Егор ХОЛМОГОРОВ

13.08.2014

Ниал Фергюсон считается сегодня одним из наиболее влиятельных западных интеллектуалов, что подтверждается всевозможными рейтингами. (В последнем он даже признан седьмым по значимости современным социогуманитарным мыслителем.) Советник одиозного сенатора Джона Маккейна, последовательный русофоб, начавший навязывать параллель «Россия = Третий рейх», когда это еще не стало мейнстримом, он признан главным толкователем исторического опыта Запада.

Действительно, изданная в 2003 году талантливая книга Фергюсона «Империя», давшая развернутую апологию Британской империи, якобы принесшей миру блага и цивилизацию, составила прочный базис для репутации автора. С того момента раз в два-три года Фергюсон выпускает очередной интеллектуальный блокбастер, сопровождая его телесериалом. Всякая идея лишь тогда чего-нибудь стоит, когда является вместе с тем доходным бизнесом.

В книге «Цивилизация» Фергюсон предлагает свой опыт в широко распространенном в США жанре: «Почему Запад стал Западом, и почему мы лучше всех, а вы никуда от этого не денетесь». В этом жанре работали многие авторы — от Уильяма Мак Нила («Восхождение Запада») до Джареда Даймонда («Ружья, микробы и сталь»), и Фергюсон выступает по отношению к ним эпигоном. Во всей книге я не смог найти ни одной мысли, про которую не знал бы точно, у кого она списана. Этот манифест западного эгоизма интересен не новаторством идей, а публицистической конкретностью, почти карикатурностью, без полутонов. Западные радикалы, полагающие, что нужно давить Китай, «мочить» Россию, презирать Латинскую Америку и плевать на Африку, думают именно так, как Фергюсон. 

Фергюсон берет мир в момент открытия Америки в 1492 году и утверждает, что тогда Европа была маленькой неразвитой провинцией, которой невозможно было предсказать блестящее будущее по сравнению, допустим, с блистательным Китаем. А затем выделяет шесть факторов, которые будто бы и предопределили превосходство Запада над остальным миром. 

Во-первых, конкуренция — торговая, интеллектуальная, политическая, которой в едином Китае не было. 

Во-вторых, свободно развивавшаяся наука, в особенности экспериментальная, которая на Ближнем Востоке была задавлена фанатизмом, и потому Османская Турция тоже проиграла Западу. 

В-третьих, уважение к частной собственности и праву, присущее англосаксам, которое привело к тому, что США быстро обогнали составленную из испанских колоний Латинскую Америку, где собственность так не уважается (об отце независимой Латинской Америки Симоне Боливаре и современном ее символе — Уго Чавесе Фергюсон пишет с нескрываемой ненавистью). 

В-четвертых, европейская медицина, которая позволила белому человеку проникнуть вместе со своим «бременем» в дебри Центральной Африки, где почти не ступала нога человека.

В-пятых, потребительское общество. Соединенные Штаты обошли Советский Союз, размахивая синими джинсами. Фергюсон честно признает: если бы «холодная война» превратилась в «горячую», то СССР несомненно бы победил. А вот столкновения с джинсами и прочей потребительской манией советская плановая экономика не выдержала.

В-шестых, выработанная протестантизмом «трудовая этика» (очень «свежая» идея Макса Вебера). Здесь, пожалуй, можно найти единственное оригинальное наблюдение Фергюсона, отмечающего, что современный Китай, несмотря на коммунистическую идеологию, стремительно христианизируется. Остается в целом христианской и успешная Америка. А дехристианизация Европы предопределяет ее упадок.

В заключение Фергюсон предсказуемо пугает читателей усилением Китая, который, освоив западные технологии, похоже, становится новым мировым гегемоном. И призывает задуматься над тем, чтобы будущее мира не стало постзападным.

Серьезной критики эта концепция, в общем-то, не выдерживает. Почему факторов успеха Запада именно шесть, а не три и не двенадцать? Все просто. Как я уже сказал, для коммерческой окупаемости проекта Фергюсону надо снимать сериал. Три серии — это мало. 12 — слишком много. А вот шесть — как раз. Значит, и факторов должно быть шесть. В этом и состоит один из секретов западного успеха. Один человек решает маркетинговую проблему — полмира пытается увидеть в этом философию...

