Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

11.04.2018

Художник Игорь Олейников признан лучшим иллюстратором 2018 года: он стал лауреатом премии имени Ганса Христиана Андерсена — наиболее престижной международной награды в области детской литературы. Из наших авторов ее удостаивалась лишь Татьяна Маврина — в далеком 1976 году. Олейников занимается оформлением книг больше 20 лет, среди его работ — «Аэлита» Алексея Толстого, «Все бегут, летят и скачут» Даниила Хармса, «Баллада о маленьком буксире» Иосифа Бродского, «Рождественская песнь в прозе» Чарльза Диккенса, «Соловей» Андерсена. «Культура» поздравила Олейникова с присуждением «малой Нобелевской премии» и поговорила об отношениях с анимацией, судьбе бумажных изданий и неумении рисовать принцесс.

культура: Трудно было получить золотую медаль?
Олейников: Ничего специально не делал, просто работал. Однажды Совет по детской книге России предложил отправить портфолио. Первый раз оказался неудачным. Во второй — сначала попал в шорт-лист, потом узнал о победе. Не могу сказать, что не верил в подобную возможность, это выглядело бы кокетством. Надежда, конечно, теплилась. Но голос разума твердил: ничего не получишь. Все-таки наших авторов почти никогда не отмечают. Никакой политики — находятся более достойные претенденты. Моя награда — доказательство объективного подхода. Более того, председателем жюри была англичанка. Обнялись, она меня поздравила.

культура: Вы начинали с мультфильмов. Почему ушли в иллюстрацию?
Олейников: Мечтал об анимации со школы. По выходным ездил в кинотеатр «Россия»: в малом зале шли программы мультфильмов, детские и взрослые, выбирал последние — они казались интереснее. Много рисовал, но для себя. На втором курсе — а я учился в Московском институте химического машиностроения — знакомые отвели на «Союзмультфильм», где меня заметил Роман Качанов. Сказал: заканчивай учебу и приходи к нам. После института три года трудился инженером, а потом папа велел собрать рисунки и идти на «Союзмультфильм». Попросился к Качанову, тот как раз набирал группу для работы над «Тайной третьей планеты». Попасть на студию — величайшее счастье: готов был быть хоть дворником. В итоге стал ассистентом художника — рисовал фоны. В середине 1980-х предложили стать художником-постановщиком. Однако в анимации не преуспел: она дала мне многое, я же ей — почти ничего. Это честная оценка. Знаю немало художников, сделавших по-настоящему выдающиеся фильмы.

культура: Параллельно занимались иллюстрациями?
Олейников: Да, с 1986 года. Днем работал на студии, вечером дома, садился за иллюстрации. Постепенно решил целиком посвятить себя сотрудничеству с издательствами. В анимации произошло несколько неприятных историй: ряд проектов закрыли после того, как была проделана большая подготовительная работа. Последний подобный инцидент случился в 2008 году, во время кризиса. А ведь мы выложились: придумали персонажей, раскадровку... В общем, надоело. Тылы были подготовлены, ушел из анимации и ни секунды не пожалел. Возвращался несколько раз, но лишь на время. В иллюстрации ты сам себе хозяин. Конечно, в некоторой степени зависишь, например, от верстальщиков и дизайнеров.

культура: Чем создание иллюстраций отличается от работы над мультфильмами?
Олейников: В анимации главное — персонаж. Все детали его облика, поведения должны быть прописаны в хорошем сценарии. Скажем, вы решили нарисовать короткие ручки. А там указано, что герой чешет затылок — как это сделать короткими руками? Что касается книг, поначалу по инерции тщательно продумывал персонажей. Потом понял: куда важнее — композиция, общая атмосфера. Было время, предлагали придумать героев и подготовить эскизы, остальное, мол, сами. А как я могу отвечать за подобный результат? Надо либо контролировать с первой до последней секунды, либо вообще не браться.

культура: Сколько времени занимает оформление книги?
Олейников: Я долго придумываю, а рисую быстро. Но за этой быстротой — десятилетия работы. Знаю людей, которые могут месяцами сидеть над одной картинкой. Это особый темперамент, склад характера. Я так не могу.

культура: Вы из творческой семьи — мама была художником по коврам. Она поощряла Ваши увлечения?
Олейников: Конечно. Мама окончила Текстильный институт, работала на Люберецком ковровом комбинате, создавала орнаменты. В Кремле было много ее ковров, их очень любил Косыгин. Их давно убрали. Благодаря маме я начал рисовать. Правда, художественного образования так и не получил. Сначала это ничуть не мешало. Потом, когда стал делать книги, почувствовал, что не знаю многих законов рисунка. Потихоньку учился, получал щелчки по носу: это оказалось даже полезным. Некоторые вещи мне неведомы до сих пор — например, технология книгопроизводства. Поэтому сам не преподаю, не знаю, как это делается. Ведь меня никто не учил. Не провожу мастер-классы, так как не могу рисовать, когда на меня смотрят: волнуюсь, руки трясутся. Нужно, чтобы никого не было рядом.

