Виктория ПЕШКОВА

17.05.2018

Весь мир — театр, а мы — актеры, играющие в реальной жизни придуманных Великим бардом персонажей: пылких влюбленных, нелепых завистников, расчетливых хитрецов, отчаянных ревнивцев. Именно такое ощущение возникает на спектакле «Влюбленный Шекспир», поставленном Евгением Писаревым в Театре имени Пушкина.

Из ныне здравствующих английских драматургов-интеллектуалов Том Стоппард у отечественного театра проходит по разряду самых известных и почитаемых. Театр имени Пушкина не впервые обращается к его творчеству: в 2012-м на сцене филиала актер и режиссер Олег Тополянский поставил спектакль «Отражения, или Истинное» по пьесе The Real Thing. Получился откровенный, местами достаточно жесткий разговор о странностях любви. Спектакль по целому ряду причин прожил меньше, чем мог бы, но пауза в стоппардиане оказалась недолгой: худрук театра Евгений Писарев решил осуществить свою давнюю мечту — перенести на родные подмостки «Влюбленного Шекспира», один из любимейших фильмов своей молодости. Оскароносной картине Джона Мэддена, сценарий для которой написали Том Стоппард и Марк Норман в этом году исполняется 20 лет, но дело, разумеется, не в круглой дате.

Жанр, если можно так выразиться, театрализованной биографии в творчестве Стоппарда занимает особое место. Неутомимый и целеустремленный исследователь, он может выстроить пьесу из тщательно подобранных, документально подтвержденных событий, ограничив собственные фантазии необходимым минимумом, как это было, к примеру, в «Береге утопии» — сложносочиненной композиции сразу нескольких биографических линий — Герцена, Огарева, Белинского, Бакунина. А может силой воображения приподнять завесу над таинственными, а потому и особенно притягательными, «слепыми зонами» в биографиях своих героев, как это произошло в «Аркадии», построенной на одном из туманных эпизодов в жизни лорда Байрона.

Вряд ли Стоппард мог устоять перед искушением дать свое объяснение одной из самых непостижимых тайн Шекспира. Историки и литературоведы не устают повторять, что о нем известно больше, чем о многих из его собратьев по перу, живших с ним в одно время. Но вот парадокс, не дающий покоя ни специалистам, ни поклонникам, ни даже ненавистникам Стратфордского Барда: поэт, подаривший миру столько прекрасных строк о любви, не оставил ни единого мало-мальски убедительного подтверждения того, что он испытывал это чувство в реальности, а не только в поэтических грезах. Не потому ли Стоппард из всего жизненного пути Шекспира выбрал период работы над «Ромео и Джульеттой» — одной из самых проникновенных любовных историй в мировой литературе. В собственной версии создания великим поэтом «печальнейшей на свете» повести Стоппарду и Норману удалось выдержать баланс в переплетении реальных фактов с не таким уж и неправдоподобным вымыслом.

Но Стоппард не был бы Стоппардом, если бы не спрятал за пышными драпировками из любовных кружев проблему философского порядка: какую цену готов заплатить художник за радость творчества и, более того, за бессмертие, которым может наградить его искусство. Вот она-то и привлекла в свое время к «Влюбленному Шекспиру» внимание известного британского режиссера Деклана Доннелана, с которым Писарева связывает долгая творческая и человеческая дружба. Сценическую адаптацию сценария для той постановки, осуществленной Доннеланом в 2014 году в лондонском театре «Ноэль Коуард», сделал Ли Холл. Она же (в переводе Анны Колесниковой) была взята за основу и Писаревым. Режиссер продолжил исследование гамлетовской дилеммы, начатое его предшественниками. Не умаляя важности любовной интриги, способной тронуть сердце зрителя, он ставит во главу угла драму талантливого человека, по молодости лет растерявшегося перед лицом жизни и поэтому не знающего, нужен ли ему его дар, и если все-таки нужен, то что же с ним делать.  

