с самим Христом — ​отчаянная мина при плохой игре. Лицедеи — ​они обязательно немножечко лицемеры.

И все-таки, если подозрения против руководителя и сотрудников «Седьмой студии» подтвердятся, я скажу, подобно Максиму Подберезовикову: «Серебренников виноват. Но он не виноват». Наше государство работает с деятелями культуры примерно так же, как воспитывают детей в плохой семье — ​конвульсивно, спорадически. После долгих периодов — ​не потакания даже, а банального недосмотра, отсутствия диалога по существу — ​прилетает оплеуха, если берега совсем потеряны. О наличии в России театра — ​не как статьи расходов, а как кафедры, с которой много можно сказать миру (и не только добра), — ​вспомнили лишь в связи с новосибирским «Тангейзером». И сразу — ​без душеспасительных разговоров «что такое хорошо и что такое плохо» — ​тяпнули линейкой по рукам. Один из лучших театральных директоров России Борис Мездрич, такой же «оппозиционер», как мы с вами, с тех самых пор ходит без работы. Правда, молодой режиссер Тимофей Кулябин, из-за чьих фантазий Мездрич, собственно, и пострадал, в полном порядке: постановка в Театре Наций, приглашение в «Ленком», в Большой. Цех своих не бросает. Жаль, круг этих своих чрезвычайно узок. Господа худруки, рыцари без страха и упрека, обратите внимание: пропадает крепкий, в труднейшие годы испытанный и, кстати, в финансовом волюнтаризме никогда не замеченный профессионал. Давайте компенсируем два новых затяжных скандала тем, что окончательно закроем старый. Чем быстрее Мездрич вступит в новую должность, тем скорее его перестанут поминать как жертву идеологических репрессий…

Кирилл Серебренников не виноват в том, что за несколько лет в общей сложности получил из бюджета миллиард рублей. Ему давали — ​он брал. Я бы обсуждала не 68 миллионов нецелевого использования, но остающийся без малого миллиард — ​целевого. Миллиард — ​на то, чтобы Коробочка (исполняемая, разумеется, актером-мужчиной) орально ублажала Чичикова. Миллиард — ​когда по всей стране рушатся ДК, протекают крыши библиотек, а работающие там энтузиасты получают 7–10 тысяч рублей в месяц.

Не надо рассказывать мне о том, что это деньги из разных бюджетов. Знаю. Бюджеты бывают разными, но совесть должна быть единой. Культура — ​это живая совесть нации. Более высокой миссии у нее нет.