Но если относиться к «факторам Фергюсона» всерьез, то придется признать следующее. Исторический успех Запада был предопределен тем, что Западная цивилизация является одним из наследников древнегреческой цивилизации, причем успешно сумела устранить с дороги всех прочих наследников. 

Именно для вечно беспокойного авантюристического народа эллинов, разделенного на сотни враждующих друг с другом полисов — по одному на горную долину, конкуренция была основой жизни. Чтобы не воевать бесконечно, греки изобрели формы мирной конкуренции — олимпиады, творческие состязания, театральные конкурсы, торговлю, риторику, политику и искусство красноречия. Греки же создали теоретическую и экспериментальную науку, заложили основы динамично развивавшейся медицины. Они сформулировали идею закона, который выше любого человека, включая царя, создали идею «демократии собственников», которую Фергюсон почему-то приписывает англичанину Локку, а их преемники римляне заложили основы неприкосновенности собственности. Наряду с откровением Бога в Ветхом Завете, греческая культурная революция была главным событием, предопределяющим всю историю мира. И с тех пор цивилизации делятся на имеющие греческие корни и не имеющие таковых. 

Другими словами, успешность Запада была предопределена задолго до открытия Америки, и основами своего успеха Запад обязан просто тем, что был причастен к древнегреческому наследию — его духу инноваций, конкуренции, рационального познания мира и гражданского устроения общества на идеалах свободы. Можно, конечно, гордиться великими предками, но выдавать их достижения за свои собственные — наглость и бесстыдство.

Вторая составляющая интереснее. На протяжении истории Запад методично убивал всех, кто был так же, как он, или более причастен к античным истокам. Варвары-германцы сокрушили и уничтожили Рим. Крестоносцы огнем и мечом прошлись по Византии, после чего ее остатки пали перед турками. Протестанты-англосаксы сделали все, чтобы вытолкнуть в ничтожество средиземноморскую католическую Европу. Уничтожить Россию, полноправную наследницу греков и Византии, не удалось, но ее удалось сделать периферийной частью Запада, постоянно покрикивая: «Место!» Получите хорошее наследство и убейте всех конкурентов. Таково идеальное условие ведения бизнеса на все времена.

Читателям Фергюсон нравится не теоретизированиями, а живостью изложения и сочностью языка за гранью самого развязного хамства. Боливар для него — убийца, Мустафа Кемаль-Ататюрк — «пьяница и бабник». Фергюсон не раз и не два прозрачно намекает, что успех США был связан с тем, что англосаксы уничтожали индейцев и проводили политику сегрегации в отношении негров, в то время как в Латинской Америке белые, индейцы и негры слились в единое целое. Порой расизм Фергюсона принимает анекдотичные формы. В какой-то момент он сражает читателя «откровением», что, поскольку представители одного из живущих на Земле народов получили 22% нобелевских премий и 38% «Оскаров» за режиссуру, это «наводит на мысль об их генетическом и культурном превосходстве». Как тут не вспомнить бесчисленные анекдоты про «Вы, товарищ Сталин, можете меня расстрелять, но я честно скажу: Вы величайший гений всех времен и народов».

Книгу Фергюсона ни в коем случае нельзя рекомендовать тем, кто хочет понять действительные истоки Западной цивилизации. Для этого гораздо больше подойдет знакомство с первоисточниками, откуда он списывал, — работами социологов Макса Вебера, Норберта Элиаса и Карла Поланьи, сторонников мирсистемного подхода Фернана Броделя, Джованни Арриги, Иммануила Валлерстайна, цивилизационистов Арнольда Тойнби, Уильяма Мак Нила, Джареда Даймонда, неомальтузианцев Джека Голдстоуна и Сергея Нефедова. Однако как зеркало крикливого западного сознания и подсознания, как «показания против самого себя» работа Фергюсона — забавное чтение на пару вечеров.

И вот что лично я увидел в этом зеркале. Я отлично знаю интеллектуальные источники Фергюсона, и для меня абсолютно прозрачны его мысли и корни его идей. А вот Фергюсон, столкнувшись с работой любого русского автора, окажется в недоумении. Для него попросту не существует Николая Данилевского, Льва Гумилева, Андрея Фурсова, того же Нефедова. Мы — пока остаемся интеллектуально открытыми — усваиваем как западный комплекс идей, так и свой собственный. В то время как Запад варится в собственном соку (хотя размер их котла, конечно, огромен). Может быть, я не прав, но я усматриваю в этом наше долгосрочное конкурентное преимущество.