Татьяна МЕДВЕДЕВА

09.03.2017

Педагог из нижегородской глубинки Николай ЛОБАСТОВ — автор книги «Записки сельского учителя», изданной Фондом Столыпина. Это пятитомное пособие для школьников и преподавателей предлагает взглянуть на русскую литературу через Евангелие. Накануне Дня православной книги, который отмечается 14 марта, писатель ответил на вопросы «Культуры».

культура: Как возникло желание посмотреть на нашу литературу сквозь призму православия? 
Лобастов: Еще когда началась перестройка, я понял: коммунизм откладывается и все вокруг меняется, но в преподавании литературы движения нет. Мы до сих пор не отказались от привычных мифов и штампов. Катерина из «Грозы» — по-прежнему «луч света в темном царстве». Захотелось довести до школьников мнения выдающихся мыслителей — Розанова, Бердяева, Франка, Дурылина, Сергея Булгакова, Фуделя. Дать ребятам представление о Евангелии, церкви, Древней Руси, о западниках и славянофилах, о таких категориях, как любовь, свобода, страдание. Я предлагаю взглянуть на нашу словесность через притчу о блудном сыне. Она универсально подходит к пониманию жизненного пути каждого человека, в том числе и писателей. Пушкин от «Гавриилиады» пришел к «Борису Годунову» и «Капитанской дочке», а Гоголь — от легкомысленного театра к «Размышлениям о божественной литургии». Литература — это всегда поиск утраченного рая, тоска по идеалу. 

культура: В чем особенность русской классики «золотого века» и той исторической эпохи? 
Лобастов: В XIX столетии было две России: одна — Евгения Онегина, другая — Татьяны Лариной. Онегин олицетворяет западный выбор дворянства, Татьяна — связь с традицией. Литература с «героями нашего времени» не отражала реальной жизни народа, который дал замечательных ученых, военачальников, путешественников и миссионеров, дошедших до Аляски. А какие были купцы — тот же Третьяков, создавший главную художественную галерею. Мы же судим о них по пьесам Островского. Получается искажение... Наша литература позапрошлого столетия — это отражение поисков дворян, но не зеркало народного бытия. Были всплески, как лермонтовское «Бородино», где удавалось показать мироощущение простых людей. Однако в классике «золотого века» сложно найти сильного и привлекательного положительного героя. 

культура: Что, на Ваш взгляд, нужно поменять в школьной программе? 
Лобастов: Ко многим произведениям у меня, как у педагога, есть вопросы. Вот «Ася» Тургенева. Зачем написана? Единственное объяснение — Иван Сергеевич перестал верить в семью. Брак для него уже не божественное установление, он думал, этот институт отмирает. Считал, что страсть — выше брака, семья опошляет чувства, бытом давит. И в повести «Ася» девушка бежит к молодому человеку, дабы сказать: «Ваша». Хотя в те времена эти слова никогда не произносили до венчания. Но Тургенев показывает: можно и до святого обряда. Если она любит, то она — ваша. Как это подействует на семиклассников? Они полагают: раз я страсть имею, то препятствий быть не должно. Личное чувство превыше всего, и никакие внешние законы, навязанные государством и церковью, не могут меня остановить. Вредно для наших учеников? Да не то слово. И так столько соблазнов. Пора кардинально вмешиваться. У нас такая богатая литература, что школьную программу можно наполнить и чем-то другим. 

Важно отметить, что русская словесность в ХIХ столетии разделилась. Одна часть — те, кто сохранил верность традиции: Крылов, Жуковский, Пушкин, Гоголь, Достоевский, Гончаров, а также славянофилы Тютчев, Хомяков, Киреевский. Вторая — либеральное крыло: Карамзин, Тургенев, Толстой, Чехов, Куприн, Бунин и дальше — весь Серебряный век. Рассказывая о литературе, необходимо давать характеристику мировоззрения писателя и нравственную оценку персонажам. Конечно, непревзойденная вершина — Достоевский. В школе изучают «Преступление и наказание», а «Братьев Карамазовых» — нет. Но последний роман Федора Михайловича — Эверест. А в школе его не проходят — нонсенс. В разговоре о классиках стоит правильно расставлять акценты. 

культура: Вот так вот категорично? 
Лобастов: В школе анализируют тему «Духовные искания героев Толстого». Но ведь ни Пьер, ни Андрей к церкви не пришли. Интересные духовные искания! Толстой считал, что человек двусоставен: в нем есть животная природа и Бог — безличный, разлитый по всем людям, как общая мировая душа. Еще он писал, что зла нет, проповедовал в художественных текстах и публицистике, что не нужно служить государству, в романе «Воскресение» пришел к откровенному богохульству. 

культура: А что с Серебряным веком, который мы так любили когда-то...
Лобастов: Заметим, советская эпоха его не очень жаловала, всплеск интереса возник в перестройку. Серебряный век — апофеоз либерализма. Почти все представители этого периода пишут в таком ключе: «И Господа и дьявола хочу прославить я». Для них нормально стирание грани между добром и злом. В то время мы по вседозволенности лет на пятьдесят обогнали Запад. Там сексуальная революция произошла в 1950–1960-е годы, а у нас уже в начале столетия Гиппиус писала, что любовь, как радуга, разложенная на семь цветов. Среди представителей Серебряного века трудно найти писателей, кто жил бы нормальной традиционной семьей, не имел любовниц, а его окружали жена, детишки, бабушки-дедушки. Еще важный момент: в той писательской среде нет ни одного по-настоящему православного. Их духовность составляли Блаватская, оккультизм, Рерихи, буддизм.

