Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

02.11.2017

Музей Революции, основанный в 1917-м, несколько десятилетий считался одной из главных институций, посвященных событиям Октября. В 1998 году, после переименования в Государственный центральный музей современной истории России, он пережил серьезные изменения, в первую очередь концептуальные. Однако вопросы, связанные с большевистским переворотом, до сих пор остаются в фокусе внимания музея. «Культура» встретилась с директором ГЦМСИР Ириной Великановой и поговорила о расколе в обществе, воспитании критического мышления и возможности исторической науки оставаться объективной.

культура: У нас до сих не пришли к консенсусу в оценке революции. Могут ли «красные» и «белые» сегодня найти точки соприкосновения?
Великанова: Недавно Всероссийский центр изучения общественного мнения провел исследование на тему отношения россиян к революции 1917 года. Результаты показали, что общество до сих пор полярно в оценках тех событий. Часть опрошенных полагает, что революция дала толчок социальному развитию, открыла новую эру в истории страны — другие считают ее катастрофой.

Дело в том, что для обычного человека 100 лет — это огромный срок, так как речь идет о временном периоде, который превышает среднюю продолжительность жизни в любой стране мира. Но в масштабе истории столетний отрезок времени по сути является лишь мгновением. Еще живы если не дети, то внуки непосредственных участников революционных волнений. И поэтому вполне естественно, что наше общество еще не до конца избавилось от последствий полученной травмы.

Действительно, споры о том, была ли предопределена революция 1917 года и какой сейчас была бы Россия, не приди к власти большевики, не утихают до сих пор. Но пережить трагический опыт прошлого можно, только обсуждая эти пока еще болезненные для общества темы. И делать это нужно, следуя заветам древних римлян, sine ira et studio — без гнева и пристрастия, с опорой на документы и факты, а не собственные эмоции и политические убеждения. Только так можно достичь консолидации и примирения по одному из важнейших вопросов современной отечественной истории.

культура: Скандал с «Матильдой» показал, что в нашем обществе существует довольно трепетное отношение к истории.
Великанова: К сожалению, в фильме художественный вымысел превалирует над исторической достоверностью. В «Матильде» хорошие актеры, прекрасные костюмы, но при этом показаны и события, не происходившие в действительности. Безусловно, художник имеет право на фантазию, но поскольку игровое историческое кино, хочет того режиссер или нет, является одним из инструментов популяризации истории, то, на мой взгляд, к обращению с фактами подходить нужно крайне деликатно. Нельзя забывать об ответственности художника.

культура: Историческую науку нередко упрекают в ангажированности. Можно ли объективно говорить о прошлом?
Великанова: Не только можно, но и нужно. В советской историографии существовали строгие каноны в толковании событий XX века. К счастью, сейчас подход к изучению прошлого изменился. Ни о каком идеологическом давлении на ученых-историков речи не идет.

Научные критерии и принципы исторического исследования давно определены: достоверность, доказательность, опора на первоисточники и документальные свидетельства.

К сожалению, мы часто впадаем в крайности: если советская историография многое замалчивала и представляла только официальную точку зрения, то в постсоветский период, напротив, стало модным рассуждать о том, что история России — особенно мрачная и трагическая. На мой взгляд, всегда важно помнить, что палитра исторических красок весьма разнообразна и не ограничивается черным и белым цветами.

Правда ли, например, что накануне Первой мировой войны Россия была развитой страной? Простого ответа здесь нет. С одной стороны, в начале XX века страна была одним из ведущих экспортеров зерна, шло бурное развитие промышленности. Но при этом царское правительство так и не сумело решить вопрос крестьянского безземелья. Ликвидация безграмотности — заслуга именно Советского Союза: согласно данным переписи конца XIX века, из 126 миллионов опрошенных грамотными были только 20 процентов. Проблему решили большевики. Моя бабушка, родившаяся в простой крестьянской семье в начале века, научилась читать уже во взрослом возрасте, после революции.

Мы знали моменты невероятного триумфа. Одним из них, безусловно, стала победа в Великой Отечественной войне. Однако нельзя забывать и о трагических событиях XX века — перегибах при проведении коллективизации, массовой эмиграции из страны выдающихся деятелей культуры, искусства, ученых, о Большом терроре... Эти страницы — и страшные, и героические — тесно переплетены в нашей истории.

Кстати, французы до сих пор спорят о своей революции. А ведь прошло уже несколько веков.

