Находящийся под следствием губернатор заявил, что семиэтажную виллу и бассейн с голыми девками ему подкинули полицейские при обыске.
Министр культуры РФ Владимир Мединский: «Без идеологии человек становится животным»
04.09.2013
актер, режиссер, музыковед, литературный либо театральный критик.Культура нуждается в эффективном менеджере — не суть важно, из какой сферы он придет.
Первая схема реализовывалась многократно — и, увы, малорезультативно. Вторую опробовали — плодов принесено еще меньше. Итог: последние двадцать лет культура не просто оставалась бедной родственницей в семье российской экономики — это бы еще полгоря. Хуже, что от самого слова «культура» у большинства россиян сегодня сводит зевотой скулы. Они не догадываются, что телевизионная и печатная жвачка, как и песни-однодневки, исполняемые «под фанеру», — тоже элементы культуры. Так мольеровский господин Журден не знал, что разговаривает прозой.
Культура массовая — интертеймент; культура камерная, стародевическая; культура нишевая, молодежная... Все это так или иначе находится в ведении Владимира Мединского, однако он — человек не частностей, но обобщений. 43-летний Мединский упрям, последователен и амбициозен: это первый министр в постсоветской России, при котором явно вырабатывается определенная культурная политика.
Историк, писатель, не безопытный чиновник, медийный единоросс — Мединский являет собой середину между двумя типами культурного руководителя. Окажется ли эта середина золотой — посмотрим. Во всяком случае, пятнадцать с лишним месяцев на министерском посту он провел в качестве бесперебойного ньюсмейкера.
Даже у ярых противников Мединского — а таковых хватает — не повернется язык сказать, будто бы нынешний Минкульт — унылое безжизненное болото. Напротив, теперь это одно из самых обсуждаемых в стране ведомств. Вопросы, соответственно, возникают ежедневно. Главный редактор газеты «Культура» Елена ЯМПОЛЬСКАЯ собрала самые животрепещущие — и частного, и общего характера, а Владимир МЕДИНСКИЙ изыскал в своем графике время для подробного разговора.
Важнейшее из искусств
культура: Предлагаю стартовать с вопросов, которые сейчас на слуху у широкой общественности. Прежде всего, это скандал вокруг нового режиссерского проекта Миндадзе. Правда ли, что экспертный совет проголосовал «за», а Вы своей рукой вычеркнули фильм «Милый Ханс, дорогой Петр» из списка получивших господдержку.
Мединский: Начнем с того, что у нас три совета смотрят фильмы: экспертный — это раз, второй мы называем социально-психологическим, плюс совет Российского военно-исторического общества. Экспертный совет, состоящий в значительной степени из продюсеров, тех же самых деньгополучателей, действительно поддержал проект Миндадзе — как находящийся на высокой стадии проработки. Социологи сказали что-то средне-негативное. А вот историки выразили откровенное неприятие. Учитывая, что действие фильма происходит в канун Великой Отечественной войны, согласитесь, это существенно. События, которые описываются в сценарии, противоречат исторической правде. Более того, напрашиваются некорректные политические аллюзии на тему равной виновности Советского Союза и Германии в развязывании Второй мировой войны.
Мы запросили детализированные претензии Военно-исторического общества, я поговорил с Миндадзе, спросил: «У Вас действие происходит в 1940 году на военном заводе, это принципиально?» Он отвечает: «Да мне вообще все равно, меня любовь интересует». «А можно, чтобы любовь была на гражданском заводе, и не в 40-м, а в 33-м?» — «Можно».
культура: То есть, для автора разницы нет.
Мединский: Для автора нет, зато для истории есть. Подобный сюжет вполне мог разворачиваться до прихода Гитлера к власти. Но за полгода до начала войны, на оборонном предприятии... То есть, получается, СССР и Германия сотрудничали в 1940 году, делая оружие в Москве, — из этого явно следует, что готовилось совместное нападение на Великобританию. А потом, видимо, рассорились как-то. Чистой воды геббельсовская теория.
культура: Если эпоха не имеет серьезного значения, зачем вообще погружать любовную драму в исторический контекст? Для чего в картине время, если оно не играет?
Мединский: Вдаваться в эти тонкости я не буду, повторю только: Миндадзе сказал, что год не влияет на его замысел. Более того, выразил благодарность за подсказки.
культура: Для Вас принципиально, что всякая картина, претендующая на государственное финансирование, должна пройти, в том числе, совет Военно-исторического общества и, при необходимости, иметь консультантов-историков?
