Александр АНДРЮХИН

25.05.2017

Подростковая жестокость все чаще попадает в криминальные сводки. Так, 11 мая в Златоусте парни 12 и 13 лет заманили 9-летнюю девочку в заброшенный дом, изнасиловали и жестоко избили. Думая, что она мертва, вернулись домой. Только чудом малышка осталась жива, пролежав несколько дней в коме. Самое страшное, что дети — из благополучных семей, однако в их школе царят уголовные порядки. В Кремле озаботились атмосферой в школьной среде. По поручению президента Минобрнауки создало межведомственную рабочую группу по предотвращению криминализации юношества. 

Многие считают, что криминальная субкультура — дело прошлое, и сегодняшние преступления молодой поросли не связаны с пропагандой жизни по воровским понятиям.

— Во всяком случае, влияния субкультуры на наших воспитанников замечено не было, — сказала «Культуре» директор спецшколы «Шанс» для трудных подростков Наталья Вайснер. — У каждого имелись свои причины для совершения преступления, к тому же детей тяжело организовать, а значит, и повлиять на них.

Закон — тайга

Но это в Москве. А в депрессивных российских регионах среда многих специализированных учреждений мало чем отличается от тюремной. Особенно в интернатах и коррекционных школах. Широко известно об этом стало в прошлом году, когда материалы об ужасах в забайкальском детском доме «Апельсин» были переданы активистами Союза добровольцев России в Совет при президенте страны по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ).

— Мы сразу же вылетели туда и были поражены теми жестокостями, которым подвергались дети, — рассказывает «Культуре» ответственный секретарь СПЧ Яна Лантратова. — Так, маленький мальчик, хотевший есть, украл банан, и преподавательница заперла его за это в железную клетку. С наступлением темноты она пересадила малыша в мешок и отнесла в лес, где он провел всю ночь. Утром на ребенка надели женское платье и начали избивать всем интернатом. А другим воспитанникам в качестве назидания обжигали руки утюгами и наливали в ладони горячий суп, заставляя есть друг у друга из рук.

После возбуждения уголовного дела по фактам издевательств проверки в регионе продолжились. Оказалось, что в одном забайкальском лицее за полгода учащиеся совершили пять самоубийств. Факты замалчивали, причины не расследовали.

Через некоторое время столичная комиссия установила, что местные детские дома и школы находятся под властью криминальных группировок. Их члены считают себя настолько неуязвимыми, что 2 февраля прошлого года в городе Хилок предприняли штурм полицейского участка, в который за хулиганство доставили их товарища. Несовершеннолетние воспитанники коррекционной школы-интерната, вооруженные железными прутьями, разбили камеры видеонаблюдения, измочалили полицейский автомобиль и пытались ворваться в отделение. Прибывшему по тревоге наряду пришлось применить табельное оружие — сделать несколько выстрелов в воздух. Тогда-то полицейские и узнали, что подростками управляет некое АУЕ — «арестантско-уркаганское единство».

— Руководят из тюрьмы через своих «смотрящих» на воле, которые в детских социальных учреждениях устанавливают воровские порядки, — уточняет Лантратова. — «Смотрящие» собирают деньги на «общак» для зоны, и если ребенок не может сдать или отказывается совершить преступление, то он переходит в разряд «опущенных»: у него отдельная парта, отдельная посуда, над ним издеваются, его можно насиловать. После Забайкалья мы начали тотальные проверки по всей стране, уже добились возбуждения уголовных дел о насилии над детьми в 14 регионах России.

Выяснилось, что, кроме Забайкалья, ситуация критична еще в 16 субъектах Федерации. Среди них Бурятия, Краснодарский край, Иркутская область и даже Подмосковье. В школах царят зэковкие законы, у ребят отбирают деньги. Уже устоялась твердая такса. Сироты в детских домах ежемесячно платят 50 рублей, ученики общеобразовательных школ — 250. Да-да, общеобразовательных!

— По новому закону воспитанники детских домов и интернатов ходят в обычные школы, — поясняет Лантратова. — Таким образом, те оказываются в зоне влияния так называемой молодежной политики криминального мира. Но самое страшное, что существует тенденция: ребенок, совершив правонарушение, попадает в спецшколу или колонию, где заражается субкультурой, затем возвращается в свой детский дом-интернат и становится «смотрящим».

