Пиратский Петербург

Елена ФЕДОРЕНКО, Санкт-Петербург

16.09.2015

В Михайловском театре состоялась премьера балета о морских разбойниках — «Корсар». Новая постановка появилась в преддверии грядущего в 2018-м 200-летия со дня рождения Мариуса Петипа. К грандиозным торжествам балетные компании готовятся уже сейчас, но Михайловский всех опередил.

«Корсар» — самый эклектичный балет классического репертуара, полный неувядающей витальности и роскошных танцев, гипнотически воздействует на публику уже полтора столетия. Зрелище давно и далеко унеслось от поэмы Байрона, взятой за основу парижской премьеры 1856 года. Из Франции спектакль почти сразу перекочевал в Россию, где его не просто сберегли, а возвеличили. На «Корсаре» Мариус Петипа складывал каноны имперского стиля и отрабатывал основы блистательного русского классического балета. С безупречными ансамблями, грандиозными соло и дуэтами. Но едва ли обрусевший француз думал о вечном. Увлеченный примитивностью пиратской истории, он попросту не сдерживал полет фантазии, вышивая кордебалетные узоры, проводя по ним яркие стежки вариаций. Балет о флибустьерах понадобился Петипа, чтобы постичь широту русской души и безграничность просторов России, ставшей для него, как он говорил, второй и любимой родиной.

То, что произошло с «Корсаром» в ХХ столетии, достойно отдельного трактата. Танцы растаскивались по другим балетам и кочевали по конкурсам. Композиторы дописывали музыку — итоговый список включал 12 авторов. Хореографы, коих тоже набрался добрый десяток, изгоняли объявленную архаикой пантомиму, придумывали новые танцы, артисты дополняли партии эффектными трюками и кунштюками. Из сохранившихся версий «Корсара» Михайловский остановился на петербургской, Петипа — Сергеева, и уже на ее основе создал свою — в редактуре главного балетмейстера театра Михаила Мессерера. Все знаменитые танцевальные хиты сохранены, хотя порядок их существенно изменен, что в открытой структуре этого балета — не кощунство, а почти традиция: фабула «Корсара» давно превратилась в матрицу хореографических изысков. Постановочные опыты Мессерера «заточены» на внятное динамичное действие: каждый купец на рынке занят делом, балагурит торговец невольниками Ланкедем (Алексей Кузнецов), расхваливая свой «товар» уморительно смешному толстопузому Сеид-паше (Алексей Малахов). Тот ликует, скупая всех красавиц в свой гарем. Среди невольниц Медора — главная героиня балета, объявляющаяся в каждом действии и с быстротой фокусника меняющая наряды. Сложнейшая партия требует от исполнительницы редкой выносливости, какой на премьере чуть не хватало щеголяющей уверенной техникой приме театра Екатерине Борченко. Леонид Сарафанов, ведущий титульную роль, не форсирует трюки, сосредоточенно выстраивает образ благородного разбойника, по-байроновски идеального романтического героя, умеющего любить нежно и без оглядки. Счастье премьерного спектакля — Анастасия Соболева в партии любимой жены Сеид-паши Гюльнары: ребячливое простодушие и женская хитрость сложились в писанный тонкими линиями портрет. Прелестна и лукавая Гюльнара другого состава — Анжелина Воронцова.

Второй показ добавил праздничных красок. С появлением Ивана Васильева — Конрада с развевающейся шевелюрой и блестящей серьгой, премьерный кураж переметнулся со сцены в зрительный зал. С хореографией Васильев поступил, как всегда: залихватски усложнил прыжки и пируэты, пустившись на запредельные для человеческого тела аттракционы с отважностью героя, который в огне не горит и в воде не тонет. Сам заходился в радости от того, что творит, превращая романтического персонажа в грозу морей и брутального мачо. Нежная и немного холодноватая Медора Ирины Перрен сразу и безоговорочно отдала партнеру пальму первенства и предпочла оставаться в тени безудержного пирата. Главного исполнителя поддержал кордебалет, чьи характерные пляски искрились наслаждением. Сложнее оказалось с небольшими ролями, которыми насыщен спектакль. Яркие и сочные, они требуют классической прочности поз и точных движений. Пока это дело будущего. Зато классический женский кордебалет не подкачал — великолепное ожерелье «Оживленного сада» мастерицы плели идеально, не допуская небрежности. 

