Что ж ты бросил коня?

Иван РЫБИН, Воронежская область

17.05.2017

В Воронежской области на продажу выставлено историческое здание одного из старейших в России конезаводов, последние оставшиеся рысаки тоже вскоре уйдут с молотка. Некогда многолюдное село Хлебное практически опустело, остались лишь старики. А в старинных конюшнях, построенных с любовью и тщанием, разводят баранов.

Орловские рысаки — без преувеличения, национальное достояние. В прошлом году породе исполнилось 240 лет, вот только ее родина — вовсе не одноименная губерния. Знаменитое имя дано в честь графа Алексея Орлова, который, при всех его многочисленных пороках, был хорошим организатором и просто умным человеком. Именно он принял решение выводить новый вид лошадей и не пожалел на это сил и средств.

Купечество принимает эстафету

У графа все получилось — родоначальник породы Барс сочетал в себе лучшие качества арабских скакунов, фризов, датских и ряда иных европейских жеребцов. Красивые и по-русски выносливые кони сразу же стали популярны, вскоре появились желающие заняться модным и прибыльным ремеслом. В их числе были и сыновья городского головы Воронежа, Яков и Василий Тулиновы. Первый славился практической сметкой — долгое время провел на госслужбе, а второй с детства увлекался лошадьми — майор-кавалерист, ветеран войны 1812 года, участник битвы при Бородино, кавалер многочисленных орденов и прочее, и прочее. В 1806-м братья сложили свои капиталы, приобрели у графа Орлова племенных коней, и дело пошло.

Строились с купеческим размахом и светским изяществом: к тому времени Тулиновым уже пожаловали дворянство. Кстати, не такой уж частый случай для начала XIX века, тогда пробиться в «благородные» могли только упорные, сообразительные и оборотистые люди. Размер состояния не играл определяющей роли, иной купчина-миллионщик всю жизнь без толку писал челобитные.

...Я двигаюсь по бесконечному проходу конюшни, кое-где в стойлах еще можно застать четвероногих обитателей. Через каждые сто метров — красивая башенка, никакого функционала она не несет: так, декор. Но очень основательный и изящный.

«Здесь почти ничего не изменилось с дореволюционных времен, лишь внутри периодически немного подправляли. Стойла новые, что-то по мелочи. Вот, смотрите, перекрытие в манеже — оно то самое, старинное. Полностью деревянная конструкция, а стоит уже третью сотню лет, ее никто и никогда не чинил», — рассказывает и показывает мой провожатый, бывший работник местного совхоза, а ныне — сварщик-строитель Сергей Евгеньев.

Манеж действительно впечатляет. Ни одной опоры, где-то 40 на 50 метров — умели тогда строить. Метровой толщины стены, широкие проходы, изящное оформление. Точнее, его остатки. Некогда помещение украшали многочисленные скульптуры и рельефы, сейчас сохранились всего две конские головки, да и те требуют серьезной реставрации.

От Тулиновых имение по наследству перешло к родственникам — семье фон дер Ропп, генерал от кавалерии Николай Васильевич получил конезавод в качестве приданого жены. Давным-давно обрусевший немец наладил изрядно пришедшее в упадок хозяйство: как это часто случается, во время смены собственников дела шли абы как. Боевой офицер, участник русско-турецкой войны прекрасно понимал оборонное значение своего актива и всячески его развивал. На пользу себе и России. В Хлебном о нем сохранились самые теплые воспоминания, деревенские до сих пор любят цитировать своих дедов-бабок: «при немце жили хорошо, и был порядок».

Бравый генерал так и умер на «хозяйственном посту», Николай фон дер Ропп скончался в 1916-м. На смену заступила супруга, а вскоре грянула революция. Впрочем, в Хлебном она прошла как-то мирно, практически незаметно. Барыня спокойно убыла до города Парижа, а молодая советская власть тут же принялась вкладывать средства в стратегически важное предприятие. Конезаводу присвоили номер одиннадцать и дали название «Культура». Почему так? Никто точно не знает. Одна из версий — потому что фон дер Ропп оставил Советам в высшей степени культурное наследство, Ordnung, однако.

Конкуренция по-советски

В годы Великой Отечественной благородным животным пришлось потесниться — в здании конюшен работал госпиталь. Бои шли совсем рядом, до Воронежа отсюда рукой подать, а за город бились, не щадя живота своего. «Наш Сталинград» — так называют его жители областного центра, где после освобождения почти не осталось целых домов. Даже на той части, куда вермахт не пустили.

