Гийом Проценко: «В России моя свобода более ощутима»

Алексей КОЛЕНСКИЙ

29.03.2017


«Разбуди меня»
Россия, 2016

Режиссер: Гийом Проценко

В ролях: Ирина Вербицкая, Кирилл Пирогов, Даниил Воробьев, Константин Лавроненко, Евгений Гришковец, Александра Ребенок, Елена Морозова, Екатерина Волкова, Илья Древнов

16+

В прокате с 30 марта

На экранах полнометражный дебют Гийома Проценко «Разбуди меня». Остросюжетная картина вгиковского выпускника 2009 года, воспитанника мастерской Владимира Хотиненко и Владимира Фенченко, — редкий пример осмысленной работы на стыке нуара, психоделики и социальной драмы. Накануне премьеры режиссер ответил на вопросы «Культуры».

культура: Вы — уроженец Франции. Какими судьбами оказались в России?
Проценко: О, это долгая история. В 1923 году мои русско-украинские предки бежали из Казахстана в Тегеран, и прадед поступил на службу в казачью гвардию иранского шаха. Затем семья перебралась в Алеппо, где была большая православная община. Отец, наполовину левантиец, переехал в Европу и встретил маму. Итак, я воспитывался в православной и католической культуре. Мечтал снимать кино. Но получить фундаментальное режиссерское образование во Франции почти невозможно — единственная государственная киношкола принимает пять-шесть абитуриентов в год. Пролетел, стал изучать дальнейшие варианты, а поскольку немного знал язык, хотел увидеть мир и закольцевать семейную историю, выбрал ВГИК. С первых же дней мы начали много снимать — я понял, что не ошибся. Мастера, Владимир Хотиненко и Владимир Фенченко, давали уроки, позволяющие мыслить шире традиционных рамок, подарили творческую свободу и ремесло. 

культура: Можно ли обобщить культурный опыт студенческих лет? 
Проценко: Главным итогом стал документальный альманах «Кинопоезд: где заканчивается Европа?» 2009 года. Благодаря участию в проекте проехал через всю Россию, навеки полюбил Мурманск и Байкал, вместе с командой завоевал призы полусотни международных фестивалей. Если говорить глобально — за период учебы набрался опыта лет на пятнадцать и получил навык масштабного видения. У вас людям присуща подлинная отзывчивость, готовность к восприятию разных точек зрения. 

культура: А в чем Вы видите недостатки русской натуры?
Проценко: В том же, в чем и привлекательность: пиетет перед дисциплиной уживается в вас с неспособностью ей подчиниться. Мои русские друзья равно недоверчивы к гласу рассудка и зову жизни. Порой они чрезмерно рациональны, а бывает, летят напролом, не разбирая дороги. Зато в их обществе я чувствую себя невероятно свободным. В России моя свобода менее защищена,  чем дома, зато более ощутима. 

культура: Вас беспокоят грядущие выборы президента Республики?
Проценко: Да, Франция переживает трудные времена. Расовые проблемы и либеральные предрассудки — следствия экзистенциального раскола общества. «Свобода, равенство, братство» — прекрасные слова, но из идеалов, к которым следует стремиться, они превратились в само собой разумеющиеся догмы, по сути — заклинания. Отказываясь мыслить и рассуждать о свободе, искать ответ на трудный вопрос «зачем она нам нужна», мы утратили ее дух. К счастью, политикам все труднее манипулировать людьми, и общественная дискуссия будет развиваться вне зависимости от итогов выборов. При этом не нужно впадать в  крайности и считать, что миром правят законспирированные кукловоды.

культура: Однако в «Разбуди меня» действует несколько групп заговорщиков: девушку подставляют коллеги, бывший возлюбленный, стоящие за ними контрабандисты, но прежде всего — героиня сама себя убаюкивает. Она верит, что способна менять реальность, руководствуясь вещими снами. Вы снимали  историю Амели, заплутавшей в кошмарах Дэвида Линча? 
Проценко: Нет, хотя эта версия близка многим зрителям. Увидев фильм, продюсер «Амели» Клоди Оссар воскликнула: «Вы нашли свою Одри Тоту!» Только я не планировал ничего подобного. Заказав сценарий режиссеру Андрею Стемпковскому, попросил использовать мотивы аэропорта, границы, снов, тему одиночества в большом городе. Он сочинил эффектный нуар о служащей паспортного контроля. Нащупав образ, начал искать актрису, обладающую истинной, но не очевидной красотой. Пробы были как любовь с первого взгляда — я попросил сыграть сцену с пощечиной — Ирина Вербицкая ударила «негодяя» очень резко, как себя... И это было точно, ведь в финале героине предстояло принять то, что она не смогла изменить. 

культура: Историю с визовыми махинациями подсказала жизнь?
Проценко: Мы ее целиком выдумали. После питерской премьеры ко мне подошла служащая аэропорта с двадцатилетним стажем — призналась, что «дела» у них делаются иначе, но наш сюжет ей близок. 

