Татьяна МЕДВЕДЕВА

17.09.2015

Рост цен, скачки тарифов, валютная «лихорадка» — все это не добавляет оптимизма. Когда же кончится кризис? И что будет после него? Корреспондент «Культуры» беседует с известным экономистом Михаилом Хазиным. 

культура: Вы еще в начале 2000-х годов разработали Теорию кризиса. Объясните же нам: что происходит? 
Хазин: Если быть более точным, мы разработали модель, которая описывает современный капитализм. У нашей теории есть предшественники. Мы развивали концепцию Розы Люксембург, а она, в свою очередь, продолжала линию, которая шла от Маркса и Адама Смита. Их идея состояла в том, что развитие капитализма построено на углублении разделения труда. При этом требуется и расширение рынка. А поскольку расширение рынка до бесконечности невозможно (размеры земного шара ограничены), то капитализм конечен.

Эту идею первым, правда, в неявной форме, высказал еще Адам Смит в конце XVIII века. Следующим, кто вернулся к этой идее, был Карл Маркс. По образованию он был философом и юристом, а вовсе не экономистом. И увидел в концепции Адама Смита то, чего другие люди, которые занимались «чистой» экономикой, не видели: капитализм конечен. А если так, то возникает вопрос: что дальше? Поиску ответов и была посвящена вся деятельность Маркса.

культура: Люди старшего поколения, те, кто жил в советское время, эти идеи понимают. Но с 90-х годов мы взяли на вооружение совсем другие модели... 
Хазин: Да, в ХХ веке на марксизме строился колоссальный пласт общественных наук: исторический материализм, политэкономия, социология. Они были написаны единым философским языком. Их смысл сводился к одной задаче — как понять и описать то, что будет после капитализма. Буржуинам, классу капиталистов такая картина мира понравиться не могла. И они еще в конце XIX века решили сформулировать радикальную альтернативу, которая должна была доказать, что марксизм — это некорректное учение. В качестве альтернативы политэкономии была придумана теория «экономикс», где табуировалась тема конечности капитализма. Чтобы уйти от логики Адама Смита и Карла Маркса, они изменили строение науки. Если политэкономия построена от макроэкономики к микро, то «экономикс» — наоборот, от микроэкономики к макро, когда пытаются на основании поведения человека и фирмы вывести закономерности всей экономики в целом. Это неверный подход. Поэтому «экономикс», лежащий в основе западных экономических учений, в принципе не может описать современный кризис.

культура: То есть у людей в головах ложная картина мира? 
Хазин: Да, мы сегодня оказались в ситуации полного отсутствия научных обоснований современных экономических процессов. Потому что политэкономия фактически ликвидирована. В 90-е годы российские вузы, где преподавали экономику, получили крупные западные гранты на написание учебников по «экономикс». В результате преподавание политэкономии практически прекратилось. Мы с коллегами в 90-е годы, будучи чиновниками, понимали, что принципы «экономикс» не работают. На Западе методы управления к ее положениям не имеют прямого отношения. Там выросла большая группа чиновников, которая управляет экономикой, есть свои теоретики. У нас теоретиков ликвидировали. Были светлые моменты, когда люди, понимающие, как работает экономика и финансы, такие, как, например, Виктор Геращенко, становились у рычагов управления — тогда сразу же восстанавливался порядок. Но это единичный положительный пример. В основном нашей экономикой управляют либералы — с 90-х годов по сей день. Плоды их усилий мы сейчас и пожинаем.

культура: Кстати, а почему идеи Розы Люксембург в СССР не изучались? 
Хазин: Ей не повезло. Она ругалась с Лениным в начале ХХ века. И по этой причине ее концепция о том, что для нормального развития в рамках капиталистической системы нужно постоянное расширение рынка, в Советском Союзе замалчивалась. Но после развала СССР мы продвинули ее линию и доказали, что сегодня механизм развития капитализма прекратил действовать. Это и есть суть нашей теории. Современный кризис — это кризис падения эффективности капитала, связанный с невозможностью расширения рынков, ставших глобальными. 

культура: Что-то похожее уже происходило?
Хазин: Да. Первый подобный кризис был в начале прошлого века, второй — в 30-е годы, третий — в 70-е. Но они преодолевались за счет расширения рынков, а у нынешнего уже нет такой возможности — сегодня вся мировая экономика едина, это глобальная система. Поэтому нынешний кризис — последний. 

Из нашей теории следует, что политика рейганомики, проводившейся с 1981 года, привела к колоссальному перегреву экономики, началось искусственное стимулирование спроса. Работало это так. Населению выдавались кредиты, затем банковская ставка снижалась, и выдавались новые кредиты. Возник потребительский бум. Все привыкли жить в долг. Наконец, пришло время платить по счетам. В результате стимулирования спроса создался сильный структурный перекос экономики. Это очевидно. Но на Западе с его догмами о том, что рыночная экономика способна сама себя вылечить, тупиковость ситуации отказываются признавать. 

культура: В 90-е годы в России на «гегемонии доллара» построили колониальную по своей сути экономику. Что мы можем сделать, чтобы освободиться?
Хазин: Надо воспользоваться ситуацией неизбежного распада этой мировой модели. И строить региональную экономическую систему. 

культура: Вы предлагали судить тех, кто загнал нашу экономику в колониальный статус...
Хазин: Я говорил о том, что нужно осудить приватизацию как процесс. Надо признать, что приватизация была процессом целенаправленного насаждения коррупции в нашей стране. До тех пор, пока мы не осудим приватизацию хотя бы на общественном уровне, у нас никакого улучшения в борьбе с коррупцией, в развитии страны не произойдет. Сажать ли конкретных чиновников — вопрос сложный. 