Был огромный интерес к сектам — сектантов считали первыми революционерами, только в религии. Мережковский поддерживал такую теорию: давайте соединим религиозную революционность с социальной. Они полагали, что официальная церковь навязана людям, а народная вера — в сектантстве. Или возьмем «Башню» Вячеслава Иванова. Там происходили и медитации, и разговоры с мертвыми. В Серебряном веке много эстетизма: все красиво, но бессмысленно. Главное — миг. Я личность, выражаю свои чувства ярко и поэтично. А зачем, к чему это приведет, как слово наше отзовется — никто думать не хотел. Конечно, и тогда были фигуры, которые трезво оценивали ситуацию. Пришвин, Ходасевич, Чуковский, Шмелев, Зайцев, Бехтеев. Но если мы придем в школу и спросим — я не знаю, кого из перечисленных назовут, тем более их произведения. 

культура: Тайну русской революции, похоже, лучше всех выразил Блок в поэме «Двенадцать». Почему красноармейцы идут за Христом? 
Лобастов: На мой взгляд, самая главная причина революции — неправильно выстроенные отношения между Церковью и государством. Церковь — хранительница истин, а государство — защита от анархии смуты. Но после Петра духовность обюрократили, церковь стала государственной. В XIX веке о причастии давали справку. Накопились и социальные противоречия между «двумя Россиями» — прозападной элитой и народом. Что касается Блока... Он ждал либеральной революции. И, как многие тогда, верил, что изменится сама природа человека, наступит полнейшая абсолютная свобода. И вдруг — Христос. То есть, получается, большевики лучше либералов. Блок в ужасе от того, что народ не принял Февральскую революцию. Он не писал последние годы, понял, что мы не пойдем по этому пути. Снова потихоньку будем возвращаться ко Христу. В начале советской власти было насилие, вседозволенность, «теория стакана воды», но потихонечку большевики стали возвращать воспитание подрастающего поколения, семейные ценности. Нравственные идеалы в СССР являлись христианскими по своей сути. Из советской литературы нельзя вычеркнуть таких писателей, как Алексин, Астафьев, Шукшин, Распутин — у них можно найти то, что полезно нынешним школьникам.

культура: Как педагогу заинтересовать литературой «поколение гаджетов»? 
Лобастов: Сегодняшний стимул — быть успешным, конкурентоспособным. Чисто либеральный подход: нет внешнего давления, нет авторитетов. Ученики сами включаются в гонку знаний, но не с целью самосовершенствования, а ради ЕГЭ. Этот марафонский забег не позволяет остановиться и оглянуться, обратиться к смыслам.

Принцип ЕГЭ вступает в полное противоречие с русской классической литературой. Пушкин и Достоевский не для того создавали шедевры, чтобы дети лучше усвоили, что такое метафора, сюжет, композиция, аллитерация... Это насмешка над классикой. Школьники должны почувствовать, что есть смысл в их существовании, в учебе, браке, страданиях, любви, смерти. Тогда они сами возьмут те книги, в которых великие предки помогают искать ответы на проклятые вопросы бытия.

Юрий Кублановский: «Толстого нельзя упрощать»

Ряд достаточно спорных суждений сельского учителя литературы мы попросили прокомментировать известного поэта и критика Юрия Кублановского.

— Не секрет,  что сегодня педагогика находится в кризисе. Несколько поколений учителей сами воспитывались в атеизме и тому же учили школьников. Хорошо, если в наши дни постепенно начнет возрождаться религиозное понимание творчества, появятся новые, с глубоким смыслом учебники.

Я понимаю русскую литературу так, как ее понимал Федор Михайлович Достоевский в своей прославленной Пушкинской речи или как ее осмысляли наши философы — Семен Франк, Николай Бердяев, Николай Лосский  и другие. Отечественная литература неотделима от религиозного смысла жизни. Это чувствуется, конечно, и у такого неоднозначного литературного титана, как Лев Толстой. Его «Война и мир» — наша национальная христианская эпопея. А образ княжны Марьи наряду с Татьяной Лариной и Лизой Калитиной — один из высочайших образцов христианского  миропонимания....

Правда, потом Толстой начал проповедовать  собственное вероучение и порвал с церковной традицией. Сам порвал. А не Церковь его отлучила. 

Но и у позднего Толстого встречается высокий религиозный накал, апология самопожертвования. Я имею в виду, к примеру, его малоизвестный рассказ «Хозяин и работник», который хотелось бы видеть в школьной программе. 

Непрост для преподавания Серебряный век. С ним напрямую связано такое понятие, как декадентство. По сравнению с 80-ми или 90-ми годами  XIX столетия Серебряный век — это ослепительная вспышка русской литературы, с положительным в целом религиозным знаком. Хотя было много и искушений, и эстетизма, и ересей. Самочинное богоискательство и даже «радения» в салоне Вячеслава Иванова. 

Что ж, Россия стояла на пороге революционной катастрофы. И наш Серебряный век — это пир во время чумы. По-другому его не определишь. 

При советской власти, несмотря на «атеистический намордник», преподавание русской литературы было на очень высоком уровне. И то, что последовало за этим в 90-е годы, — катастрофический упадок. 

Удалили из преподавания идеологизм, но вместе с водой выплеснули и ребенка — высокие смыслы русской литературы. Многое хотелось бы пересмотреть. Например, кажется, всем уже надоели «Отцы и дети», которых бесконечно изучают в школе с этим известным изречением Базарова, что, мол, умру, «а из меня лопух расти будет». Вместе с тем такой гениальный рассказ того же Тургенева, как «Живые мощи», мало кто знает. А это концентрация христианского понимания бытия. И хорошо бы школьнику прочитать и помнить  бессмертный этот рассказ...