культура: В Вашей судьбе сны сыграли существенную роль?
Проценко: Я немного практиковал осознанные сновидения, однако речь в «Разбуди меня» не о грезах и яви, а о нравственном выборе: имею ли право менять что-то в реальном мире, руководствуясь бессознательными побуждениями, и если да, то во имя чего? 


культура: Эту дилемму иллюстрирует первый сон. Девушка видит, как сбежавшего кавалера хоронят заживо: подсознательно она мечтает отомстить изменнику, но не желает терзаться муками совести. Эта двойственность связывает ей руки и превращает в игрушку плохих парней. 
Проценко: Подписав документы задним числом, героиня попыталась помочь другу. Он тут же исчез, а ее слабостью воспользовались коллеги. Каждое преступление начинается с крохотных моральных уступок, совершенных не из соображений выгоды, а в силу понятного желания облегчить ближнему жизнь и  самоутвердиться через ничтожную благотворительность. Настоящие, большие драмы вырастают из мелочей. Стремясь передать засасывающую рутину, мы снимали Москву отстраненно, как бы с точки зрения муравья, зацикленного на постылой работе, посещении клубов и походах в гости. Девушка существует так, словно никому ничего не должна и ей никто не нужен. Ее затягивают одиночество, дурные сны, криминальные сюжеты — она убеждена, что это и есть ее жизнь. Меня удивляет в русских желание быть свободным даже в тех обстоятельствах, где свобода не нужна и приносит вред. 

культура: А разве французы не склонны к авантюрам? 
Проценко: Прежде всего к любовным. Разница лишь в одном: мы готовы смириться со словом «нет», а у вас предпочитают его не слышать. Отношения мужчины и женщины в России напоминают военные маневры — сейчас я сочиняю историю, основанную на реальном разрыве богатых людей на фоне Лазурного берега. В семейных разборках дама готова зайти гораздо дальше, чем супруг. В итоге она сохраняет лицо, но не моральную правоту.  

культура: Французы обычно играют в буржуазную комедию, а русские?  
Проценко: В самопожертвование. Поэтому женщина, с легкостью принимающая страдательную роль, здесь вечно права. 

культура: Это рискованное амплуа...  
Проценко: И по-своему привлекательное. На этом пути встречаются воображаемые чудовища, правда, для русских женщин они остаются загадочными принцами. 

культура: Отчего Вас так завораживают игры бессознательного?
Проценко: Мне кажется, лишь открыв перспективу и разглядев собственное «я» со стороны, можно вступать в продуктивные взаимоотношения с окружающими. Иначе все контакты сведутся к формальным сделкам, где могут быть лишь проигравшие и побежденные.

культура: Таков англосаксонский взгляд на мир.
Проценко: И в России, по-моему, он доминирует. Но не фиктивен лишь тот договор, согласно которому побеждают все фланги, общество в целом. Этого не понимают граждане, верящие в индивидуальный успех. 

культура: Кто Вам ближе из российских и французских коллег? 
Проценко: Глеб Панфилов, особенно «Тема», из «Новой волны» — Жак Риветт, среди современников — Оливье Ассайас и Арно Деплешен. 

культура: Режиссеры-одиночки. 
Проценко: Свобода в кино — вопрос дистанции. Решаясь на эксперимент, следует научиться преодолевать страх бессмыслицы. Существует тысяча способов рассказать одну и ту же историю, но будет ли она услышана единственно верным образом? 

культура: Очень трудно выделить субстанцию свободы в картине, где с наслаждением заблуждаются, обманывают и предают. 
Проценко: Надеюсь, она находится там, где ей самое место, — в зрительном зале. Завоевать внимание публики — полдела, важно дать ей возможность абстрагироваться от фабулы, предложить набор интерпретаций, ведь кино — в первую очередь интригующая игра. 

культура: Но тогда режиссер должен разделить с залом радость творческого открытия. Сейчас это редкость.
Проценко: Девяносто процентов того, что мы видим в кино, — аттракцион и пропаганда. 

культура: Согласитесь, кризис киноязыка случился задолго до нашествия новых медиа... С чем он связан?
Проценко: Списывать проблему на перелом эпох легко, особенно в России. Однако мне кажется, опыт неудач позволяет лучше оценить подлинные причины былых успехов. Новая волна и советские режиссеры решали задачи исторического масштаба. Французы пытались избавиться от упреков в коллаборационизме, показать вкус и последствия легкомысленной жизни, ради которой стоит соблюдать нейтралитет. В России — преодолеть ужас войны, стать наследниками Великой Победы. Атмосфера общества крайне важна для кино. В этом смысле у русских и французов одна беда — мы напрасно потеряли последние тридцать лет.

культура: Многие российские режиссеры противопоставляют искусство политике. 
Проценко: Как француз, я не могу не видеть между ними связи. Нахождение в  Евросоюзе пагубно повлияло на национальное самосознание. Сложно выбраться из этого бульона, так давайте выйдем из него элегантно. Не как грозится «Нацфронт» — назавтра после выборов покинуть еврозону, а согласно идее кандидата Франсуа Асcелино — провести референдум, где заодно обсудить и выход из НАТО.


Фото на анонсе: cinetrain-project.com