Николай ИРИН

21.02.2018

15 февраля исполнилось 29 лет с того дня, когда советские вооруженные соединения официально покинули Афганистан. Не юбилей, однако телевидение отреагировало на дату, как никогда, активно. Параллельно с игровым фильмом «Крепость Бадабер», показанным Первым каналом, на «России 24» удалось посмотреть основательную документальную картину Андрея Кондрашова «Афган», благодаря которой стали понятнее тайные пружины и обстоятельства войны в целом.

Четырехсерийная «Крепость Бадабер» подписана режиссером Кириллом Белевичем и сценаристом Дмитрием Алейниковым, но, рискну предположить, первостепенную роль в ее создании сыграли продюсеры. Их, кстати, целых восемь, включая пятерых «генеральных», среди которых выделяются Константин Эрнст и Джаник Файзиев. Кстати, забавно: неустанно отрицая, прямо или косвенно, советскую действительность, видные деятели современной российской культуры описывают себя терминами, заставляющими неустанно вспоминать коммунистического «генерального секретаря».

«Крепость…» — ​высокотехнологичный продукт с мощным публицистическим посылом, первостепенную роль здесь играют не столько последующие локальные разработки драматурга и постановщика, сколько глобальные исходные установки группы продюсеров. В давнем советском шедевре Юрия Озерова «Освобождение» баланс между батальным и психологическим началом соблюдался неукоснительно, благо с оценкой той Великой войны власть определилась всерьез и надолго: сценаристу Юрию Бондареву не приходилось путаться во внутренних мотивировках как Верховного Главнокомандующего, так и рядового пехотинца. Но в случае с Афганом все не так: значимость войны, саму ее необходимость принято если не открыто, то завуалировано ставить под сомнение. Участники боевых действий и члены их семей едва ли не единственные хранят верность как военному братству, так и присяге, обязавшей их служить и сражаться не на жизнь, а на смерть в далекой загадочной стране. Остальные по умолчанию морщатся: дескать, парни с «калашниковыми», конечно, герои, однако руководство, развязавшее боевые действия, — ​моральные уроды, преступники, а Афганская война как таковая — ​роковая ошибка.

Именно эта историческая оценка формирует общую структуру «Крепости…»: коммунистическое руководство и подотчетные ему советские военные чины предают здесь пленных, осуществивших в располагавшемся на территории Пакистана тренировочном лагере Бадабер успешное восстание, потому что начальство опасается конфликта с США. Приказ уже готовому к марш-броску, заряженному на помощь своим спецназу — ​перейти афгано-пакистанскую границу — ​так и не поступает. Высшее политическое руководство во главе с Горбачевым в решающий час икс где-то заседает или пиарится, штабные и полевые генералы, без разницы, закономерно осторожничают. Несомненные герои гибнут, и это тем более непереносимо, что помощь им была обещана. Отдают ли себе отчет исполнительные, а в особенности генеральные продюсеры, в том, что подобная структура попросту деморализует? Советский Союз все-таки «империя зла»? Наши парни погибают за просто так? И дело даже не в реальной геополитике. В игровом фильме у авторов всегда есть возможность за счет тонких расстановок и малозаметных сюжетных сдвигов обеспечить зрителю приемлемый уровень удовлетворенности увиденным: кино по определению развлечение, а не мучение. Здесь же минут за двадцать до конца, когда вместе с преданными властью героями осознаешь, что помощи не будет, внезапно шарахаешься от тяжелой бессмысленности происходящего.

Давление, которое оказывается Западом на современную Россию, во многом объясняется тем, что мы никак не можем занять определенную позицию в отношении советского прошлого. «Крепость Бадабер» — ​пронзительная иллюстрация этой нехитрой истины. В документальном фильме «Афган» приводится версия о том, что высшие советские партийные деятели и некоторые руководители союзных республик предательски сливали главарям моджахедов информацию о рейдах и зачистках, в результате чего вроде бы тщательно законспирированные военные операции не давали результата или же приводили к разгрому советских соединений. Мотивируется это следующим образом. Местные советские князьки рассчитывали: после того как Москва выпустит из-под своего контроля Афганистан, она легко смирится с потерей еще и части собственных южных территорий, и тогда тамошние элиты автоматически превратятся во всевластных и бесконтрольных господ. Так, между прочим, и вышло.

Допустим, все так и было. Вдобавок сам Горбачев мало у кого из соотечественников вызывает сегодня хотя бы частичное сочувствие, не говоря про уважение. Но идти на поводу у архивного протокола, когда делаешь человеческую историю, призванную воодушевить доверившегося зрителя, — ​дело пропащее. Принято до сих пор корить советскую кинематографию за будто бы «искажение исторической правды». Тяжелый бред. Великие советские киношники искали и находили приемлемую интерпретацию, чтобы наши люди, вставая с кресел после сеанса, отправлялись не тяжело пить или даже вешаться, а любить, рожать, строить планы, ударно работать, устанавливать рекорды, фантазировать и благодарить.

