Александр АНДРЮХИН, Псковская область

10.07.2014

По данным военных архивов, с 12 по 22 июля 1944 года в Пушкинском заповеднике было обезврежено более 14 000 мин, 36 фугасов, 3 новейших по тем временам заряда с «сюрпризом» и 2107 взрывоопасных предметов. Эти данные сообщил «Культуре» военный историк, полковник в отставке Владимир Швабский, изучающий военный период пушкинских мест. С трудом укладывается в голове. Зачем такой арсенал? Ведь это не стратегический объект, не военное предприятие, не секретная база.

— Фашисты знали, что такое Пушкин для русского человека, — объяснил мне начальник отдела краеведения, истории и археологии Пушкинского заповедника Андрей Васильев. — Они рассчитывали, что после освобождения Пушкиногорья советские солдаты или простые люди придут на могилу поэта, будут ходить по памятным местам — и тогда их настигнет смерть.

Пушкинские горы находились на самой линии огня — трудно удержаться от параллелей с жизнью поэта. Здесь проходила полоса обороны немцев, так называемая линия «Пантера». На этом участке в марте 1944-го советские войска намеревались развить контрнаступление. Однако оно захлебнулось, и в апреле нашей армии пришлось перейти к обороне. Немцы дрались отчаянно. Ведь потеря этого плацдарма открывала путь на Прибалтику. Однако в начале июля фашисты поняли, что не устоят, и принялись минировать все подряд, причем нередко — зарядами нового образца, которые еще не были известны нашим саперам.

12 июля 1944 года Пушкиногорье было освобождено. Поселок находился под оккупацией ровно три года. А на следующий день после освобождения — рвануло…

Слоеный пирог смерти

На самом деле памятник погибшим саперам установили раньше его официального открытия — в минувшие выходные. На центральной аллее Святогорского монастыря недалеко от входа, перед ступенями, ведущими к Успенскому собору. Это и не памятник даже, а скромная плита из защитного цвета мраморной крошки на хромированной подставке. К ней прикручена металлическая пластина с именами девяти погибших саперов. И надпись: «13 июля 1944 г. при разминировании Святогорского монастыря и могилы А. С. Пушкина погибли саперы 12-й инженерной бригады РВГК. Вечная память героям!»

Поднимаясь к собору, туристы замедляют ход, внимательно читают имена и качают головами — многие из них об этой странице истории, возможно, и не подозревали.

— Этот храм особый, — рассказывает Васильев, кивая на Успенский собор. — Пушкин любил здесь бывать. В приделе Божией матери Одигитрии стоял гроб с телом поэта в ночь перед погребением. Немцы взрывали собор дважды. Однако снесли только купол с колокольней, а стены остались на месте…

Крупный осколок колокола с сохранившейся надписью на церковно-славянском покоится тут же, на главной аллее, через дорожку. На его фоне охотно фотографируются туристы.

— На территории монастыря, кроме Успенского собора, было еще две церкви: Пятницкая и Николаевская, — продолжает Васильев. — Немцы их сожгли. Но собор не поддался. Тогда перед отступлением фашисты заминировали его, подложив в основание десять авиабомб по 100 кг каждая.

До сих пор неизвестно, специально ли немцы прорыли туннель под собор, чтобы заложить бомбы, или они нашли тайные подземные ходы, которые есть во всех монастырях.

Подробности минирования «раскопал» Владимир Швабский. Он добыл воспоминания командира 1-й роты 157-го инженерно-саперного батальона капитана Казакова: «Саперы разбирали кладку монастыря, на вид свежеуложенную. В стене оказался заряд тола весом 250 кг с часовым механизмом. Под половицей обнаружили противотанковую мину, потом еще одну. У могилы Пушкина обнаружили противотанковые мины с «сюрпризом». В верхней мине был установлен химический взрыватель, срабатывающий через определенное время, а под ней вторая мина с взрывателем натяжного действия». Мины срабатывали от прогибания половиц, однако никто не пострадал — саперы своевременно разгадали секрет.

Мы поднимаемся к Успенскому собору, заворачиваем к тыльной стороне храма, где находится могила поэта и некрополь Ганнибалов-Пушкиных. Здесь в стене был заложен мощнейший заряд тола.

— Мины в могиле Александра Сергеевича были зарыты под основанием памятника, — говорит Васильев. — Сейчас там лежат мраморные плиты, а тогда была земля, высаживали цветы. Вот здесь (Васильев указывает пальцем) были закопаны две противотанковые мины, одна над другой. Если первую обнаружат и начнут разминировать, вторая рванет. Еще одну мину немцы зарыли в некрополе Ганнибалов-Пушкиных…

Четверо туристов, которые фотографировались на фоне памятника Пушкину, замерли, прислушиваясь к словам моего экскурсовода. Видно, такого им здесь еще не рассказывали.

Жертв при разминировании монастыря оказалось, к счастью, значительно меньше, чем можно было бы предполагать. При каких же обстоятельствах погибли девять саперов?

Подробности Владимир Швабский обнаружил в Центральном архиве Минобороны. Оказывается, трагедия произошла не в самом монастыре, а за ним, у пруда. Сейчас там живописная зеленая роща, место чрезвычайно красивое, даже не верится, что когда-то здесь полыхала война.

— Это произошло 13 июля в шесть часов вечера, — рассказывает Швабский. — Саперы роты капитана Казакова собрались у пруда на ужин. В этот день они обнаружили два минных поля с немецкими минами R.MI-43 в количестве 600 штук. Это были новые мины, предназначенные для выведения из строя колесной и гусеничной техники. Среди них были и заряды необезвреживаемого типа — новинка по тем временам. Один из саперов принес такую мину к озеру и сказал, что разгадал секрет ее обезвреживания. Начал разминирование и… как говорится, сапер ошибается только раз.

