Елена ФЕДОРЕНКО

01.12.2017

На Новой сцене Большого театра — премьера «Ромео и Джульетты» Сергея Прокофьева. Спектакль был поставлен Алексеем Ратманским шесть лет назад для Национального балета Канады и теперь вошел в московскую афишу.

Сценическая история повести о влюбленных веронцах в Большом театре насчитывает семь десятков лет и до настоящего времени складывалась из трех постановок: монументальной хореодрамы Леонида Лавровского, страстной мистерии Юрия Григоровича и отчаянного эксперимента Раду Поклитару и Деклана Доннеллана. Балетоманы со стажем знают каждую. С четвертой — только знакомятся.

Противостояние двух непримиримых родов определяет музыкальную драматургию Прокофьева, действие в ней выстроено «покадрово», отступить от партитуры, кажется, невозможно, если изначально не ставится задача парадоксального прочтения. Ратманский не преследует цели радикального пересмотра материала. Он рассказывает внятную и подробную историю в очевидном согласии и с Прокофьевым, и с Шекспиром, не сгущает краски, а, скорее, растушевывает.

Оркестр под управлением Павла Клиничева (маэстро дирижировал прокофьевским балетом в разных версиях) подчеркивает психологические повороты; мощная тема яростной вражды, междоусобных боев и кровопролитий уступает место нежным любовным рефренам. Общая атмосфера спектакля тоже пронизана лирическими откровениями. Противостояние диктаторских кланов, безумное и бессмысленное, создает лишь фон. Здесь давно никто не задумывается об истоках вековой ненависти, что переходит из поколения в поколение, как цвет волос или глаз. Так устроен этот мир, где неведомая страсть накрыла Ромео и Джульетту. «Любовь выскочила перед ними...», и теперь от нее никуда не деться. Если бы бессловесное искусство балета позволило Джульетте заговорить, она не стала бы раздумывать о фамильной чести: «Зовись иначе как-нибудь, Ромео, / И всю меня бери тогда взамен». Рассуждать — бессмысленно. Ничто не способно их разлучить.

По Шекспиру, влюбленные прожили свои судьбы за пять дней в Вероне эпохи Раннего Возрождения. У Ратманского сюжет обретает вневременные черты, мог бы произойти в любой точке планеты и в любое время, хоть в дерзкой современности. Первая встреча героев отменяет «прописку» истории. Куда бы ни повернулась Джульетта, перед ней — Ромео. Где он, там и она. Их взмывает над толпой неведомая сила, и даже не замечаешь, что ее поднимают уверенные руки жениха Париса, его — подбрасывают друзья. Так начинается эта нежная серенада об ослепительном миге счастья и нарастающей печали. Хореографу важнее других — двое.

Обаяние балета в легкой и прозрачной манере хореографического письма, основанного на классике, к которой хореограф XXI века добавляет современные акценты и новые актерские возможности. Формы танца традиционны: соло, дуэты, трио, ансамбли. Академические твердыни не регламентируют воображение, составляя личное пространство Ратманского. Он не трепещет перед мифами культуры, но окликает их, свободно обращается к прошлому. В воображении Ромео, готового ринуться на Тибальда, Джульетта предстает фантомом из романтических балетных видений среди горожан на площади деи Синьори. На балу у Капулетти, во время первого адажио героев, балетмейстер поворачивает массовку лицом к столу, что поставлен вдоль задника, гости оказываются спиной к залу. В приглушенном свете их фигуры похожи на плакальщиков, сошедших со старинного барельефа: возникает щемящее предчувствие безысходности пылкой любви, что разгорается в этот момент на авансцене.

Хореограф собирает персонажей в композиции, напоминающие цитаты из знаменитого спектакля Лавровского, и тут же «переводит» их в незнакомые планы, ненатужно меняет традиционные академические движения бойкой изящной театральной речью и неожиданными ракурсами. В авторскую лексику входит старая добрая пантомима, но и она звучит свежо. Оказывается, архаику можно использовать как вполне современное средство выразительности. Хореограф «дробит» кордебалетный монолит на свои фирменные ансамбли, грациозные и остроумные.

Художник Ричард Хадсон максимально освобождает сцену для танцев. Место действия обозначено условно и скупо. Готический замок Кастельвеккио в Вероне, парадные интерьеры палаццо, подиум-ложе с задергивающимися шторами и арочные своды склепа как будто увидены глазами конструктивистов. Детали оформления спускаются и поднимаются открыто — прямо на глазах у зрителей. Соединением лаконичных и схематичных декораций — светло-бирюзового неба, краснокирпичных замков, зубчатых мостов и роскошных костюмов эпохи Ренессанса (ласкают глаз плиссировки, складочки, парча, кружева) — сценограф добивается поразительного эффекта.

Исполнительский состав премьеры в основном состоит из тех, кто пришел в балет Большого в пору, когда им руководил Ратманский. Многие из них тогда поддержали хореографа в спорах и конфликтах со звездными премьерами, а он — поддержал молодежь, активно привлекая ее в новые работы. Сегодня их «золотое» время, и они понимают сочинителя с полуслова, танцуют с откровенной радостью. В титульных партиях — Екатерина Крысанова и Владислав Лантратов. Говорить о технике этих артистов бессмысленно, ее они освоили блестяще. Совершенство линий, безупречность высоких прыжков, виртуозные вращения — все премудрости танца даже при нечеловеческой скорости движений подчинены у дуэта умной и вдохновенной актерской игре. Тоненькую и по-детски смешливую Джульетту и романтического мальчика с книжкой Ромео Крысанова и Лантратов ведут к высокой трагедии с истовостью первопроходцев. Без всякой оглядки на сложенные легенды и устойчивые штампы. Джульетта пробуждается от сна до смерти Ромео (как у Григоровича), чтобы слиться с ним перед неизбежным финалом в чувственном дуэте — реквиеме по убитой любви. Им удалось не разменять свой юношеский трепет на отчаяние рано повзрослевших людей.

В спектакле — россыпь интенсивных творческих характеров Возрождения, свободных и раскрепощенных, не скованных приличиями и условностями. Карнавальный, задиристый Меркуцио Игоря Цвирко крутит с прелестными проститутками (Кристина Лосева и Ксения Сорокина), флиртует с Кормилицей (Анастасия Винокур сочно представила свою героиню). Азарт бретера ведет по жизни мстительного красавца Тибальда Виталия Биктимирова. Танцовщики главного театра страны, и не только солисты, вносят в благовоспитанный спектакль Ратманского черты московского стиля — открытого, темпераментного и ликующего.

В репертуаре Большого отныне две версии прокофьевского балета: на Исторической сцене прописан любимый артистами и публикой спектакль Юрия Григоровича, на Новой — Алексея Ратманского. Соседство это не кажется безмятежным, поскольку невольно провоцирует эмоциональный балетный люд по обе стороны рампы на сравнения и ставит спектакли в ситуацию невольной конкуренции. Как будут сосуществовать две вариации, где одну и ту же печальную историю под музыку Прокофьева станут рассказывать одни и те же артисты, покажет время.

Фото на анонсе: Дамир Юсупов