Однако романтика жизни по понятиям распространяется не только через детей, прошедших колонию.

— Когда мы проанализировали интернет-пространство, то пришли в ужас, — продолжает  Лантратова. — Там видимо-невидимо групп с лозунгом «смерть легавым, жизнь ворам». И огромное количество подписчиков — от 85 000 до 800 000 человек. Что поразило: на этих сайтах очень качественные видеоматериалы, запись саундтреков, сувенирная продукция. То есть за всем этим стоят серьезные деньги.

По утверждению моей собеседницы, проблема касается национальной безопасности страны.

Когда 8 декабря 2016-го на заседании президентского Совета по правам человека Яна Лантратова обнародовала все эти факты, для главы государства это явилось настоящим шоком. Владимир Путин после тягостного молчания коротко произнес:

— Даже ничего не буду комментировать. Давайте ваши предложения, программу. Проработаем и обязательно будем помогать вам.

Тогда-то и было решено сформировать межведомственную рабочую группу по предотвращению криминализации подростковой среды.

Отсидишь, а миллиарды останутся

Напомним, что под тотальное влияние преступного мира в ХХ веке подростки в нашей стране попадали трижды.

Сначала во второй половине 10-х годов, когда Первая мировая война привела к появлению огромного количества беспризорников, до которых никому не было дела. Их быстро прибрали к рукам уголовные банды, сформировавшие из ребятни целую армию профессиональных воров. Разгул детской преступности наступил при Временном правительстве. После Февральской революции были открыты двери тюрем, и на воле оказались тысячи рецидивистов. И тут надо отдать должное новой власти, которая, энергично взялись за перевоспитание юных преступников. И добились в этом успеха.

— Я не поклонник большевиков, — признается продюсер и президент медиахолдинга «Красная Звезда» Алексей Пиманов. — Но они в 1917-м взяли Россию, где только 15 процентов населения умели писать и читать. А уже к 1938–1939 годам на авансцену вышло первое образованное поколение в нашей истории, которое потом построило в Советском Союзе все, от нефтянки до великой культуры, и освоило космос. Всего за 20 лет! И часть этих творцов — бывшие дети-преступники, ставшие инженерами, военными, писателями, академиками. Каким образом большевикам удалось изменить подростковую криминальную ментальность, мы знаем из книг Антона Макаренко, Вячеслава Шишкова, Григория Белых и Леонида Пантелеева, по фильмам «Республика ШКИД», «Педагогическая поэма», «Путевка в жизнь».

Вторая попытка втягивания юношества была в криминал предпринята в 1953-м: тогда на волю по амнистии выпустили 1,2 млн заключенных, в том числе — несовершеннолетних. Это отразилось на советской молодежи. В моду вошли блатные песни (именно с них началась слава Владимира Высоцкого), фиксы на передних зубах, тюремный жаргон, воровская походка.

Но беспредел уличной преступности после амнистии — выдумки кинематографистов. Воровские песни во дворах действительно звучали, но считались фольклором. Да, вышедшие на свободу подростки смотрели на сверстников свысока — мол, мы познали жизнь, а кто вы? Всерьез бывших заключенных не воспринимали. Передовой частью молодежи считались комсомольцы, а не носители фени. С влиянием уголовников на подростков в 50-х годах никто не боролся. Дурная мода вскоре сама сошла на нет.

Тектонические сдвиги произошли в 80-е. Началось разделение на бедных и богатых, причем к последним относились те, кто воровал. Пришла пора мясников, заведующих базами, директоров торговых точек, распределявших дефицит (расстрел директора Елисеевского магазина уже не мог изменить ситуацию). Чувство несправедливости укреплялось в сознании людей, копилась обида, вылившаяся потом в тотальную криминализацию ельцинской эпохи.

Страна в 90-е напоминала одну огромную лагерную зону, в которой заправляли бандиты. Они стали героями новых песен, про них снимали фильмы. По ТВ шла открытая пропаганда жизни по понятиям. Вошел в обиход уголовный язык, проскальзывавший даже в информационных сообщениях дикторов центральных каналов. Жаргонные словечки тех лет можно найти и в нашей современной речи. Но главная беда — выросло поколение с уголовной ментальностью.

По словам председателя Национального антикоррупционного комитета Кирилла Кабанова (он также вошел в рабочую группу), нынешние устремления молодых людей направлены не на поднятие собственного культурного уровня, не на то, чтобы стать образованнее, честнее и благороднее, а на обретение богатства любой ценой.