Мединский: Да, если в ней затрагиваются болезненные исторические темы. Когда речь идет о временах вещего Олега, по большому счету, нелепо добиваться исторической правды, никто ничего толком не знает, все базируется на легендах…
культура: Но у всякой легенды есть идеологическая направленность.
Мединский: Я бы сформулировал следующим образом: нужны государству такие легенды или нет? Не вижу оснований поддерживать фильм, пропагандирующий примитивные формы норманской теории о призвании Рюрика и полном отсутствии мозгов и самообразующего начала у наших славянских предков. Это противоречит и здравому смыслу, и государственному самоощущению. Викинги, у которых еще даже письменности не было, просвещали и огосударствляли Киевскую Русь? Просто смешно.
Что касается предвоенной темы, печально, что ее иногда рассматривают в аспекте «фэнтези» Суворова-Резуна, Латыниной и Солонина. Все эти «историки и публицисты» с разных позиций бьют в одну точку: доказать агрессивную сущность предвоенных намерений Советского Союза, который заключил союз с Германией против Европы. Якобы лишь в последнюю секунду черная кошка между ними пробежала, и союзники схлестнулись — случайно. Из этого проистекает следующее: Сталин равен Гитлеру, Советский Союз — фашистской Германии, ВКП(б) равна НСДАП, а война была между двумя одинаково отвратительными режимами. Если принимать эту логику, то СССР выглядит примерно как Румыния. Государство начало войну в 1939-м на одной стороне, закончило — на другой. Напрашивается вопрос: при таких раскладах — что мы делали на Потсдамской конференции? Примазались к великой победе сил добра: Англии, Франции, США? Переметнулись с оборотной стороны Луны? Тогда речь пойдет уже не о Шикотане и Итурупе, а о том, что мы совершенно незаконно оккупировали все Курильские острова, Сахалин, Прибалтику, Калининградскую область, пол-Карелии, Выборг. Подавай назад «Кемскую волость»! Поверьте: споры идут не вокруг истории. На историю им наплевать. Они идут вокруг денег. Денег и территорий.
культура: Конечно. Вопросы истории — это прежде всего вопросы геополитики.
Мединский: Отвоевать у нас силой Курильские острова — затея тухлая, значит надо убедить нас, что мы их незаконно захватили. Ведь мы убедили себя в свое время в том, что оккупировали Прибалтику, и Прибалтика радостно отвалилась. Кому от этого лучше? НАТО — да, прибалтам — вряд ли. Я прекрасно помню настроения 1989 года, статьи Солженицына, что надо славянам отсоединиться. Россия, Украина, Белоруссия, а остальных побоку. Сбросить с себя эти оковы. Хватит кормить Закавказье, хватит кормить Среднюю Азию... Примерно то же самое мутилось и в республиках СССР. Украина свято верила, что через пять лет станет второй Францией. А почему нет? Территория такая же, геоклиматические условия похожи, тяжелая промышленность, прямо скажем, не хуже...
культура: Идет уже пятая пятилетка…
Мединский: ...А Судак и Алушта до сих пор до Биаррица не дотягивают. Ту же лапшу вешали на уши таджикам, узбекам и всем остальным, на мой взгляд, несчастным народам, пострадавшим в националистическом остервенении. Выгоняли русских врачей, инженеров: мол, мы тут сами все себе обустроим. Кто обустроит? Компрадорская буржуазия? Бывшие партаппаратчики — те, действительно, все себе обустроят. А вы, друзья, вынуждены теперь ехать к нам улицы подметать, потому что дома работы нет и детей кормить нечем.
культура: Как Вы думаете, перечисленные Вами персонажи — Суворов, Латынина, Солонин — участвуют в большой геополитической игре против России из корысти или идейно?
Мединский: Интеллигенция, как правило, действует по искренней убежденности.
культура: То есть гадит безвозмездно?
