Денис БОЧАРОВ

18.01.2017

«Что-то случилось», «Эти глаза напротив», «Восточная песня», «Неотправленное письмо»... Попробуйте изъять эти и многие другие вещи из сокровищницы отечественной эстрады и обнаружите, как колоссально много она потеряет. 24 января их исполнителю, Валерию Ободзинскому, исполнилось бы 75 лет. «Культура» попросила поделиться воспоминаниями дочь главного советского лирического тенора Валерию Ободзинскую.     

культура: Какими критериями руководствовался отец при составлении репертуара? Что в песне являлось для него самым важным?
Ободзинская: Прежде всего, песня должна была ему нравиться. Причем это вовсе не означало, что композиции следовало обязательно носить лирический характер, — отец мог запросто и даже с удовольствием исполнить пламенное коммунистическое произведение. Они у него, кстати, выходили замечательно: народ на концертах буквально рыдал от восторга. Нельзя сказать, что Ободзинский был не требовательным: просто явное отторжение к предлагаемому ему для исполнения материалу испытывал крайне редко. Поэтому и репертуар у него необычайно широк. 

Однако если моменты неприятия тех или иных вещей порой и случались, то хоть расшибись в лепешку, умри у него на глазах — ничто не действовало. Причем касалось это не только музыки — папа мог быть очень жестким и категоричным. Отцовское «нет» было железным: сказал, как отрезал.   

культура: Ободзинский — певец золотой эпохи отечественной эстрады. И, несмотря на то, что для многих он так и остался величайшим, все же был не единственным выдающимся вокалистом. В чем, на Ваш взгляд, заключалась его изюминка? Что выделяло среди таких мастеров, как Муслим Магомаев, Эдуард Хиль, Иосиф Кобзон?
Ободзинская: Его называли западным певцом. И папа не то чтобы данный аспект не скрывал — напротив, всячески подчеркивал. Он этому учился, пытался перенять что-то из манеры лучших зарубежных артистов — Элвиса, Синатры, Марио Ланца. Поначалу, кстати, репертуар отца чуть ли не целиком состоял из итальянских песен. Поэтому, возможно, на определенном этапе у Ободзинского имелись сложности — ведь в советское время подобные заигрывания с Западом не особо приветствовались. 

Если же говорить об отличительной особенности именно как исполнителя... Не знаю, насколько правомочно рассуждать здесь о какой-то эксклюзивности, — возможно, подобные качества присущи многим, — но папа всегда был искренним, внутренне честным и потому настоящим. А зритель это чувствует, его не обманешь. 

культура: Известно, что Ваш отец — самородок. Профессионально пением не занимался. Однако, чтобы поддерживать голосовые связки в состоянии «боевой готовности», наверное, надо все же репетировать, распеваться, тренироваться. Как в этом смысле обстояли дела у Валерия Владимировича?
Ободзинская: В юности он работал с голосом постоянно, придумывал какие-то вокальные упражнения. И, кстати, несмотря на то, что действительно целенаправленно пению не обучался, несколько уроков у преподавателя из Консерватории взял. 

А вот в 90-е годы, когда папа находился на последнем мощном витке популярности, ни о каких репетициях речи не шло. Бывало, лежит на диване, слушает песню, моментально запоминает ее и затем исполняет так здорово, словно и не было в его жизни вынужденного творческого простоя. Не будет большим преувеличением сказать, что Ободзинский пел, как дышал. 

культура: Каким он был отцом?
Ободзинская: Ласковым. При этом со мной маленькой разговаривал, как со взрослой. Без панибратства, с одной стороны, и без сюсюканья — с другой. Уважительно, с достоинством — то есть, на мой взгляд, не так, как большинство отцов общаются со своими детьми. 

культура: Можно ли было его назвать компанейским человеком?
Ободзинская: В юности недостатка в друзьях не испытывал. Тогда еще папа был очень контактным, открытым — бесконечно получал приглашения в гости, да и двери его собственного дома не закрывались. Однако в последние годы отец замкнулся, свел общение к минимуму, предпочитая уединение. Причем не страдал от одиночества — это был осознанный выбор. Скорее всего, он испытывал нечто вроде разочарования в людях. Порой не без налета горького цинизма замечал: «Никаких друзей не бывает». Словом, под конец папа стал весьма угрюмым человеком. 

культура: Какие увлечения, помимо музыки, сопровождали Ободзинского по жизни?
Ободзинская: Классические мужские хобби его особо не трогали. То есть футбол, охота, рыбалка — все это к отцу отношения не имело. Зато очень интересовался политикой, телевизор у нас всегда был настроен на новостной канал. 

культура: Незавидная участь быть отнесенным к категории «забытые имена» Ободзинскому точно не грозит: о нем постоянно говорят, а песни перепевают, про него снимают телепрограммы, фильмы, ему посвящают книги. Насколько велик во всем этом процент лжи? В частности, каково Ваше мнение относительно вышедшей лет десять назад монографии Варлена Стронгина «Отлучение от песни»?
Ободзинская: Дочитать не смогла, если честно. Действительно вокруг папы создано много мифов, зачастую ни на чем не основанных. Едва ли могу сказать, что когда-либо прочла об отце хоть что-то толковое: как правило, все либо не совсем так, либо совсем не так. Я от всего подобного устала и в итоге сама взялась за перо. Решила, что иначе правду об Ободзинском не узнают. Первую часть книги, над которой трудилась примерно года три, недавно отдала в редакцию. Этот отрезок повествования посвящен папиному детству, юности, молодости. 

Надеюсь, книга скоро увидит свет, хотя должна отметить, что работа над ней шла (и продолжает идти) не очень просто. Неожиданно столкнулась с препятствиями. Ведь для того чтобы литературный материал был максимально весом и авторитетен, его неплохо бы подкрепить ценными высказываниями тех, кто знал отца не понаслышке. Но почему-то многие неохотно идут на контакт. Даже, что явилось для меня большим сюрпризом, Давид Тухманов, в сотрудничестве с которым Ободзинский создал некоторые свои лучшие композиции. 

культура: Как человек, занимающийся наследием Валерия Владимировича, не приоткроете тайну: остались ли в архивах нереализованные записи и есть ли надежда, что публика их когда-нибудь услышит?
Ободзинская: Такие фонограммы, конечно же, существуют, и в немалом количестве. Порой возникают мысли навести в этой области порядок. Но, во-первых, сейчас у меня львиная доля времени уходит на создание книги, так что сосредоточить внимание на аудиоархивах просто физически не получается. А во-вторых, выпускать что-либо на CD сегодня — задача неблагодарная. Кому это нужно? Все ведь давным-давно перетекло в интернет. 

Но заняться данным вопросом все равно необходимо. Надеюсь, в один прекрасный день программа под условным названием «Ободзинский. Из неизданного» в том или ином виде появится.