Елена ФЕДОРЕНКО

27.04.2016

XIV конкурс балета «Арабеск» имени Екатерины Максимовой завершился в Перми.

Раз в два года сюда съезжается танцевальная молодежь. Уральский конкурс, рожденный Екатериной Максимовой и Владимиром Васильевым, поддерживают не только федеральные и региональные власти, но и Международный совет танца при ЮНЕСКО.

Поначалу кажется, что город на Каме — ​не лучшее место для встреч тех, кто привержен хрупкой балетной красоте. Город дальний, не самый чистый, с неулыбчивым климатом. Некогда легендарный театр имени Чайковского сдает репертуарные позиции, постепенно превращаясь в филармонию с концертами вместо спектаклей. Бренд «третьей культурной столицы России» пока удерживают хореографическая школа, балетная труппа и зрители. Даже в будни, на утренних конкурсных просмотрах зал — ​полон.

Человек-легенда Владимир Васильев — ​не только фантазер и мечтатель, но подвижник и деятель — ​считает, что настроение — ​вещь важная и его надо задать. Каждому делу, в том числе и конкурсу. Не сомневается, что в спектакле должна присутствовать мысль, пульсировать идея. Потому и придумал свою «Творческую мастерскую», блуждающую по городам. В Воронеже начинающие хореографы творили по произведениям Андрея Платонова, в Красноярске заставили танцевать героев Виктора Астафьева. Пермская «Мастерская» — ​ее сочинениями и открылся «Арабеск‑2016» — ​превзошла предшественниц по дерзости и результатам. Российским сочинителям танца Мастер предложил обратиться к наследию Гоголя — ​автора, что говорить, не самого танцевального.

Шесть хореографов перечитали прозу классика, прослушали километры музыки, получили в распоряжение труппу «Балет Евгения Панфилова» и предъявили шесть миниатюр («Живые души»), разных по уровню воплощения и выбранным произведениям: «Игроки» (Павел Глухов подпал под одержимость карточной игры), «Майская ночь» (Дмитрий Антипов «нарисовал» русалочьи хороводы с длинноногими утопленницами), «Ночь перед Рождеством» (хореограф Арина Панфилова сама перевоплотилась в затейницу с ведьмовскими повадками Солоху, что прятала по мешкам незадачливых кавалеров), «Мертвые души» (картиной «В дороге» Елена Богданович ставит извечный вопрос: «Русь, куда ж несешься ты?»), «Авторская исповедь» (рассказ Александра Могилёва о муках творчества) и «Шинель» (многолюдный гротеск хореографа Алексея Расторгуева).

Потом Васильев свел номера словом, и в его исполнении прозвучали сочные гоголевские цитаты, предваряющие каждую зарисовку. Какого же «самосжигающего» актера потеряла драматическая сцена! Азартный финал, сочиненный Васильевым, сплел все нити повествования в мир гоголевской фантасмагории. Наверняка, Мастер и к пластике участников приложил руку, но об этом умолчал.

Думаю, что спектакль «Живые души» покажут когда-нибудь в Москве. Пока же — ​коротко — ​о двух главах этого танцповествования. Тех, что передают «всю громадно-несущуюся жизнь», вглядываясь в нее «сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы». Елену Богданович к новичкам не причислишь, ее козыри — ​тончайший юмор, удивительное умение «разговаривать» танцем и подвижная мощная фантазия. Из реквизита — ​один надувной матрас, который, согнувшись, становится кибиткой, а когда встает в рост — ​препятствием. Распластался оземь — ​стол или кровать. «В дороге» — ​мини-спектакль, чья тема — ​жизненное путешествие, полное трудностей, страданий и соблазнов. На крутых поворотах пути чего только не притаилось: искренность в заблуждениях, боль преодоления, изнуряющие рефлексии.

Трепетно передает жизнь человеческого (читай — ​писательского) духа в монологе «Исповедь» и хореограф-исполнитель Александр Могилёв. На экране легкое перо чертит незамысловатые гоголевские картинки, герой мечется на их фоне, то и дело «сливаясь» с компьютерной графикой, превращается в рисованного персонажа. Вскрикивает тело, плачут руки, обожженные горящими рукописями, дрожат ноги под натиском летящей «тройки». Ясно, что хореография способна отточить портреты и характеры до символов. Ассоциации чрезвычайно современны, а, по сути, поднимаются над временем. Понятно, что в наши дни гоголевских типажей не стало меньше, чем в веке девятнадцатом.

И все-таки главное событие — ​конкурс классики. Состязание открывает новые имена и оберегает хрупкое наследие классического балета. Потому столь внимательна судейская коллегия к редакциям исполняемых соло и дуэтов.

Цифры впечатляют. 100 участников-исполнителей из 15 стран. В лидерах — ​Россия, Япония, Корея и, конечно, страны СНГ. Примкнули к ним нечастые гости из США, Аргентины, Македонии, Монголии, Норвегии, Бразилии, Великобритании. Внушительные по количеству соискателей премий делегации от Японии и Кореи разнятся. Первые по большей части учатся и работают в России. Вторые — ​воспитанники сеульской школы, спешат вписаться в международный контекст. В помощь — ​традиции русского балета, хорошо усвоенные их педагогами. Наград присуждено тоже немало. Всех и не счесть.