В результате взрыва семь человек погибли на месте. Позже скончались еще двое. 21 боец получил серьезные ранения.

Имя его неизвестно

По сей день нет точного ответа, кто конкретно разминировал могилу поэта. Долгое время считалось, что это сделал старший лейтенант Григорий Старчеус, погибший позже при наступлении.

— Так считали на основании того, что в Пушкинском музее-заповеднике хранится дощечка с надписью: «Могила А. С. Пушкина заминирована, входить нельзя. Ст. лейтенант Старчеус», — рассказывает Швабский. — Но, как мне удалось выяснить, Григорий Старчеус до 6 июля 1944 года находился в Румынии, а с 6 по17 июля его часть передислоцировалась до станции Дретунь в Белоруссии. Так что здесь он быть не мог. Позже я узнал, что в саперной части служил еще один Старчеус, по имени Василий, и тоже старший лейтенант. В своих воспоминаниях он подтверждает, что был в то время в Михайловском, но конкретно в Пушкинских горах не был. Правда, он допускает, что дощечку с его фамилией могли повесить вожатые-саперы его роты (вожатыми тогда называли кинологов. — «Культура»), которые разминировали дорогу Михайловское — Пушкинские Горы. В соответствии с действовавшими тогда инструкциями в зоне разминирования вывешивались таблички с указанием фамилии командира роты.

Это подтвердил позже и командир взвода лейтенант Иван Яворский, указав, что лично ставил предупредительные таблички с фамилией ротного. Однако непосредственно могилу саперы Старчеуса не обезвреживали.

В музее мне сообщили: среди исследователей ходит предположение, что усыпальницу поэта разминировал фрязинский изобретатель, кандидат технических наук Анатолий Худышев. Сейчас его уже нет в живых, но «Культура» разыскала его вдову.

— То, что могилу Пушкина разминировал именно мой муж, факт довольно известный, — так начала разговор Наталья Васильевна. — Муж любил об этом рассказывать, причем с мельчайшими подробностями. У меня даже была фотография, где он с товарищами запечатлен на могиле Пушкина с только что извлеченными из нее минами. Я ее передала исследователю Георгию Ровенскому, который очень интересовался этими делами.

Я связался с Ровенским, и он охотно передал мне это фото, а кроме того — рассказ самого Худышева, который он записал слово в слово при его жизни. Процитируем его.

«Я был призван во 2-й боевой учебно-опытный батальон и отправлен на стажировку на 3-й Прибалтийский фронт, готовившийся перейти в наступление для освобождения Псковской земли. 9 июля 1944 года мы вместе с саперами ночью проделали проход в минных полях и обозначили их заметными вешками, чтобы танки могли пройти в прорыв, за ними пехота. Когда наши войска освободили Святые Горы, то саперам было поручено разминировать Святогорский монастырь. 

И вот мы с собаками сначала прошлись по двору, затем по кельям — нашли и обезвредили несколько мин-ловушек. Потом зашли в церковь, где отпевали Пушкина. Саперы продолжили тщательный осмотр помещений церкви и местности около нее, а я с сержантом и своим товарищем по училищу Сеньковым вместе с нашими собаками прошли к могиле Пушкина. Мой Джерик (так звали мою собаку, натренированную на запах тола в минах) забежал вперед и уселся у могилы.

— Как не стыдно! — пожурил я его. — Уселся прямо на могилу великого поэта.

Начал его звать. Он не слушается. Позвал построже. Он прибежал, стал около меня. Сержант заподозрил неладное. Говорит: «Давай пустим собак. Нет ли там мин?» Мы пустили. Собака Сенькова побегала и вернулась, а мой Джерик опять уселся рядом с могилой.

Я осторожно подхожу к нему и начинаю металлическим щупом пробовать землю, и действительно, щуп натыкается на железо. Начал саперной лопаткой снимать почву, а дерн рыхлый, легко снимается. Значит мина! Осторожно нащупываю ее, обхожу по контуру. Большая мина, круглая, противотанковая (в ней 5 кг тротила). Подкапываю скребком и руками освобождаю землю вокруг. Проверяю, нет ли бокового ударника, который проволочкой закреплен. Нет. Прощупываю скребком под миной, нет ли ударника на неизвлекаемость, с пружиной такой особенной — как поднимешь мину, пружинка распрямляется — и взрыв! Нет, мина без «сюрпризов». Но под миной еще что-то есть. Снимаю ее, укладываю в сторонке, а под ней вторая, для усиления, такая же. Потом проверили соседние могилы: Ганнибалов и Пушкиных. И там тоже нашли такую же мину.

Только осмотр кончили, как вдруг за стеной монастыря раздался взрыв.

Мы сразу туда, а там ступеньки взорваны и наши четверо в крови. Трое погибли на месте, а четвертый скончался через несколько минут, успел только сказать: «Лейтенант сверху на ступеньку прыгнул»…

Однако в Пушкинском заповеднике сомневаются в правдивости рассказа Худышева.

— Сомнение — оттого, что его рассказ появился много лет спустя, — говорит Васильев. — А что же молчал раньше? И потом, мы наводили справки: в то время Худышев был стажером, а значит не мог иметь собственную собаку. Что касается четверых погибших саперов 9 июля, о которых он упоминает, их имен мы не знаем. Не исключено, что они похоронены в братской могиле на месте, где раньше находилась Пятницкая церковь.

Мы подошли к захоронению. На двух плитах выбиты имена 256 бойцов. Не исключено, что в их числе — и те четверо, упомянутые Худышевым. Увидел я и девять имен, высеченных теперь на новом памятнике.

— Да, — подтвердил Васильев. — Их имена будут и там, и здесь.

Память чрезмерной не бывает. Особенно в пушкинских местах.