культура: Как следует преподавать историю? Можно ли уйти от зазубривания дат к осмыслению и сопоставлению фактов?
Великанова: Понимание событий минувших эпох является фундаментом для осознания дня сегодняшнего. Слова Василия Осиповича Ключевского о том, что история не учит, а только наказывает за невыученные уроки, пока никто не опроверг.

Конечно, зазубривать даты бессмысленно, однако помнить, когда произошли ключевые события истории, необходимо каждому образованному человеку. При этом я не говорю о том, что у каждого должны быть энциклопедические знания. Речь идет о базовом образовании в области гуманитарных и точных наук: как образуется электрический ток, через какие основные этапы проходило развитие человечества, кто был первым президентом России и т.п.

К сожалению, согласно социологическим данным, сейчас россияне очень поверхностно знают свою историю. Более того, знания настолько фрагментарны, что не может идти никакой речи о полноценном понимании исторических процессов. Характерный пример: только 11 процентов россиян знают, что большевики в октябре 1917 года свергли Временное правительство (в возрасте 18–24 — вообще в рамках статистической погрешности, всего три процента); 65 процентов дали другие ответы, среди которых преобладает вариант «большевики свергли царя».

Очевидно, что сегодня одна только школа не справляется с задачей по приобретению даже базовых исторических знаний, хотя работа в этом направлении ведется, что не может не радовать. Взять ту же инициативу Министерства образования по введению обязательного ЕГЭ по истории. Особенно важна работа по воспитанию интереса к историческому знанию, нужно учить детей анализировать информацию. Здесь имеется большое поле для работы музеев, библиотек, СМИ, культурных и общественных организаций, которые могут предложить эффективные инструменты популяризации достоверного исторического знания.

Кстати, по данным ВЦИОМ, 96 процентов россиян уверены, что историю нужно знать. Да мы и сами чувствуем, что интерес в обществе есть. Значит, усилия, которые предпринимает государство, не напрасны.

культура: Вы входите в Оргкомитет по подготовке и проведению мероприятий, посвященных 100-летию революции 1917 года в России. Что удалось сделать к юбилейной дате?
Великанова: 100-летие революции для нас, как для бывшего Музея революции, — одна из важнейших дат.

Год получился насыщенным и плодотворным. Он показал, как слаженно могут работать научное сообщество и те, кто занимается популяризацией истории.

Вместе с коллегами из Российского государственного архива социально-политической истории мы создали выставку «1917. Код революции», которая вызвала серьезный интерес у самой широкой аудитории — и россиян, и иностранцев. Осталась последняя неделя работы выставки, она закроется 12 ноября, так что всем, кто еще не успел ее посетить, рекомендую это сделать.

Мы выпустили специальные тематические каталоги артефактов из коллекции музея; при поддержке фонда «История Отечества» открыли серию региональных выставок о революции.

Не менее активная работа шла у коллег из научных и образовательных учреждений, библиотек, архивов, музеев. Я очень надеюсь, что по завершении юбилейного года работа по популяризации исторических знаний, в том числе о революции 1917 года, не только не прекратится, но и будет усилена, причем на регулярной основе.

культура: Есть ли факты, по поводу которых в обществе существует согласие?
Великанова: Безусловно. Например, недопустимость повторения революционных сценариев в России. По результатам уже упомянутого опроса ВЦИОМ, так считают 92 процента респондентов.

То же можно сказать об отношении к событиям Великой Отечественной войны. Достаточно вспомнить реакцию людей на опрос, не правильнее ли было сдать Ленинград, чтобы сберечь тем самым десятки тысяч жизней. Мы помним последовавший общественный резонанс. Он показал, что подобная постановка вопроса является недопустимой для людей совершенно разных политических взглядов.

И понятно почему. В нашем музее хранится графика художника «Ленфильма» Александра Блэка. Эти работы были созданы им в осажденном Ленинграде — в холоде, голоде, среди непрерывных бомбежек и обстрелов. Художник провел в Ленинграде первую, самую страшную зиму и с первого дня беспристрастно зарисовывал увиденное. Его дом был разрушен взрывом, и только чудом он нашел в руинах портфель со своими рисунками, которые уже после войны передал в наш музей. Блэк показывает не только стойкость и мужество ленинградцев, но и примеры нравственного падения, предательства и жестокости. И все же, несмотря ни на что, мы чувствуем великую решимость ленинградцев и их веру в Победу.