Театр пополнил свой репертуар еще одним радостным балетом, который труппа исполняет так, словно авантюрные перипетии романтической мелодрамы придуманы специально для нее, «здесь и сейчас». Со столь же бешеной энергией и размахом играет оркестр под управлением Павла Клиничева, превращая незамысловатые дансантные мелодии в гимн русскому классическому танцу.



Михаил Мессерер: «Главное, чтобы спектакль был нужен не только балетоманам»

культура: «Корсару» полтора века. В чем секрет неизменного интереса к нему публики? 
Мессерер: Это романтическая вампука с множеством замечательных танцев.

культура: Почему из многих версий Вы остановились на постановке Константина Сергеева? 
Мессерер: С именем Константина Михайловича вплотную связана история ленинградского балета. В Мариинском, тогда еще Кировском театре, сложился его дуэт с Улановой, здесь он танцевал, преподавал, ставил, руководил труппой. Много классических спектаклей дошло до нас в редакции Сергеева. Его разработка «Корсара» кажется мне и интересной, и элегантной. К тому же исполняется 105 лет со дня рождения Сергеева, что тоже важно. Из двух версий, принадлежащих Константину Михайловичу, петербургской и московской (а они отличались и по хореографии, и по музыке), я предпочитаю первую. 

культура: Тем не менее поменяли танцы местами, придумали свои связки...
Мессерер: Я не стремился создать точную копию спектакля Петипа — Сергеева. Просто основывался на этом материале. Опыт «прямого повтора» у меня был только однажды — когда я ставил так называемую старомосковскую версию «Лебединого озера», и изначально работал с прицелом на максимальное соответствие первоисточнику.

культура: С «Лебединым озером» связывают возрождение Михайловского. Спектакль номинировали на «Золотую маску» — впервые в истории этого театра.
Мессерер: То был проницательный выбор Владимира Кехмана. Правда, «Лебединое озеро» — исключение. А вообще, когда балетный спектакль не обновляется, он умирает.

культура: Если не точность реставрации, то что для Вас самое важное в работе с наследием?
Мессерер: Главное, чтобы спектакль интересно смотрелся сегодня и был нужен не только балетоманам, но и молодежи, и даже детям. Сейчас ведь другое время и иная жизнь — Сергеев-то ставил более четырех десятилетий назад. Я делал «Корсара» для современной публики и, конечно, учитывал нынешнюю ситуацию в театре.

культура: А чем не подходит «Корсар», существовавший в афише Михайловского раньше?
Мессерер: Прежний спектакль был короче, в два акта, и ставился тогда, когда у труппы были иные возможности. За последние годы балет Михайловского обновился. Так что очень хотелось дать труппе материал, соответствующий возросшему профессиональному уровню солистов и кордебалета. В первую очередь я педагог и всегда думаю о том, насколько работа будет полезна и интересна танцовщикам. 

культура: Зрители Мариинского Императорского театра времен Петипа специально ходили на «Корсара», чтобы посмотреть мощный финал — с кораблекрушением. Были и те, кто предпочитал многолюдную идиллию «Оживленного сада». От морской стихии Вы отказались, а «Сад» заметно поредел...
Мессерер: Поставить кораблекрушение — идея соблазнительная, но ее воплощение требует огромных финансовых затрат, недоступных в период кризиса. «Оживленный сад» с удовольствием восстановил бы в полном объеме, однако наша сцена гораздо меньше сцены Мариинского и просто не способна вместить более тридцати танцовщиц, но мы берем проработкой деталей и стилем. 

культура: С проблемами музыки столкнулись? Ведь «Корсар», пожалуй, уникальный пример: партитуру Адана «разукрасили» более десятка композиторов...
Мессерер: Среди них и известные — Делиб, Дриго, Пуни. Конечно, музыку тоже выбирали в соответствии с логикой хореографической драматургии. Дирижер Павел Клиничев помогал в аранжировке.

культура: Вы упорно возвращаете на сцену классику такой, какой ее видели в советское время. Какие балеты наследия еще остались не охваченными?
Мессерер: У нас, собственно, идут все спектакли за исключением, пожалуй, «Коппелии» Делиба и «Золушки» Прокофьева.