Бурлит, как кипящий котел, удивительная конкурсная жизнь. На сцене таджик «крутит-вертит» танцевальный роман с американкой. Оказывается, оба учатся в Перми. Вот по длиннющему коридору гостиницы «Урал» идут, прихрамывая, конкурсант и его репетитор. Нога ученика перетружена, и педагог невольно тоже начинает хромать: связаны одной цепью.

15-летняя Стефания Гаштарска из македонской школы в Скопье счастлива, что сбылся ее сон — ​наконец, приехала в город, где мечтает продолжить образование. Лунолицый паренек с яркими щелочками глаз знает, что не победит, и по-взрослому объясняет: «Я пока подвержен стрессам, но приехал, чтобы увидеть Васильева. Сфотографировался с ним и даже автограф получил». Еще один восточный подросток — ​дипломант американского конкурса не прошел на третий тур: «Повсюду обращают внимание на трюки и акробатику, а в России — ​на эмоции и выразительность, в чем я пока не силен».

Чистота стиля вывела в лидеры москвичей Марка Чино с благородными манерами принца, изящную Екатерину Клявлину, легконогого каллиграфа Григория Иконникова, артистичного британца Алессандро Каггеджи и корейских участниц Ко Ын Ли и Хо Хен Кан — ​с дивными певучими руками. Бразильцы Таис Диодженес и Вагнер Карвалью в каждом па испытывали головокружение от общения — ​друг с другом, с танцем и музыкой. 

Жаль, что не хватило баллов, чтобы пройти на третий тур, талантливым пермякам Дарье Тихоновой и Павлу Савину, — «голоса» арбитров на конкурсе решают все. Их набралось только на «бронзу» Александру Омельченко, умеющему танцевать толково и с премьерским шармом. В общей панораме балетной жизни перечисленные примеры — ​в меньшинстве, бравурность — ​побеждает. Трюк как покорение вершины. Вариация как блестящая декламация. Так, по-спортивному штурмовала высоты и вращения Анна Йе из США. Среди сильной половины человечества балет вновь входит в моду — ​мужчин оказалось много, и они заявили о себе интереснее, чем дамы.

Случилась на «Арабеске» и сенсация: японец Томоха Терада — ​танцовщик хрупкого телосложения и маленького роста, что изначально ограничивает его репертуар, стал обладателем первой премии. За ним следили особенно внимательно: учился в Академии Олега Виноградова в Вашингтоне, работает в Екатеринбурге, к тому же родной брат Мидори Терада, представлявшей Казанский театр в телепроекте «Большой балет». Томоха взмывал под колосники с фанатизмом, не ведающим слова «невозможно», отплясывал с подкупающим куражом и солнечной улыбкой.

Гран-при же на «Арабеске‑2016» не вручили. Для такой награды нужна сверхъяркая личность и неповторимая индивидуальность.

Конкурс хореографов на пермском смотре теперь выделен в отдельную номинацию. Васильеву, очевидно, поднадоели праздные беседы о летаргии хореографической мысли и способах ее воплощения. «Современщиков» набралось без малого 90 человек из разных стран. Площадок для выступлений у них по-прежнему немного, на маргинальных территориях не развернешься. Регионы России представляли не только привычные Москва, Петербург или Челябинск, но и Геленджик, Пятигорск, Вологда, Кемерово.

В 135 современных номерах звучали печали — ​в одиночку и парами. Женские плачи утопали в черных одеждах, а мужские страдания обнажались мускульными волнами голых торсов. Названия — ​говорящие: «Синдромы», «Покаяния», «Забвение», «Одиночество», «Смятение» etc. Перебивки давали представители фауны, чаще — ​летающие: от «Мух» до «Чайки Джонатан». Встречались и герои посерьезнее: «Снегурочка», «Венера», «Офелия», «Психея», «Каин и Авель» и даже «Шапокляк». Сочинители ограничивались набросками движений, передающих настроения, но без развития и финала. Подобные зарисовки ценятся как импровизации на вступительных экзаменах в театральные вузы. Есть и отрадное — ​лексика contemporary dance усвоена российскими хореографами и танцовщиками. Но удивляет то, что современный танец, совсем недавно вырвавшийся из подполья, успел обрасти штампами и стереотипами.

Внятные истории, сотканные из полутонов и оттенков, выстроенные по законам драматургии, с четкой структурой и в соответствии с музыкой, все-таки удалось увидеть. Подлинные чувства проявились в номерах Константина Кейхеля. Софья Гайдукова в крошечном «Обрыве» передала драматизм отношений Веры и Марка, а Алексей Расторгуев эмоционально наметил тему материнства в своей «Колыбельной». Запомнились миниатюры челябинцев Арсена Именова и Юлии Репицыной.