Мединский: Они-то считают, что делают добро, а гадим как раз мы. Что надо покаяться, саморазоблачиться, отвергнуть преступное советское прошлое, выкопать всех — от Сталина до Гагарина, сжечь, выстрелить прахом из пушки и начать новую демократическую счастливую жизнь. Вместо Сталина будет Навальный, а вместо Гагарина, очевидно, Гозман куда-то полетит. Они в это верят. Может, Госдеп и платит кому-то, кто находится в практической политике. А интеллигенция… Я думаю, Суворов просто хочет славы. Сказать, что Жуков великий полководец, — на этом славы не заработаешь, а если «Жуков — кровавый мясник»…
Вот, Алексей Пивоваров снял «Ржев». Вообще-то Леша талантливый парень, но этот фильм — конкретно вредительский. Человек, его посмотревший, понимает, что Жуков — абсолютная бездарь. Который просыпался каждое утро с единственной мыслью: как бы пару сотен тысяч русских мужиков положить, чтобы усатому приятное сделать. Доложить ему: «Полмиллиона грохнул!» А Иосиф Виссарионович: «Молодец, Жора, продолжай в том же духе!» Уверен, Пивоваров мыслит сложнее, но фильм получился именно такой.
Николай Досталь написал мне открытое письмо. Сразу оговорюсь, что считаю Досталя талантливым режиссером. «Штрафбат» — один из наиболее ярких сериалов за всю историю постсоветского кинематографа. Я его смотрел запоем — по 3-4 серии подряд. Актерские работы блестящие. Все здорово. Но есть, как говорится, нюансы. Первое: такого просто никогда не было. Правдой в этом фильме является лишь то, что мы воевали с Германией. Дальше — сплошные исторические натяжки и исключения. Конечно, война дело страшное, и кое-что из изображенного теоретически, где-то как-то могло произойти. Но ведь фильм целиком собран из этих исключений. После просмотра жить не хочется, хочется только в «Шереметьево-2» и как можно скорее. Потому что в стране, где так относятся к людям, выигравшим войну, жить не стоит. Но ведь это не так! Да, у нас страшная, кровавая, тяжелая история. Мы не отгорожены от остального мира двумя океанами, как Америка. Через нас Орда проскакала — и не раз, туда — обратно. Перекресток всех дорог. Ну, не повезло с нами: земля богатая и ее немерено, а народ попался заковыристый, не хотим ложиться ни под кого. Сколько ни топтали — никто не вытоптал. А если бы фильм «Штрафбат» был правдой, Русь бы не существовала уже тысячу лет. Поэтому я убежден, что государство подобные картины финансировать не должно.
культура: Вот интересно: про фильм «Утомленные солнцем 2» тоже говорили, что он построен на исключениях и вымысле. А разница между «Штрафбатом» и «Предстоянием» с «Цитаделью» очевидна. Заключается она именно в этом: жить хочется.
Мединский: К сожалению, «Штафбат» еще и талантливое кино. В этом и ужас — таланту верят на слово. Другое дело всякие «Служу Советскому Союзу» — апофеоз бездарности. Ни одного положительного героя, носящего форму советского солдата или офицера. Положительные — исключительно зэки. А все, кто с погонами, — уроды, убийцы и дегенераты. Такое кино может сделать только человек, у которого ни ума, ни чести, ни совести. Что касается Михалкова — я, кстати, с ним спорил по неправдоподобным моментам в сценарии, но, во-первых, он вовремя сказал: «У меня притча, у меня русская народная сказка, не цепляйтесь». Авторы «Штрафбата» не говорили, что у них сказка. Они снимали «Освобождение-2». А другое кардинальное отличие — помните сцену, когда вслед за комдивом Котовым на цитадель идет...
культура: Энкавэдэшник. Маковецкий.
Мединский: А за ним — остальные с синими погонами, а следом и штрафники, и зэки, и солдаты. И ты понимаешь, что это один народ.
культура: То есть, внутри Отечественной нет Гражданской.
Мединский: Совершенно верно. Каждый понимает, что где бы он ни стоял, по какую сторону стола следователя, все они вместе перед смертью и перед своей совестью — одна страна.
культура: Вернемся к коллизии с Миндадзе. Он, безусловно, выдающийся сценарист...
Мединский: Знакомясь с ним, я сказал: «Что за перепалку тут устроили в прессе? Я на фильм «Плюмбум» раза три ходил в студенческие годы...»
культура: Однако он же — и начинающий режиссер, снявший пока лишь две картины. И говорить, что каждый проект Миндадзе должен быть воспринят на ура, и, если он захотел снимать, государство должно мчаться во всю прыть выдавать ему деньги с поклоном…
Мединский: Некоторые «киноэксперты» так и заявили: Миндадзе, решив снимать кино, вообще сделал одолжение государству… То, что министерство отказало и якобы я лично своей рукой проект вычеркнул, — вранье. Мединский ни рукой, ни словом не вычеркивал. Но осадочек остался, все про это написали. А когда мы с Миндадзе договорились, пресса сделала вид, что не заметила. Я слушал «Эхо Москвы», чуть в аварию не попал на светофоре, когда сказали: «Мединский — это Торквемада российской культуры».