Cамое время вспомнить все то же «Освобождение», где в ответ на предложение помощников спасти плененного Германией сына Якова путем его обмена на немецкого военачальника Сталин медленно, даже назидательно, произносит: «Я солдата на фельдмаршала не меняю». Было ли так на самом деле? Не знаю. Тем не менее в экранном варианте и спустя десятилетия после премьеры этот эпизод производит сильное и, пожалуй, духоподъемное впечатление. Искусство и протокол должны быть наконец-то разведены.

Приведенный эпизод со Сталиным и его плененным сыном, в сущности, есть прообраз сюжета «Крепости Бадабер». Но только он вывернут наизнанку. Как работают теперешние российские кинематографисты? Отжимаем фильм до сюжетного ядра. Итак, генерал ГРУ Сергей Владимирович Колесов (Сергей Колесников) и его жена Ирина (Ирина Розанова) давно и сильно печалятся по факту того, что их сын Михаил (Илья Маланин) погиб в Афганистане. Впрочем, документальных подтверждений нет, но есть ма-аленькая надежда. Тогда генерал Колесов посылает в Ад волшебного помощника — ​безукоризненно профессионального и запредельно бесстрашного капитана ГРУ Юрия Никитина (Сергей Марин), чья цель — ​найти и вытащить любимого генеральского сына с того света. Волшебный помощник Никитин выполняет задачу ценой своей жизни, заодно гибнет десяток куда менее волшебных помощников. Все. Это, повторюсь, смысловое ядро, которое бессознательно считывается каждым зрителем. Весьма качественно снятые стрелялки — ​не более чем дизайн.

Нет нужды в продолжительной медитации над изложенным сюжетом, все ведь на поверхности. Снова, как в сотнях куда более мирных сериалов, перед нами апология биологической семьи. Правда, акцентирована семья, что называется, престижная. Нам пытаются внушить, что в этом вся советская система ценностей? Ой ли, смотри вышеприведенный кусок со Сталиным. Если в случае «Освобождения» массовый зритель явственно ощущает солидарность с авторским коллективом, чувствует, что создатели понимают и разделяют его частный интерес, то здесь мы сталкиваемся с тщательно замаскированным качественными стрелялками отчуждением. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день: вплоть до середины четвертой серии сопереживаешь парням во главе с непотопляемым разведчиком Никитиным, пребываешь в полной уверенности, что даже если авторы их убьют, то ни в коем случае не предадут. А значит — ​не сдадут и нас.

Но нет. Престижная семья воссоединяется, бессмертный, в сущности, Никитин гибнет. Не за понюшку табаку, за любимого генеральского сына. Не спрашивайте после этого, почему голливудские картины доминируют на мировом рынке. «Крепость Бадабер» — ​удивительное в своей откровенности высказывание о возобладавшей у нас социальной антропологии. Еще раз повторю: не имеет значения, что переложили вину именно на «советского генерала», даже если поверить в искренность этого критического жеста, смысла не прибавляется.

Актер Сергей Марин в роли Никитина бесконечно хорош, русский супермен по-настоящему получился. Но когда он подрывает крепость, уничтожая все живое, включая врагов, авторам ведь в оправдание ситуации приходится встык клеить титр, дескать, уничтожение крепости Бадабер, где американские инструкторы готовили душманов с моджахедами, помогло сохранить жизни тысяч наших солдат. Удивительно. Авторы полагают, что сухой титр о спасении абстрактных тысяч способен перевесить данную нам в ощущениях, визуально убедительно оформленную бессмыслицу смерти десятка парней из плоти и крови?! Может, и вовсе перейти тогда на многосерийную цепочку духоподъемных титров? Есть же аудиокниги, будут, допустим, еще и визуальные.

Никитин удался, но не он здесь протагонист. Он, как постепенно выясняется, универсальная пешка. Фильм — ​история генерала Колесова, рассказ об Отце. Впрочем, над этим сильным, мудрым и всемогущим родителем есть, как выясняется, целая компания еще более авторитетных патриархов нации. И этот Отец, на которого было столько надежд, оказывается, в сущности, предателем: «На кого ты нас оставил?!» А самое главное, зачем заварил кашу? Нет ответа. Афганская война в очередной раз подается как бессмысленная мясорубка.

Между тем в документальной картине «Афган» зацепило высказывание Збигнева Бжезинского, ярого американского русофоба: «Мы не провоцировали русских вводить войска в Афганистан, но мы сознательно увеличивали шансы, что они это сделают: нужно было заставить СССР заплатить за Вьетнам». Вот как! Эта проговорка намекает на такое количество художественных возможностей и настолько психологически достоверна, что лишний раз становится ясно: наличие смысла есть вопрос доброй воли и только. Герои-интернационалисты, которые до конца своих дней будут считать службу в Афгане полной достоинства, умеют отделять зерна от плевел. Кинематографисты же вслед за иными политиками в очередной раз имитируют скорбь.