Шекспир (Кирилл Чернышенко) — шалопай, кутила и волокита — медленно и мучительно открывает для себя законы творчества и подлинного, глубокого чувства. Для него время словно течет в двух разных по интенсивности потоках — обычной жизни с репетициями, веселыми попойками, жаркими стычками по поводу и без (редко увидишь сегодня на сцене такой азартный и красивый бой, какой поставили актерам Пушкинского Андрей Ураев и Григорий Леваков), и жизни сердца, диктующего руке строки, которым суждено стать бессмертными. И эта вибрация внутренних ритмов спектакля усиливается музыкой Карлиса Лациса, сумевшего найти к ним ключ. 

Виола (Таисия Вилкова) намного раньше своего возлюбленного постигает страшную истину — талант на счастье обменять нельзя. Брак с нелюбимым для нее — не подчинение безжалостной судьбе в духе онегинской Татьяны — «но я другому отдана», а единственно возможный способ заставить любимого исполнить свое предназначение. А краткая, как миг, любовь остается с нею — как награда и испытание — на всю оставшуюся жизнь.

Версия о том, что Шекспир мог быть как-то причастен к смерти своего друга и собрата-соперника драматурга Кристофера Марло, серьезных оснований не имеет, но в данном случае это неважно. Кит Марло в исполнении Андрея Кузичева — не просто катализатор вдохновения Шекспира, он камертон, не позволяющий барду взять неверную ноту. В знаменитом фильме, между прочим, диапазон этого персонажа гораздо уже.

Собственно, отличие спектакля Писарева от кинематографического «первоисточника» в том и состоит, что практически каждый персонаж, вне зависимости от того, насколько связаны с ним судьбы главных героев и сколько реплик ему отмерено, обретает свою собственную неповторимую человеческую судьбу, сколок которой актеры способны передать даже не словом, но походкой, характерным жестом или выговором. Судьба Джона Вебстера (Назар Сафонов), будущего автора кровавых трагедий, притаилась на кончике его языка. А дальнейшую жизнь грубияна и скареды Фенимена (Сергей Миллер) определили несколько реплик, на ходу сочиненных для него Шекспиром.

Трудно удержаться, чтобы не отдать должное каждому в актерском ансамбле спектакля: за шекспировскими типажами угадываются вполне современные характеры. С каким изяществом держит за горло своих подданных королева Елизавета в исполнении Тамары Лякиной. Как трогателен в своем неизбывном горе Сэм (Никита Пирожков), утративший навеки нежный голос, а с ним и возможность играть прекрасных дам, и как узнаваемо снисходителен к нему и ко всему миру «великий и непревзойденный» Нед Аллен (Антон Феоктистов). И все эти жизни невидимыми звеньями скованы друг с другом в крошечном пространстве, вызывающем в памяти облик восстановленного «Глобуса» (сценография Зиновия Марголина). Дивными ренессансными цветами распускаются костюмы Виктории Севрюковой.

Есть в спектакле и еще один пласт, имеющий для Писарева принципиальное значение: он не в первый раз предпринимает попытку поверить гармонией алгебру — через театральную историю рассказать о том, как, чем и во имя чего живет сегодня театр. Купающийся в славе Бёрбедж (Игорь Теплов), владелец и звезда преуспевающего театра «Занавес», готов стереть с лица земли своего куда менее удачливого соперника Хэнслоу (Игорь Хрипунов), с его отдающей концы «Розой», ровно до тех пор, пока не приходит пора объединить усилия, чтобы отстоять честь профессии, где есть место и достоинству, и благородству. Причастные к миру театра считывают этот манифест цеховой солидарности мгновенно. Непричастные же с азартом разгадывают поэтические шарады, которыми изобилует этот яркий, озорной, полный светлой грусти спектакль.

Фото на анонсе:  Владимир Федоренко/РИА Новости