Они роман за муки полюбили

Алексей КОЛЕНСКИЙ

19.05.2017

В предгорьях Эльбруса телеканал НТВ завершает съемки 12-серийной экранизации романа Алексея Толстого «Хождение по мукам». Корреспондент «Культуры» побывал на площадке, встретился с создателями и выяснил, чем режиссерская версия Константина Худякова отличается от предыдущих попыток рассказать историю сестер Булавиных. 

Работа над киноэпопеей кипит в Пятигорске с марта, но знают об этом лишь горожане и туристы, безуспешно штурмующие музей Лермонтова. Все тщетно: дорогу к домику поэта загромождают десятки киношных фургонов и деловитые мужики в военно-полевой форме Первой мировой. Соседний переулок оккупировала тачанка, а у крыльца особняка генерала Верзилина, где произошла роковая стычка Маешки и Мартышки, гоняет чаи странная троица. 

«Хозяин дома» — вальяжный земский интеллигент в пенсне и шляпе — фраппирует офицера без погон и тоненькую барышню в сиреневом платье: 

 — Проиграли войну немцам! Южную Россию теперь заберут! Что ж, пойдем в услужение и выучку к немцам — так хоть, Бог даст, людьми станем! — от нетерпения ренегат подпрыгивает в кресле, сучит ножками, роняет пенсне на обтянутый клетчатой жилеткой живот. — И будет орднунг убер аллес! Нам это нужно! 

— Ну уж нет, Дмитрий Степанович, отстоим Россию, — мрачно сцедит Рощин (Павел Трубинер), — и виновных накажем, жестоко накажем. 

— Что вы говорите, как вас там, милый зять! Кто накажет? Ваши дезертиры, которые с фронта бегут, сверкая пятками, — обрывает фигляр и, подхватив шляпу с саквояжем, оставляет поле боя.

Сама не своя, Катя (Юлия Снигирь) поднимается и нежно обнимает мужа за плечи. Коптит самовар, цветут незабудки, дымятся свечи распустившихся каштанов. Сергей Колтаков (он же — неистовый старикан Булавин) купается в дублях как рыба в воде. Но по команде «Начали!» выключает «Актер Актерыча» и оборачивается иезуитом, устраивающим аутодафе, бледного Рощина прошибает холодный пот, на глаза его безмолвной супруги наворачиваются слезы. Между дублями материализуется режиссер, чтобы тихонько поправить мизансцену и камермена. 

Наконец, на площадке воцаряется особенное безмолвие — добрый знак творческого подъема. Внезапно звучит «спасибо, снято», и вся группа немедленно перемещается в дом Верзилина, а ныне Булавина, где ожидает вечерний чай. Окна затянуты черной пленкой, мерцает абажур, коптит керосинка, скромно сервированный стол, неспешный разговор, без криков. Но тут за единственным незабранным окном проносится истомившаяся в переулке тачанка, строчит пулемет, рвутся петарды, бежит матрос, затем солдат, стреляют на ходу — в городе новая власть. И вот уже грохочут сапоги на крыльце: за Булавиным пришли — просят войти в новый правительственный кабинет. А тот упирается, но потирает ручки — вспомнили про старика, дожил до заветной мечты: «Орднунг убер аллес».

Двенадцатичасовой съемочный день закончен: немалый хронометраж — шесть минут экранного времени — теперь у вечности в плену. Редкий случай сводит вместе подобное соцветие артистов. Завтра трио Снигирь — Трубинер — Колтаков сменит дуэт Ходченковой и Мерзликина, а потом на площадку вернутся Анна Чиповская и Леонид Бичевин, примерившие образы Даши Булавиной и ее верного Телегина. Антон Шагин сыграл поэта-декадента Бессонова, Александр Галибин — Савинкова, Евгений Стычкин — батьку Махно. Отлично поработал исполнитель третьего, неведомого зрителям плана: на огонек заглянул ежик и быстро освоился среди киношников. Согласно примете прижившийся на съемках зверек сулит группе успех. Но недавно его «дворец» из автомобильных покрышек сожгли во славу батального искусства, устроили пришельцу последний ужин и отпустили восвояси. Специально для пира Трубинер-Рощин раздобыл 22-литровый казан и полтора пуда свежей рыбы — наварил ухи на 130 ртов и отметил близящееся завершение пятигорской эпопеи. В двадцатых числах мая киношников ждут Рига и Москва. 

Телепремьера приурочена к столетнему юбилею Октябрьской революции.