— Мои студенты, будущие юристы, уверяют: получить три года колонии за взятку в три миллиарда — это не трагедия, — рассказывает Кабанов. — Срок отсидишь, а миллиарды останутся.

Такая уверенность — отголосок эпохи «первоначального накопления капитала». Ведь чем 90-е отличались от 50-х? Если в середине века зэковская романтика, скорее, являлась модой, то в конце столетия криминальный путь для молодого человека стал единственным способом улучшить благосостояние или даже элементарно выжить. А куда еще было податься юноше из рабочего микрорайона либо депрессивного поселка, где все предприятия стоят?

Сегодня влияние уголовников на детей не так сильно, как в 90-х. 

Бой с тенью

Каким же образом Минобрнауки намерено противостоять вовлечению подростков в преступный мир? Ответа в ведомстве я не получил, что неудивительно. Ведь уголовная атмосфера в детских учреждениях расцветает зачастую из-за равнодушия педагогов, якобы не видящих, что творится на переменах в школьных коридорах и туалетах. Хорошо помню, как в 70-х в нашей школе верховодила шпана, которая могла прижать к стене и вывернуть карманы, забить кого-то ногами прямо в классе. И все это на глазах учителей, стыдливо (я наблюдал) отводивших глаза. Затем все это повторилось в 90-х в школе моего сына. Учеников обложили данью какие-то гопники. Мне, 30-летнему мужику, пришлось ходить на разборки. И учителя не замечали в классах сломанных носов и кровоподтеков на лицах.

— Чтобы противостоять криминализации в школах и детских домах, надо работать с педагогами, — делится Яна Лантратова.

И действительно, во многом от учителей зависит атмосфера в школе. По книгам мы видим, что никаких особых педагогических систем большевики для перевоспитания беспризорников не применяли. Детьми занимались правильные, честные, упертые мужики (зачастую без специального образования), их сила была в какой-то несгибаемой справедливости, которая благотворно влияла на подростка.

— В одной из школ Краснодарского края процветала уголовщина, — приводит пример Лантратова. — Но пришел новый педагог — и криминала не стало.

Также, по словам ответственного секретаря, в перспективных планах индивидуальная работа. В первую очередь детям нужно объяснять их права и детально проинструктировать, к кому обращаться в случае проявления в отношении них насилия. Но это не так просто.

— У нашего Совета нет полномочий по общественному контролю, — разводит руками Лантратова, — а при официальных проверках ребята никогда не расскажут, что творится в их учреждениях, потому что взрослые уедут, а им тут жить.

Следует юридически расширить права членов Совета, поскольку, едва они находят факты правонарушений, их перестают пускать в социальные учреждения. Давно назрело создание в государстве внятной альтернативы: чем можно увлечь ребенка, чтобы он не интересовался в интернете криминальными сайтами и клубами самоубийц. Кроме того, нужна система постинтернатного сопровождения, которой в России нет. 

— Эту проблему одним ведомством не решить, — уверена Лантратова. — Только во взаимодействии со всеми компетентными силовыми структурами.

По мнению Кирилла Кабанова, на сегодня четкой программы по противодействию криминализации подростковой среды еще нет.

— Пока мы разбираемся в степени угрозы, которую представляют эти явления, — объяснил «Культуре» председатель НАК. — Еще необходимо понять, кто вовлечен в процесс, что за методы используются, откуда берутся финансы... Словом, надо дать реальную оценку происходящему. По моему опыту работы в спецслужбах, могу сказать, что проникновение субкультуры в молодежную среду происходит всплесками. Не обязательно, что оно создается искусственно уголовниками. Это может идти от негативного отношения родителей друг к другу или из-за проблем с деньгами. В любом случае прежде всего нужно наладить обмен информацией между структурами, как это было в советские времена. Ведь тогда в гороно поступала статистика о подростковых преступлениях, и становилось ясно, в какой части воспитания и образования есть недоработки.

Будут меняться законы в сфере ограничения информации из интернета. Сейчас это происходит крайне медленно.

— Закрытие сайтов детской порнографии в Сети растянулось на долгие пять лет, — напомнил Кабанов. — Думаю, самой эффективной мерой против криминализации станет создание спортивных кружков, поисковых отрядов и патриотических объединений. А кроме того, стимулирование молодежного творчества денежными призами, гонорарами и пособиями. Чтобы подросток знал, что деньги можно зарабатывать не воровством и грабежами, но писанием стихов, картин, съемками клипов и победами на всевозможных конкурсах.

