Александр МАТУСЕВИЧ

14.03.2024

После долгого забвения на мариинскую сцену вернулись «Гугеноты» — самая известная опера Джакомо Мейербера: возрождение оперного блокбастера отмечено сценографической пышностью и музыкальной добротностью.

Джакомо Мейербер когда-то был властителем дум всей музыкальной Европы: его многочисленные оперы в XIX веке по популярности далеко превосходили творения коллег, даже весьма знаменитых и талантливых. Именно Мейербер создал стандарт большой французской оперы, ставший образцом для композиторов по всей Европе. Трудно найти в позапрошлом веке музыканта, который бы не испытал влияния Мейербера: на его оперы ориентировались коллеги в Италии, Германии, Франции, России, Чехии.

Однако насколько была велика прижизненная слава композитора, настолько же сокрушительным оказалось забвение, какому подверглось его наследие после смерти — забвение, которое по инерции не может быть преодолено до сих пор. Началось это не сразу: примерно еще полвека после ухода Мейербера его оперы пользовались спросом, но постепенно интерес к ним все более снижался. Главным врагом Мейербера оказался Вагнер, сделавший немало для дискредитации его творчества и личности, — начатое им довершили нацисты в межвоенное время, окончательно изгнавшие сочинения композитора-еврея из репертуара сначала немецких, а потом и европейских театров.

Нельзя сказать, что в послевоенное время Мейербер не исполнялся вовсе, но масштабы по сравнению с XIX веком несопоставимые — даже несмотря на то, что популяризацией его опер в ХХ веке занимались такие звезды первой величины, как Джоан Сазерленд, Леонтина Прайс, Николай Гедда и Пласидо Доминго. Десять лет назад, к 150-летию со дня смерти композитора, театр «Дойче Опер» в его родном Берлине проводил даже целый фестиваль, посвященный творчеству композитора — раз в сезон ставилась одна из его ныне почти забытых, а когда-то гремевших на весь мир опер: с одной стороны, это, безусловно, признание и память, с другой — констатация того, что творчество Мейербера сегодня — это не мейнстрим и интерес к нему надо подогревать специально всевозможными акциями.

В России были свои недоброжелатели Мейербера — Александр Серов и Цезарь Кюи: они, как и другие русские авторы (композиторы «Могучей кучки», Чайковский), определенно испытали большое влияние его стиля и метода, тем не менее критиковали его достаточно резко и пытались отвратить публику, испытывавшую стойкий интерес к пышным творениям европейской знаменитости, от его творчества. Их усилия, хотя и не сразу, не пропали даром: достаточно сказать, что самая известная опера Мейербера «Гугеноты» в Большом и Мариинском театрах в последний раз ставилась в 1930-х годах, прочие же исчезли из отечественного репертуара еще раньше.

Вернуть Мейербера на русскую сцену — цель амбициозная: слишком уж монументальны и затратны его оперы, слишком уж виртуозный вокал в них используется. Пока такая полномасштабная задача не ставится, но хотя бы частично реабилитировать и напомнить публике о таком композиторе, бесспорно, стоит. Под силу это прославленному Мариинскому театру, крупнейшему оперному стационару в нашей стране, и исполнить эту благородную миссию он решил, предложив публике именно «Гугенотов» — оперу, в свое время ставшую самим символом большой французской оперы, а по количеству исполнений самой кассовой оперой XIX века.

К премьере была проведена огромная подготовительная работа: еще летом 2022 года театр начал показывать зрителям своего рода эскизы — фрагменты оперы, звучащие под рояль. В конце того же года впервые опера была дана в концертном исполнении целиком. В течение 2023 года подобное было повторено еще не раз — театр оттачивал давно забытый стиль, желая прийти к полноценной сценической премьере во всеоружии. В итоге было подготовлено четыре исполнительских состава («Гугеноты» обильно населены, там семь главных партий и множество второстепенных), а оформить оперный блокбастер пригласили ту же команду, что полгода назад успешно справилась с другим оперным мастодонтом — «Нюрнбергскими мейстерзингерами» Вагнера: режиссера Константина Балакина, художника (сценография и костюмы) Елену Вершинину и световика Ирину Вторникову.