Место падения немецкого самолета — он рухнул на бывшие земли конезавода, — обязательный объект «экскурсии» для приезжих. Сами обломки увезли на переплавку еще в войну, а остальное растащили «черные копатели», теперь есть просто полянка — «та самая». Кто именно «уронил» аэроплан и что это была за модель — версии расходятся. Но одно в селе помнят хорошо — на Хлебное снаряды не падали.

«Регулярно прилетали самолеты и высыпали листовки с таким текстом: «Отдайте нашу землю, и мы вас не будем бомбить». Видать, в Германии нашлись какие-то родственники фон дер Роппа с солидными связями в армии, вот они и захотели наложить лапу на конезавод. Люди читали эти бумажки и смеялись. Понятно, ничего у фашистов не вышло, а вот наш немец был русским генералом, патриотом», — рассказывает зоотехник Евгений.

В Хлебном при советской власти организовали колхоз, который впоследствии, уже после войны, стал совхозом. Здесь разводили не только орловских, но и русских рысистых скакунов. Подчинение у хозяйствующих субъектов было разное: «Культура» являлась филиалом столичного конного «холдинга», а сельхозпредприятие имело местную «прописку». Отношения у соседствующих структур сложились интересные — открыто не конфликтовали, но «вооруженный нейтралитет» блюли.

«Я в совхозе работал, получали мы неплохо — по 300–400 рублей. Но на конезаводе платили больше, плюс им Москва постоянно что-то подкидывала — машины, другой дефицит. В общем, переманивали они лучшие кадры. Наш директор в долгу не оставался, дома строил, социалку развивал. Вон, пруды вырыл и зарыбил, до сих пор туда с удочками ходим. Бесплатно все было — для народа. Так и жили, весело и в достатке. Уверенность в завтрашнем дне имелась, перспективы. Молодежь уезжала учиться и возвращалась в родное село, тут рабочие руки и умные головы постоянно требовались», — вспоминает Сергей Евгеньев.

О былом благополучии свидетельствует многое. Повсюду руины хозобъектов, да и жилой фонд, несмотря на четверть века безвременья, еще держится — крепко в СССР строили. Сельский клуб, что удивительно, функционирует, его поддерживают энтузиасты. Но в целом царит ощущение полной безысходности и отсутствия будущего. Причем беды в Хлебном начались не так уж и давно.

Непрофильный актив

«В 2004 году конный завод перешел в собственность инвестора ЗАО «Агропромышленная группа Черноземье». В 2006-м данный собственник вывел конную часть как непрофильный актив под другого частного инвестора, появилось предприятие конной части ООО «Культура», которое в 2015-м преобразовалось в ООО «УК Атекс Плюс»», — объяснили нашему изданию в департаменте аграрной политики Воронежской области.

Действительно, именно в середине нулевых и пошел развал. До этого пережившее перестройку госпредприятие работало, хотя, конечно, не без проблем. Но как-то выживали — за границу отправлялись породистые рысаки, а на вырученную валюту покупали технику, корма, платили зарплаты. Не ахти какие, однако жить было можно.

«Конезавод приватизировали и продали, а окрестные территории, на которых основывалась его кормовая база, достались другому человеку. Работы не стало, ведь новым хозяевам лошади были по барабану. Ни копейки не давали, только брали. Тогда все отсюда и разбежались», — сетует уроженец соседней деревни Рождественская Хава, бывший механизатор совхоза Николай Сергеевич.

«Одиннадцатый» покатился по наклонной, без денег все стало разваливаться. Ипподром давно зарос и не действует, в кормовом цехе упал потолок, часть конюшен тоже смертельно опасны для посещения, а трактора, еще «Made in USSR», дышат на ладан. Даже памятник скакуну-призеру, который стоял недалеко от комплекса, куда-то таинственным образом испарился. Поговаривают, что красивую скульптуру утащил себе на виллу кто-то из «инвесторов». Причем уволокли ночью, чтобы народ не возмущался: утром люди проснулись, а изваяние «убежало»...

Сегодня тут работают всего пятеро, а некогда в штате насчитывалось до сотни человек. Рысаков было свыше 400 голов, сейчас же — менее десятка.

«На днях выставляем на торги пять лошадей, их продают как бы за долги. В общем, вскоре здесь никого и ничего не останется. Но я не полномочен об этом говорить, передал ваш телефон нашему директору, он, если посчитает нужным, с вами свяжется», — объяснил главный зоотехник ООО «УК Атекс Плюс» Александр Панков.

Директор не посчитал нужным, собственно, на это и не было надежды. Ведь в обозримой перспективе конезавод №11 прекратит существование. Здание (между прочим, объект культурного наследия федерального уровня) и прилегающие к нему угодья также выставлены на реализацию, а пока не нашелся новый владелец, помещения сдают. Узбекские мигранты (как утверждают сельчане — нелегальные) выращивают в историческом строении баранов и продают мясо на рынке в Воронеже. 