Словами делу не поможешь

В МВД считают, что предупреждение преступности несовершеннолетних должно быть приоритетной задачей государства, но решать ее только правоохранительными мерами бесполезно. Хотя полиция делает все возможное.

— В 2016 году органами внутренних дел осуществлялось шефство над 627 детскими домами и 579 школами-интернатами, — рассказали «Культуре» в пресс-службе МВД РФ. — Реализуется оно преимущественно в форме воспитательных бесед с «трудными» подростками, организации викторин, спортивных мероприятий, посвященных Новому году, Дню знаний, последнему звонку. Проводимая работа позволила сократить на 20,1 процента число доставленных в отделы полиции подростков — воспитанников детских домов и школ-интернатов, а также повлияла на снижение количества преступлений, совершенных несовершеннолетними, на 13,1 процента.

По большому счету — это капля в море. В прошлом году на профилактический учет в подразделения по делам несовершеннолетних было поставлено 145 800 подростков. В органы МВД за различные правонарушения их доставлено 313 900. Из них к административной ответственности привлечено 175 900. Кроме того, привлечено 529 900 родителей.

Силами одной полиции этой проблемы не решить.

Поясним, что профилактикой для предотвращения преступлений в подростковой среде полиция занимается с 2012 года, согласно указу президента РФ «О некоторых мерах по реализации государственной политики в сфере защиты детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей».

Пока все дозволено

Петербургский социолог Павел Янченко связывает противоречивость в поведении тинейджеров с тем, что они выросли в неполных семьях или с неродными родителями. 

— Это значит, что уровень семейной нестабильности оказывает непосредственное влияние на поведение подростка, — делится Янченко с «Культурой». — Кроме того, детей в неполных семьях передают бабушкам, поскольку мамам нужно много работать. А бабушки проявляют излишнюю мягкость. Отсюда чувство вседозволенности, которое в школах только закрепляется. Не действуют санкции против неуспевающих школьников и тех, кто не хочет учиться и мешает другим. Педагог, вознамерившийся пресечь хулиганство ученика, рискует получить проблемы с законом и претензии родителей. Низложенный авторитет учителя порождает разнузданность обучающихся.

Чрезмерно мягкое и наше правосудие. Большинство преступников «по малолетству» получают условные сроки, что убеждает их в безнаказанности и провоцирует на новые правонарушения. Максимальный срок наказания для несовершеннолетнего, вне зависимости от тяжести преступления, ограничен десятью годами колонии. Даже убийца нескольких человек, отбывший срок от «от звонка до звонка», может выйти на свободу в возрасте 25–28 лет. Это начало его кровавой карьеры. Все рецидивисты начинали свой преступный путь в подростковом возрасте.

Новые дети — новые беды

Доктор политических наук Елена Бродовская уверяет, что сегодня мир столкнулся с проблемой, которой не знал раньше. 

— Мы называем это «цифровым детством», — пояснила она «Культуре». — Ребенку интереснее сидеть за компьютером, чем общаться со сверстниками. А в интернете, где происходит постоянная самопрезентация, он чувствует себя комфортно. И ложно думает, что только там может проявить себя с привлекательной стороны. Но беда в том, что в виртуальном пространстве очень мало положительных примеров для подражания. Сегодняшние герои для детей — супермены, которые постоянно пренебрегают законами. Пытаясь быть как они, подростки с легкостью нарушают общепринятые нормы. Другая беда в том, что утрачен авторитет учителя. Выросло целое поколение, воспринимающее образование как услугу. Чтобы изменить ситуацию, нужно возвратиться к советскому опыту, где на школу, помимо прочего, было возложено воспитание и формирование личности. Для этого, кроме учителей, предусматривались вожатые. Именно они выявляли среди учеников лидеров и формировали команды. Современные дети рады бы заниматься чем-нибудь полезным в команде вместо бесконечного прозябания в интернете, да их никто не организовывает. Мы однажды создали школу активного волонтера. Вместо планируемых 200 ребят пришли 600. Сразу откликнулись и дети, и родители. Жаль, что проект завершился.

Фото на анонсе: PHOTOXPRESS