культура: Можно ли сделать рубль альтернативной доллару валютой? 
Хазин: Для этого надо, чтобы существовала экономика, построенная на рубле. Но поскольку таковой не существует, то и разговаривать пока не о чем. 

культура: Эксперты не раз «хоронили» доллар. Но пока он только растет. Нет надежд, что обвалится? 
Хазин: Я не очень понимаю, что значит «доллар обвалится». Пока длится кризис, доллар растет — это самый ликвидный актив. А вот после распада существующей сейчас системы разделения труда ситуация может измениться. Но мы никогда не говорили, что доллар рухнет. Мы говорили, что распадется мировая долларовая система, это разные вещи. 

культура: Чтобы лучше понять настоящее, иногда полезно погрузиться в глубь веков. У Вас есть очень красивый исторический пример про водопровод в Древнем Риме... 
Хазин: Я часто задаю на лекциях такой вопрос: «Когда в Париже сделали канализацию?» Правильный ответ — в 60-е годы ХIX века. А была ли канализация в Древнем Риме? Да, в каждом доме. В Древнем Риме, в столице империи, жил миллион человек, там были мануфактуры и водопровод. А после его падения в Европе полторы тысячи лет его не было. Почему произошел такой откат в уровне жизни? Этот вопрос я задал себе еще в пятом классе. Ведь это поразительно, как жила средневековая Европа. Город в 20 000 человек считался большим. Французский король Людовик XIV мылся два раза в жизни. На чем же строилось благоденствие и процветание Древнего Рима? Для этого надо вспомнить о Второй Пунической войне. Римляне победили, затем захватили серебряные рудники в Испании. Вот разгадка — Рим чеканил серебряную монету и раздавал ее своим гражданам. В основе процветания и могущества Рима лежала эмиссионная модель. Когда источники серебра закончились, закончилось и могущество Рима. Но в ту же пору началось триумфальное шествие христианства, призывающего не слишком ценить земные блага. 

культура: Да, аналогии с сегодняшним днем напрашиваются. Гибель современного Рима будет такой же страшной? 
Хазин: Гибель Римской империи растянулась на 150–200 лет. Нынешний кризис тоже будет долгим. Может быть пару десятилетий. Принято считать, что ход времени обязательно должен сопровождаться прогрессом. Но прогресс может еще долго не наступать. Уровень жизни будет падать по всему миру.

культура: Сегодня много говорится о том, что миром правит банкократия. Вы согласны?
Хазин: Была попытка монополизировать ситуацию с банковской системой. Но сейчас она сама попадет в тяжелый кризис. Тут я бы говорил о том, что любой человек должен проявлять гражданскую позицию, защищать свою свободу. Да, банки имеют информацию о каждом человеке, о его счетах. У нашей страны, кстати, до сих пор не создана независимая платежная система. Деньги всех людей — это записи в компьютерах ФРС. Что можно сделать в такой ситуации? Хотя бы не брать кредиты. 

культура: Как простому человеку защититься от кризиса? 
Хазин: Это на 80–90 процентов зависит от самого человека — на что он способен? Универсальных рецептов нет. Всегда найдутся люди, которые неправильно поймут даже очень подробный и умный совет. Поэтому я рекомендаций в общем виде не даю. Теоретически лучший пенсионный план — это покупать золотую монетку с каждой зарплаты, потому что пенсий, на которые можно прожить, не будет. Еще совет — рожать много детей, они станут кормить вас в старости. Важно также понимать, что здравоохранение у нас разрушено, за все надо платить. И образование разрушено. Поэтому создавайте социальную среду вокруг себя — имейте своих врачей, учителей. 

культура: Сегодня многие говорят: надо что-то взять от капитализма (свободу предпринимательства), что-то — от социализма (бесплатную медицину, образование, жилье). Это правильно? 
Хазин: Нельзя взять из одной модели кусочек, из другой — еще кусочек. Это работать не будет. Надо выбирать для себя ту модель, которую хотим. Для нас оптимально подходит «Красный проект». 

культура: Вы много писали об этом, но давайте напомним читателям, что это такое...
Хазин: «Красный» глобальный проект — это идея, появившаяся в XVIII веке и направленная на то, чтобы соединить в себе библейскую систему ценностей (то есть восстановить систему ценностей, разрушенную с возникновением Реформации и капиталистического глобального проекта) с идеей научно-технического прогресса, которая с XVI–XVII веков развивалась с использованием ссудного процента. Научную часть «Красного проекта» разработал Маркс и его последователи, но, поскольку они не занимались государственным управлением, то на практике их модель не работала. Именно по этой причине Советская Россия (СССР), взявшая на вооружение «Красный проект», в первое десятилетие своего существования прошла через многократные изменения государственной политики — нужно было адаптировать теоретические принципы к реальной практике государственного управления. Для того чтобы «Красный проект» заработал в нынешних условиях, надо чтобы очень сильно изменилась ситуация в стране. И прежде всего в элитах. 

культура: А там есть позитивные процессы? 
Хазин: Увы. Вся наша элита — скупщики краденого. Решится ли Путин на чистки элит — сложный вопрос. 

культура: Когда-то Вы предсказали теракт 11 сентября 2001 года. Сейчас чего ожидать? 
Хазин: Одними терактами дело не обойдется. Война начинается. Следите за тем, что происходит на Ближнем Востоке.