культура: Пришлось ли Вам пробиваться в книжной иллюстрации?
Олейников: Говорят, трудно было в советское время — тогда существовал своеобразный закрытый клуб детских художников. Во второй половине 1980-х, когда я начинал, ситуация в корне изменилась. Царила другая крайность — за книжки брались все подряд. В СССР наблюдался дефицит детских изданий, а в перестройку их выпускали тоннами, чуть ли не на газетной бумаге. Моей первой работой стала книга «А я был в компьютерном городе» издательства «Просвещение». На обложке попросили изобразить компьютер, которого я никогда в жизни не видел. Знал только, что есть экран и пульт управления. Нарисовал такое... чуть ли не с рычагами (смеется). Мне потом прислали фотографию и попросили переделать. Сама книжка — своеобразный компьютерный ликбез с персонажами вроде Джойстика, Байтика, Битика.

культура: Хорошо помню, у меня была такая.
Олейников: Потом оформил два учебника французского языка. Правда, работал на автомате, каждая картинка была описана от и до.

Потом перешел к художественной литературе. Иллюстрировал «Разные разности» Бориса Заходера, ездил к нему на дачу утверждать картинки. Ему очень понравилась одна работа. Он даже подписал книжку, а я по инерции подарил ее вместе с другими, о чем теперь очень жалею. Интересно сотрудничать с Андреем Усачевым: у него роскошные стихотворные тексты. В последнее время стараюсь брать старые произведения и придавать им новое звучание. Мне нравится разрушать стандарты иллюстрирования. Хочется, чтобы человек задумался над книгой. Недавно беседовал с замечательной девочкой, ученицей, кажется, шестого класса. На мои реплики она отвечала: «Я все поняла», «Я увидела», «Я обратила внимание». Если один из сотни так же все поймет, то работа проделана не зря.

культура: В чем особенность детской иллюстрации?
Олейников: Когда работаешь для взрослых, можно изображать многое — кровь, жестокие вещи. Какие книги оформлял? Например, «Войну миров» Уэллса, «Книгу Иисуса Навина», «Короля Артура и рыцарей круглого стола». Мне нравится искать смысл между строк. Вообще всегда рисовал для себя. Никогда не задумывался, поймет ли это ребенок, будет ли книга продаваться. Конечно, у обложки есть определенные законы — необходимо красочное пятно, которое видно издалека. Но, на мой вкус, идеальный вариант — белая обложка с названием: сразу бросается в глаза. К сожалению, издатели на такое не пойдут.

культура: В одном интервью Вы упоминали, что не любите рисовать принцесс. Почему?
Олейников: Просто не умею их изображать. Знакомый режиссер однажды пошутил: вместо красивых женщин у тебя получаются либо шлюхи, либо солдаты. В итоге всеми силами избегаю книг с принцессами.

культура: Правда, что Вы много рисуете для иностранной аудитории?
Олейников: С 2001-го по 2008-й сотрудничал с агентством «Пиарт». Идея носилась в воздухе: собрать наших художников и помочь им выстроить контакты с зарубежными издательствами. В основном работали на Восток: Китай, Тайвань, Корея.

культура: Что происходит с российской иллюстрацией?
Олейников: Долгое время не следил за тенденциями. Сейчас пришло много молодежи, уже, к счастью, не ориентирующейся на советский стиль. Та соцреалистическая манера узнавалась мгновенно. В СССР доступа к иностранной литературе не было, художники работали, как их учили, — в итоге все повторяли друг друга. Существовали, конечно, выдающиеся мастера — например, гений Геннадий Калиновский. Но в целом рисование нынешних молодых гораздо разнообразнее: молодые люди открыты миру, а мир открыт им. Традиционное рисование, которым я занимаюсь, встречается все реже.

культура: Молодежь приходит в иллюстрацию, но остается ли?
Олейников: В нашем деле выжить сложно. Гонорары маленькие. Времени на одну книгу уходит много. Во всем мире иллюстраторы редко живут на гонорары. Многие где-то преподают, например, и параллельно делают книги. Лишь единицы могут жить на гонорары.

культура: Что станет с бумажными изданиями?
Олейников: Они никогда не умрут. Помните, сколько их хоронили, когда появились планшет, электронные книги, и что? То же самое было с театром. Возможно, «бумага» станет артефактом, превратится в настоящее искусство. Я сейчас работаю с издательствами «Вита Нова» и «Арбор». Они выпускают очень дорогие высококачественные книги. На мой взгляд, государству стоит давать гранты издательствам, чтобы те могли выпустить два, три наименования в год не для продажи, а как арт-проект. Тогда наши издатели смогут на ярмарках в Болонье, во Франкфурте показать, на что они способны.

культура: Расскажите о творческих планах.
Олейников: Оформляю детскую книжку для тайваньского издательства. Потом возьмусь за произведения нидерландского писателя Тоона Теллегена. У него очень необычные короткие истории из жизни животных, наполненные философским смыслом.