Бесспорны достижения советского общества в науке во второй половине XX века: атомный проект, полет человека в космос и т.д. История не знает других примеров, когда за одно поколение ученых, конструкторов и производственников в стране, разрушенной войной, был создан гигантский научно-производственный комплекс. Этот факт признают самые непримиримые критики Советского Союза.

культура: Долгие годы музей специализировался на революционных событиях. Как удалось перейти к новому формату?
Великанова: Это был один из главных советских музеев. Его судьба схожа с судьбой самой страны. Например, основное здание. Сначала — русская усадьба конца XVIII века, построенная для генерала Александра Хераскова, брата поэта Михаила Хераскова. Затем — московский Английский клуб, чьи стены помнят Пушкина, Чаадаева, Льва Толстого. Кстати, во дворе музея есть дуб, который по исследованиям дендрологов является ровесником Александра Сергеевича, даже чуть старше. Английский клуб был очагом свободомыслия, здесь обсуждались важнейшие общественные и политические вопросы. После Февраля 1917 года возникла идея создания Музея революции, которая была реализована в 1924 году.

В начале своей деятельности главной задачей музея было отражение истории революционно-освободительного движения в России, начиная с крестьянских восстаний XVII века до победы Октября. Но уже в 1927 году задачи музея были существенно расширены. Сферой его интересов стала не только история революционного движения, но и становление советского общества. Музейное собрание пополнилось материалами многочисленных организаций и предприятий, государственных и партийных деятелей, инженеров, учителей, врачей, ученых, деятелей литературы и искусства, рабочих и колхозников и т.д.

В политической обстановке середины — конца 1930-х годов руководству столь идеологизированного музея приходилось очень нелегко. В любой момент его могли упрекнуть в политической недальновидности. Директора музея Якова Ганецкого расстреляли в 1937 году...

В 1990-е годы, получив свое современное название, музей долго не мог занять свою нишу. Однако теперь, надеюсь, ни у кого нет сомнений: у нас есть собственное лицо.

Музей стал образовательной и общественной площадкой, где, как когда-то в Английском клубе, происходит обсуждение актуальных вопросов, работает открытый исторический лекторий, издается собственный научно-популярный исторический журнал «Живая история», который доступным языком рассказывает о событиях отечественной истории последних полутора веков. Авторы журнала — ученые из Института российской истории РАН, ведущие эксперты из МГУ, РГГУ, специалисты из российских регионов, сотрудники нашего музея, а в качестве иллюстраций используется потенциал богатейшего фондового собрания музея. На мой взгляд, такой формат является очень эффективным инструментом противодействия историческим фальсификациям.

Если говорить об экспозиции, то сейчас продолжается ее обновление. В прошлом году мы открыли новую часть, посвященную периоду с перестройки до наших дней. Что показательно: несмотря на то, что споры об этом периоде не утихают, нас пока никто не раскритиковал за подачу материала.

Число наших посетителей растет, несмотря на то, что половина здания сегодня закрыта на ремонт. Мы работаем над залами, в которых будет отражена отечественная история с отмены крепостного права до перестройки.

культура: Как разговаривать с современным посетителем музея, особенно если речь идет о серьезных вопросах?
Великанова: Честно. Кроме того, нужно пытаться заинтересовать аудиторию, вовлечь ее в общение. Сегодня музейная экспозиция даже в классическом понимании этого слова немыслима без мультимедийной составляющей. Но нельзя делать ставку только на мультимедийность. Современные технологии никогда не заменят артефакты, но сделать музей более привлекательным — могут.

Кстати, год назад в интервью газете «Культура» я говорила о том, что вскоре у нас должна появиться интересная инновация. Теперь я уже могу рассказать, что речь шла о роботе-экскурсоводе Клиоше, который рассказывает посетителям музея о приоритетных отечественных проектах в сфере социально-экономического развития страны. Сам робот одновременно является и экспонатом, его сделала компания Promobot из Перми. Робот отвечает на вопросы, рассказывает об интересных фактах из истории, фотографируется вместе с посетителями. Имя роботу тоже выбрано не случайно: как известно, Клио — муза истории в древнегреческой мифологии.

И все же в приоритете — документы, первоисточники, музейные экспонаты. Этого принципа мы неизменно придерживаемся при обновлении экспозиции. Надеемся, что уже в следующем году мы пригласим зрителей оценить результат.

Фото на анонсе: Максим Блинов/РИА Новости