Елена ФЕДОРЕНКО

09.02.2017

В Театре имени Евгения Вахтангова — бенефис Владимира Этуша. 

Спектакль стоит увидеть не потому, что он яркое художественное событие, совсем нет. Пьеса Надежды Птушкиной «Пока она умирала» — сочинение достаточно простенькое, временами придуманное, отчасти неправдивое. К тому же опус растиражирован театрами и антрепризами на полную катушку. Знаю, скептики возразят: публика любит сентиментальные и добрые истории, а на то, что хромают диалоги и глуповато состроены ситуации, обращать внимание нет смысла. Когда товар не знает отбоя от покупателей, не до разговоров об утонченном вкусе. Однако торопиться на Арбат надо, чтобы посмотреть на великого Владимира Этуша, который служит родной сцене уже восьмое десятилетие. А дальше — понять, что такое вахтанговская легкость, шарм перевоплощения и виртуозное мастерство, почувствовать, на каких талантах держалась судьба отечественного театра. Старейший актер на 95-м году жизни сыграл главную роль, к тому же женскую, и представил свою Софью Ивановну с блеском и отличным темпоритмом, без фальши, точно выдержав жанр. 

Пьеса настолько популярна («Рождественские грезы», «Старая дева», «Праздник на костылях», «Неугомонная бабушка» — как только спектакли по этому водевилю не назывались, а еще добавим фильм Олега Янковского «Приходи на меня посмотреть»), что подробно пересказывать сюжет, пожалуй, неловко, хотя... 

Старая дева и ее убеленная сединами мать, давно не подымающаяся с инвалидного кресла, живут вместе, вечерами читают Диккенса, жуют овсянку и принимают лекарства. Старуха мечтает увидеть дщерь счастливой и то и дело ее провоцирует: «Таня, я умру завтра или через два дня». Для успокоения родительницы послушная Татьяна находит себе фальшивого жениха и фальшивую дочь. Ряженое и выдуманное семейство сложилось: мамаша получила, что хотела, только заканчивать земной путь передумала. Счет теперь идет не на дни и месяцы, а на годы: «Ну, сколько мне осталось — год или два, может, три?» В том, как отодвигает достопочтенная Софья Ивановна свой уход, — характер, замешанный на привычке повелевать даже там, где смертный бессилен. 

Этуш не играет наивную несчастную старушку на пороге вечности, а складывает судьбу, вышучивая матерей всех времен и народов — капризных и властных, желающих добра и ломающих детям судьбы. Со здоровой долей иронии замечательный лицедей не испещренными морщинами руками приглаживает накладную прическу и теребит вязаную накидку, острым взглядом пронзает жениха и с язвительной дозволенностью пришпиливает того фразой: «Игорь, а вы в себе не уверены». Хитро манипулирует дочерью, требуя от нее заведенного почтения и такого же — беспрекословного — исполнения собственных желаний. Знакомым этушевским голосом, не потускневшим от возраста, кокетливо спрашивает: «Дача на Канарах? А Канары — это по какой дороге?» В каждой сцене и каждой реплике — бездна обаяния. Нет-нет, совсем не наивный божий одуванчик эта Софья Ивановна, сыгранная прекрасным артистом в режиссуре добросовестного труженика вахтанговских подмостков Владимира Иванова. 

Иванов поставил спектакль незатейливо, согласно буквенной режиссерской школе, но без блеска театральных метафор. Растворился в актерах. Приписал прелюдию и послесловие к пьесе, дабы оправдать водевильную травестию бенефицианта. Прием «театр в театре» стар, как сам мир сцены, но в данном случае сработал на все сто. В прологе артисты во главе с директором обсуждают, что делать и как быть, поскольку к началу представления не приехала актриса, исполняющая роль Софьи Ивановны. Отменить показ невозможно: в зале — публика, а в ее рядах важные гости и потенциальные спонсоры. Экстрим, что уж. Надо принимать решение, и оно готово: вспыхивает, как бенгальский огонь. Бывший актер, а ныне пожарный в пышных усах и почтенных летах, знает тексты текущего репертуара наизусть. Пусть «тушит пожар» и играет, вспоминая молодость: не пропадать же таланту. 

Козырная карта Этушу обеспечена, и он, острохарактерный лицедей, слагает тончайшие рифмы со своими прежними персонажами, ставшими нарицательными и обожаемыми народом. Полунамеками прищуров, ухмылок, жестов мелькают дивные образы: заведующий райкомхозом товарищ Саахов, зубной врач Антон Семенович Шпак, директор кукольного театра Карабас-Барабас, старый князь из «Дядюшкиного сна». Прием не только оправдывает анекдотичный ход перелицованного сюжета, но и дарит ощущение фантастической свободы бенефицианту. Этуш, как Софья Ивановна, откладывает вязание — дамское рукоделие ему не под силу, а дальше забавно бормочет правила противопожарной безопасности, лукаво подмигивает и улыбается, сбившись с текста, демонстративно поправляет дамский парик. Самое ценное в том, что драматургический парафраз от режиссера позволяет всем участникам спектакля с иронией относиться к тексту, приправляя действо изрядной дозой гротеска.

Замечательная Ольга Тумайкина, представляя свою героиню жертвой не только материнского эгоизма, но и собственных романтических идеалов («Я в двадцать-то не соглашалась выйти замуж без любви, а в шестьдесят — тем более»), владеет нюансами, управляет эмоциями и создает неплакатный образ. Евгений Князев, жених Игорь, обнажает природу актерского ремесла — играет широко и броско, высмеивает нелепую ситуацию, в какую попал (шел к юной любовнице с цветами и шампанским, но перепутал корпуса и оказался у старой девы), пародирует наивную ретивость тех, кому достаток позволяет ощущать себя тузами в жизни. Молодая актриса Екатерина Симонова сочными мазками собирает портрет псевдодочери — грубоватой оторвы Дины, продавщицы овощного магазина. Игорь и Дина попадают в старомосковскую, давно жаждущую ремонта квартиру (ее обустроил художник Максим Обрезков) с круглым столом на круглом ковре, теплыми семейными фотографиями, репродукциями картин в скромных рамах, теплым светом абажура, напольными часами, полкой с книгами. И этот неказистый уют дома, где обитают мать и дочь, пленяет случайных пришельцев магией подзабытого уклада жизни. За окном — огни большого города, безучастного и равнодушного... А здесь тихо и спокойно, сюда — тянет, тут им рады. Не случайно все происходит под Новый год.