Команда еще по своим астраханским работам славится умением сделать спектакль одновременно и красивым, и наполненным смыслами: и на этот раз ею ничто не принесено в жертву. Декоративная музыка Мейербера и помпезная драматургия его либреттиста Эжена Скриба, где все чрезмерно и зиждется на эффектах, не становятся для постановщиков поводом спорить с природой гранд-опера — они внимательно слушают музыку и направляют свою фантазию в одно русло с авторами. Поэтому визуальная сторона постановки — невероятно красива и даже приторно изобильна. Лишь поднимается занавес, взору публики предстает обильно драпированная французскими шторами сцена, подчеркивающая роскошь и богатство двора последних Валуа и запутанность интриг, царящих там. На заднике — не видеопроекция, а настоящие шпалеры-гобелены, в сюжетах на которых узнаваемы позднеренессансные мотивы. Исторические костюмы — пышные, подробные, с множеством деталей — уподобляют персонажей оперы диковинным райским птицам, обитающим в этой золоченой королевской клетке. Все это пиршество изумительно подсвечено: каждую картину можно рассматривать как полотна в музее — долго, подробно и со вкусом.

Но за этой красотой и доминированием визуального авторы спектакля не забывают и о символизме. В основе сценической конструкции — положенный на сцену огромный крестообразный подиум, автоматически отсылающий к главной коллизии сюжета — религиозному противостоянию во Франции XVI века. В разных точках сцены рассажены черные горгульи — фантастические существа с карнизов католических соборов: маленькие и большие, порой откровенно устрашающие и даже отвратительные, они словно олицетворяют собой тот смрад нетерпимости и фанатизма, в который погрузилась Франция благодаря спору религиозных конфессий. На отталкивающую горгулью похожа и «черная королева» Екатерина Медичи, зачинщик и организатор Варфоломеевской резни, являющейся историческим фоном «Гугенотов»: постановщики выводят на сцену дважды этого зловещего мимического персонажа — в начале и в конце оперы.

«Гугеноты» — опера весьма сложная: чего только в ней не намешано. Кровавая трагедия сочетается с опереточностью и даже фарсовостью, любовная идиллия — с остродраматическими кульминациями, философско-религиозные сумрачные страницы — с ажурными мелодиями и танцевальными номерами, причем все это переплетено и соседствует в непосредственной близости друг с другом. Например, после истовой проповеди гугенота Марселя вдруг начинается почти кабарешная феерия. Константину Балакину удалось найти драматургический баланс между всеми эклектичными компонентами благодаря детальной проработке образов героев — он не страшится романтического пафоса и усиливает в каждом персонаже черты его амплуа: фанатичные речи, слезливые страдания, бесстыдное кокетство, глуповатая бравада — все показано выпукло, без стеснения, отчего становится ярко реалистичным и созвучным музыкальным характеристикам оперы. А еще режиссеру не откажешь в мастерстве мизансценирования, умения работать с пространством и большими массами людей, бесшовного соединения эпизодов в единую ткань театрального повествования длиною в четыре с половиной часа.

«Гугеноты» сложны не только постановочно, но и музыкально, особенно по части вокала: Мейербер не стеснялся использовать голоса экстремально. У королевы Маргариты — цирковая колоратурная эквилибристика, с которой уверенно справляется Анастасия Калагина и блистательно — Айгуль Хисматуллина. У ее фрейлины Валентины, главного лирического персонажа драмы — романтическая патетика и атлетический разброс диапазона: Жанна Домбровская звучит красиво на середине и внизу, не всегда совладав с верхушками, в то время как Мария Баянкина справляется с техническими сложностями легко, при том даря своей героине и жертвенность, и силу. Грациозная и изобилующая верхними нотами теноровая партия отважного Рауля бывшему баритону Гамиду Абдулову пока совсем неподвластна, а вот Сергей Скороходов освоился с ней играючи. Из двух пажей Урбанов отдать пальму первенства кому-то сложно — и Цветана Омельчук, и Дарья Росицкая убедительны в травестийной роли, а их гибкие голоса сообщают игривому подростку уместные черты гендерной амбивалентности. Все низкие мужские голоса прозвучали ярко и стильно, не теряя ни в изяществе, ни в мощи — Вадим Кравец и Владимир Феляуэр (Сен-Бри), Егор Чубаков и Григорий Чернецов (Невер), Яков Стрижак и Юрий Власов (Марсель).

«Гугеноты» при этом хоровая опера, и хор Мариинки тут ожидаемо оказывается на высоте, причем не только красотой звучания, но и ее тонкостью и проникновенностью. Оркестровые задачи у Мейербера не такие заковыристые — тут он тяготеет к итальянской школе бельканто, и для любого маэстро здесь прежде всего необходимо обеспечить грамотный аккомпанемент певцам: заблаговременная подготовка опуса дала себя знать — и под палочку Валерия Гергиева, и под управлением его ассистента Кристиана Кнаппа певцы поют точно, а сопровождение отличается чуткостью и деликатностью в подаче голосов.

Фото: Наташа Разина/предоставлены пресс-службой Мариинского театра