Бесславный финал

Знают ли об этом в Воронежской областной администрации? Похоже, нет.

«По имеющейся информации, в настоящее время на конезаводе содержатся 10 конематок, один арендованный жеребец-производитель и 14 голов молодняка разных возрастов», — докладывает местный департамент аграрной политики.

На самом деле из 29 голов, что тут находятся на постое, менее десятка именно заводские. Те самые, которых скоро продадут. Остальные просто постояльцы — люди содержат своих коней. Кстати, месяц проживания лошади в бывшей «Культуре» обойдется в восемь тысяч рублей, включая корма и ежедневный выгул. При этом зоотехники получают по десять тысяч. В лучшем случае...

«В моем классе был всего десяток человек, ныне на селе остался лишь я. И только потому, что люблю животных. Кто-то уехал в город работать, один в армию по контракту завербовался, а большинство спились — работы нет, перспектив никаких. Эх, а когда-то в здешней школе училось по два класса каждого возраста, народу много жило у нас...» — грустит молодой зоотехник Евгений.

Стоит отметить, что успех Тулиновых и фон дер Роппа складывался не без господдержки. Из столицы регулярно приезжали чиновники и представители «элиты», конезаводу помогали и словом, и делом, и казенным заказом. На времена СССР вообще грех жаловаться: денег на Хлебное не жалели. А сегодня отрасль влачит нищенское существование.

Серьезных субсидий нет и не предвидится. В бюджете области прописана строка расходов «на содержание племенного маточного поголовья лошадей». Но восемь миллионов рублей в год — это даже не смешно. В особенности учитывая, что в регионе есть еще и Хреновский конезавод, где, собственно, орловских рысаков и вывели. К слову, там тоже проблем хватает — в стойлах менее 200 животных, их поголовье неуклонно снижается. Для контраста: во времена СССР было более полутора тысяч лошадок. Однако для нынешнего хозяина всемирно известный бренд — «непрофильный актив», и отношение к нему соответствующее. Всех арабских скакунов уже пустили с молотка, теперь потихоньку распродают рысаков.

Между тем за границей картина совершенно иная. Скажем, во Франции конезаводчики ежегодно получают дотации в размере до миллиарда евро, эти деньги государство собирает в виде налогов и прочих акцизов на бегах и аналогичных состязаниях. Более того, министерство сельского хозяйства Пятой республики учредило множество призов, очень, надо сказать, существенных. На соревнованиях конь может принести своему владельцу куш в несколько миллионов евро. А Франции — славу. У нас об этом слове, похоже, забыли.

...Одесса, 1953-й. Русский рысак Жест пробегает 1600 метров меньше чем за две минуты — СССР врывается в международную элиту. А дистанцию 3200 метров наш выносливый конь пролетел за 4 минуты 10 секунд, это уже была заявка на мировое лидерство. К сожалению, в последующие полтора десятилетия темп утеряли — Никита Хрущев начал уничтожать лошадей, своим спасением они обязаны Семену Буденному. Зато после того как к власти пришел Леонид Брежнев, воронежские заводы опять стали развиваться, и пошли новые рекорды, хотя до показателей сталинского времени было далеко. Тем не менее иностранцы охотно покупали тех же «культурных» орловских, отдавая тысячи долларов за голову.

В том числе и потому, что наши кони удивительно красивые. Граф Орлов знал толк в лошадях, и эстетика при селекции играла важную роль. Вот они, последние чистокровные благородные рысаки — носятся по выгородкам возле полуразрушенных раритетных конюшен. Молодняк шалит, катается по земле, бьет копытами в воздухе и всячески радуется жизни. Да, пока — можно. Но скоро этой красоты здесь не станет. Всех погрузят в машины и куда-то вывезут. И дай Бог, чтобы не на мясокомбинат...

Мы их теряем — это факт. В 1991-м в Воронежской области насчитывалось более 40 тысяч лошадей, из них не меньше половины — породистых. Теперь даже по сильно оптимистичным официальным данным — 5,3 тысячи, информация о чистоте кровей отсутствует. Катастрофа длится десять лет: еще в 2008-м в регионе было около 13 тысяч лошадей. По мнению ряда специалистов, если дело и дальше пойдет такими же темпами, породы «орловская рысистая» и «русская рысистая» могут совсем исчезнуть. На радость тем же французам, которые вовсю рекламируют своих скакунов.

Вряд ли Воронежская область потянет спасение орловских рысаков в одиночку. Но и помощи пока ждать неоткуда: инвесторам вся эта морока даром не нужна. Уповать остается лишь на вмешательство из Москвы.