культура: Вы сами за рулем?
Мединский: По выходным. Как раз шел субботний эфир Лариной. Торквемада! Хорошо не Мефистофель... Дондурей заявил, что двадцать лет наше кино жило в состоянии свободы, когда давали денег и не спрашивали, а теперь у нас несвобода — дают денег, но спрашивают… А я объясняю: и будем спрашивать. Именитых, начинающих — всех. Открыто и на равных. Вот мы планировали «давать деньги» студентам ВГИКа. Объявили — четыре больших проекта поддержим. А давать некому, проекты плохие. Не я — эксперты единогласно говорят: ну пусто!
культура: Зачем потребовался официальный ответ Минкульта на выступление Дондурея в «Ведомостях»? Всем известно, что может сказать этот дежурный по либерализму. Стоит ли воспринимать его всерьез?
Мединский: Вячеслав Тельнов, директор Департамента кино, решил ответить. Пришел ко мне, красный от обиды, потому что на самом деле министерство во всех случаях, когда мнения советов совпали, ничего ни разу не поменяло. Голосование шло абсолютно объективно. Оба Прошкиных не прошли конкурс — объективно. Чухрай не прошел — объективно. Досталь не попал даже в шорт-лист. Миндадзе — голос одного совета «за» и полтора голоса «против». Впервые за всю историю Минкульта мы проводили конкурс на получение госфинансирования кино в открытую. «Вести 24» транслировали отрывки голосования, в интернете вообще все шло в прямом эфире. Дондурей, конечно, большой знаток кино, но врать-то зачем?
культура: На Ваш взгляд, система питчингов оправдывает себя? Отзывы в той же самой либеральной прессе: безобразие! Больших художников, будто мальчишек, заставляют что-то доказывать! Типично русская интеллигентская манера: деньги у государства брать надо, но говорить «спасибо» — ни при каких обстоятельствах. Бери, уноси в кармане и дальше делай на них все, что захочешь.
Мединский: Или вообще ничего не делай. А когда тебе скажут: заплати штраф по закону, отвечай: это притеснение свободы художника! Штрафы платят трусы и слабаки!
Если вы заказываете рекламный ролик с бюджетом в 50 тысяч долларов, вам сделают и презентацию, и раскадровку, и сюжет расскажут, и кто будет сниматься. И спляшут, и споют за эти деньги. Но когда зачастую те же самые люди — а у нас много режиссеров — бывших клипмейкеров и даже нынешних, приходят просить у государства 5 миллионов у.е., тут, от необходимости что-то доказывать, их ломает. Нет, ты должен ровно в сто раз больше: и доказать, и рассказать, и показать, и объяснить — зачем государству финансировать этот фильм. Честная, нормальная, прозрачная схема. Привыкли, конечно, к другому: кто-то — давить авторитетом, кто-то — договариваться под столом в кабинете. Обе схемы равно эффективны. Самое печальное, что и чиновники в этом заинтересованы. Я благодарен руководству Департамента кино, которое меня поддержало, обеспечило техническую сторону питчингов. Но не всеми чиновниками Минкульта практика открытости воспринимается счастливо. После каждой подобной акции я читаю какие-то стихи в министерской столовой про министра, не дающего жить спокойно, подбрасываются письма подметные. Понятно, что мы лишаем людей достатка. Удобно: втихую с двумя-тремя «своими» продюсерами договорился за 20% бюджета — и хорошо. Продюсер же на все согласен, лишь бы деньги получить. Спроса никакого, хоть половину можно отдать.
культура: Министерство культуры обнародовало целый список штрафников. Там много студий, много режиссеров, включая Михалкова и Говорухина. Причем они должны выплатить гораздо более серьезные суммы. Но шум поднялся только вокруг Бардина.
Мединский: Абсолютно заказная кампания. Количество шума непропорционально, как говорится, цене вопроса. Бардин, действительно, присылал письмо с просьбой не платить штраф. Но он обязан его заплатить — по закону, по договору, который сам же подписал. К слову сказать, работает наш великий и глубоко мною уважаемый аниматор не за бесплатно. За три коротких мультфильма несколько лет назад получил от государства 11 миллионов рублей. Это не маленькие деньги. Поэтому говорить: мы, мол, делаем одолжение стране, — не надо. У нас большая, действенная и дорогая программа поддержки отечественных аниматоров. А все, кто не сдает продукт вовремя, платят штраф.
