В Москве, в Центральном выставочном комплексе «Экспоцентр» проходит грандиозная выставка-ярмарка «Ладья. Зимняя сказка-2012». В каком положении сегодня находятся центры народного творчества, «Культуре» рассказал Геннадий ДРОЖЖИН, председатель правления «Народных художественных промыслов России» — ассоциации, устроившей ярмарку.
культура: На выставке такое количество произведений, что, кажется, традиционное искусство переживает расцвет. Это так?
Дрожжин: Нет, конечно. Еще двадцать лет назад в художественных промыслах работало больше ста тысяч человек, а сейчас — меньше 15 тысяч. Парадокс в том, что промыслы прошли сквозь революции, войны и сохранились, а в наши дни оказались невостребованными.
культура: Без помощи государства не выжить?
Дрожжин: О какой помощи вы говорите? Сегодня она равна стоимости одного футболиста, которого покупают за рубежом. У нас есть федеральный закон «О народных художественных промыслах», существуют льготы, но это не решает проблем. Я бы поставил вопрос так — промыслам нужна не помощь государства, но внимание. А помогать надо крупным отраслям — космонавтике, сельскому хозяйству, промышленности...
культура: И что можно изменить одним лишь вниманием?
Дрожжин: Смотря в чем оно выражается. Если в развитии инфраструктуры рынка — это многое изменит. Ведь на всю страну только два нормальных магазина. Второе — Россия вступила в ВТО, но мы же к этому совершенно не готовы. У нас все оборудование на уровне каменного века.
культура: А зачем народным промыслам продвинутые технологии?
Дрожжин: Возьмите фарфор: прежде чем мастер что-то изобразит на нем, мы должны купить глину, смешать, сделать форму вручную, потом ее надо в печку три раза поставить, чтобы застыла. У нас печка — 120 метров, ее только нагревать надо неделю. А на Западе печка — 20 метров, электроэнергии в три раза меньше тратится. И таких примеров очень много. Но, конечно, главная беда — отсутствие магазинов.
культура: В советское время были?
Дрожжин: Тогда существовала огромная инфраструктура, внешнеторговые и оптовые организации. Изделий производилось в десять раз больше, но все расходилось по республикам, по миру. Иностранцы приходили в восторг от лаковых миниатюр, хохломы, городецкой росписи. Сейчас тоже не пропал интерес. Мы недавно ездили в Базель на ярмарку, все были в восторге от наших изделий — в Европе ведь ничего не осталось, народные промыслы полностью утеряны. А мы пока держимся. Но не благодаря, а вопреки.
Народными промыслами — правда, опосредованно — у нас занимается больше десяти министерств и ведомств. Но есть пословица: у семи нянек дитя без глазу. Мы 15 лет пытаемся наладить сотрудничество с Минкультом — ничего не получается. Вот уже двадцать лет не можем войти в программу «Культура России». У нас один из ведущих регионов — Московская область — в тяжелейшем положении, урезается поддержка на местном уровне. А там промыслы — федоскинская миниатюра, гжель, жостовская роспись — с многовековой историей. Сейчас промыслы в прямом смысле загибаются. Там, где раньше работало 300 человек, теперь — 30. Если мы в ближайшие несколько лет не предпримем что-то кардинальное, все просто погибнет. Около сорока российских промыслов уже исчезли. А ведь в нашей области, как в живой природе: если вид перестал существовать, его не восстановишь. Некоторые центры народного творчества впору в «Красную книгу» заносить.
культура: Как Вы относитесь к тому, что промыслы иногда отходят от традиции и идут на поводу у времени?
Дрожжин: Вообще-то промыслы — вещь очень консервативная. Одна из наших бед — мы не можем встроиться в современный мир. Вот в лаковых миниатюрах всегда сказочные сюжеты использовались. Много детей сейчас сказки читают? Они же просто не узнают этих персонажей.
культура: Что же делать — телепузиков писать?
Дрожжин: Боже упаси! Я всегда говорю, что на барби и покемонах нам детей не вырастить. Нужна специальная программа — чтобы в детских садах и школах давали хотя бы какие-то азы народной культуры. Можно начать с художественных промыслов, потом перейти на фольклор. Это нужно для сохранения собственной идентичности.
культура: Вы разработали голографический защитный знак, подтверждающий подлинность изделий. Так много подделок развелось?
Дрожжин: По некоторым крупным промыслам — гжель, хохлома, городецкая роспись — фальшивых изделий производится чуть ли не больше, чем в наших организациях. Даже оренбургские платки подделывают — с соблюдением всех технологий, из настоящей шерсти.
культура: Тогда это и есть настоящий платок...
Дрожжин: Нет. У поддельщиков и краски экологически грязные, и шерсть. Это не только портит имидж народных промыслов. Например, вы купили игрушку для ребенка. Но она не пищевым лаком покрыта, а паркетным. Или возьмите керамику: мы не знаем, сколько у них в глазури процентов свинца — при определенной доле это может быть очень вредным.
культура: Когда голограммы введут в оборот?
Дрожжин: Уже ввели. Хочешь — клей, хочешь — не клей. Каждая марка под своим номером — изделие, соответственно, тоже. Конечно, это не панацея, но хоть какая-то защита.