культура: Даже если речь идет о простое по болезни?
Мединский: Мы имеем право пойти навстречу, если предъявлен больничный. Бардин предъявил больничный, кажется, на один месяц. И еще два с половиной прикрыл какими-то справками, что уже на грани фола. На его письме поставили резолюцию: «Помочь, чем можно, на основании закона».
культура: То, что в прессу попало в редакции «на общих основаниях».
Мединский: Три с половиной месяца мы ему закрыли, за полтора он платит штраф. Если бы на общих основаниях, он бы платил за четыре месяца. Буду ли я нарушать закон и идти кому-то навстречу, исходя из громкости фамилии? Не буду. Никогда.
культура: Почему остальные режиссеры, получившие штрафные санкции, не визжат: «Караул! Насилуют! Грабят!»?
Мединский: Интерес Бардина был в привлечении внимания общественности. Он устроил краудсорсинг, собрал денег не только на штраф, но и «на всякий случай», да еще получил бесплатную рекламу. Либеральные СМИ вцепились в эту ничтожную историю, чтобы в очередной раз оплевать власть. Я все хотел «Эху Москвы» сказать, которое столько часов эфира посвятило этой истории с Бардиным: ну вы же «за честные выборы», за то, чтобы закон был один для всех? При этом у вас получается — честные выборы для Михалкова с Говорухиным, а для Бардина будем делать исключения?
культура: Вы можете объяснить, почему отобрали кино у своего заместителя Демидова и взяли эту сферу под личное кураторство?
Мединский: Я не отбирал. Я предложил Демидову вместо тяжелого скандального участка, находящегося под всеобщим пристальным вниманием, взять не менее ответственный, но менее публичный участок работы в министерстве. Произошло это после сочинского совещания у президента по развитию отечественной кинематографии. Иван Иванович с большим облегчением согласился. У него сейчас театры, филармонии и цирки. Департамент господдержки искусства.
культура: Тем не менее, вряд ли Вы приняли подобное решение только из личной симпатии к Демидову.
Мединский: Мне все равно приходилось встречаться с кинематографистами, влезать в их проблемы. Я действительно считаю кино ключевым, важнейшим направлением работы министерства. Может, в силу того, что сам заядлый киноман. Поэтому решил: и так и так время трачу, буду уже напрямую руководить.
культура: Насколько я понимаю, создание картины про Льва Яшина Вы тоже курируете лично?
Мединский: Я встречался с несколькими авторами. Пожалуйста, пишите сценарии, участвуйте в конкурсе. Когда я вышел из кинозала после премьеры «Легенды №17», сразу позвонил Верещагину: «Леонид Эмильевич, Вы сделали такой хороший фильм о хоккеисте Харламове, не хотите ли сделать хороший фильм о футболисте Яшине?» На что он, в духе известного анекдота, ответил: «Вдохновения нет». — «А Вы поищите!»
культура: Не выльется ли эта затея в тусклое подражание «Легенде...»?
Мединский: Пока говорить рано, сценария нет. Главное — не делать классический «байопик». В чем продюсерская правильность «Легенды...»? Фильм должен быть основан на конфликте. Верещагин засунул в эту картину кучу конфликтов: советские — канадцы, Харламов — тренер, Тарасов — инструктор ЦК, Харламов — мама, Харламов — девушка, Харламов — чебаркульская команда... Выявить интересный конфликт и разрешить его — непростая задача для сценариста.
культура: Мало того, кто-то должен полюбить Яшина, как Верещагин любит Харламова и всю эту историю 1972 года.
Мединский: Ну, без любви вообще хорошее кино не получается. Да и книги, и музыка, — везде нужна любовь.
культура: Вот именно поэтому: надеетесь ли Вы, что система госзаказа в обновленном виде сможет работать так же удачно, как зачастую она работала в советские времена? Когда требовалось снять кино о жилищной проблеме, и появлялась комедия «По семейным обстоятельствам». Не придут ли за бюджетными деньгами циники, которым все равно, что и о чем снимать?
Мединский: Надо возвращать нормальную работу со сценарием. Еще недавно министерство давало финансирование по одной только заявке, а это неправильно. В советские годы шла постоянная многоступенчатая работа с авторами. Это можно называть цензурой, а можно — тщательным отбором алмазов из руды.
культура: Итак, Вы убеждены, что госзаказ необходим?
Мединский: Глупо давать деньги просто так. Мы хотим получить услугу и готовы ее оплачивать.
культура: Представляете, как сейчас заорут: услугу?! Мы ему — услугу?!
Мединский: Не мне, государству. Скажем, государство хочет получить фильм о войне в Афганистане. Мы объявили тему и сказали, что готовы профинансировать подобное кино, давайте хорошие сценарии. Заказ разместить не удалось. Хороших сценариев не было. Зато самотеком пришло 120 заявок на тему вампиров. Темные миры, параллельная реальность...
культура: Предлагаю стартовать с вопросов, которые сейчас на слуху у широкой общественности. Прежде всего, это скандал вокруг нового режиссерского проекта Миндадзе. Правда ли, что экспертный совет проголосовал «за», а Вы своей рукой вычеркнули фильм «Милый Ханс, дорогой Петр» из списка получивших господдержку.
Мединский: Начнем с того, что у нас три совета смотрят фильмы: экспертный — это раз, второй мы называем социально-психологическим, плюс совет Российского военно-исторического общества. Экспертный совет, состоящий в значительной степени из продюсеров, тех же самых деньгополучателей, действительно поддержал проект Миндадзе — как находящийся на высокой стадии проработки. Социологи сказали что-то средне-негативное. А вот историки выразили откровенное неприятие. Учитывая, что действие фильма происходит в канун Великой Отечественной войны, согласитесь, это существенно. События, которые описываются в сценарии, противоречат исторической правде. Более того, напрашиваются некорректные политические аллюзии на тему равной виновности Советского Союза и Германии в развязывании Второй мировой войны.
Мы запросили детализированные претензии Военно-исторического общества, я поговорил с Миндадзе, спросил: «У Вас действие происходит в 1940 году на военном заводе, это принципиально?» Он отвечает: «Да мне вообще все равно, меня любовь интересует». «А можно, чтобы любовь была на гражданском заводе, и не в 40-м, а в 33-м?» — «Можно».
культура: То есть, для автора разницы нет.
Мединский: Для автора нет, зато для истории есть. Подобный сюжет вполне мог разворачиваться до прихода Гитлера к власти. Но за полгода до начала войны, на оборонном предприятии... То есть, получается, СССР и Германия сотрудничали в 1940 году, делая оружие в Москве, — из этого явно следует, что готовилось совместное нападение на Великобританию. А потом, видимо, рассорились как-то. Чистой воды геббельсовская теория.
культура: Если эпоха не имеет серьезного значения, зачем вообще погружать любовную драму в исторический контекст? Для чего в картине время, если оно не играет?
Мединский: Вдаваться в эти тонкости я не буду, повторю только: Миндадзе сказал, что год не влияет на его замысел. Более того, выразил благодарность за подсказки.
культура: Для Вас принципиально, что всякая картина, претендующая на государственное финансирование, должна пройти, в том числе, совет Военно-исторического общества и, при необходимости, иметь консультантов-историков?
Мединский: Да, если в ней затрагиваются болезненные исторические темы. Когда речь идет о временах вещего Олега, по большому счету, нелепо добиваться исторической правды, никто ничего толком не знает, все базируется на легендах…
культура: Но у всякой легенды есть идеологическая направленность.
Мединский: Я бы сформулировал следующим образом: нужны государству такие легенды или нет? Не вижу оснований поддерживать фильм, пропагандирующий примитивные формы норманской теории о призвании Рюрика и полном отсутствии мозгов и самообразующего начала у наших славянских предков. Это противоречит и здравому смыслу, и государственному самоощущению. Викинги, у которых еще даже письменности не было, просвещали и огосударствляли Киевскую Русь? Просто смешно.
Что касается предвоенной темы, печально, что ее иногда рассматривают в аспекте «фэнтези» Суворова-Резуна, Латыниной и Солонина. Все эти «историки и публицисты» с разных позиций бьют в одну точку: доказать агрессивную сущность предвоенных намерений Советского Союза, который заключил союз с Германией против Европы. Якобы лишь в последнюю секунду черная кошка между ними пробежала, и союзники схлестнулись — случайно. Из этого проистекает следующее: Сталин равен Гитлеру, Советский Союз — фашистской Германии, ВКП(б) равна НСДАП, а война была между двумя одинаково отвратительными режимами. Если принимать эту логику, то СССР выглядит примерно как Румыния. Государство начало войну в 1939-м на одной стороне, закончило — на другой. Напрашивается вопрос: при таких раскладах — что мы делали на Потсдамской конференции? Примазались к великой победе сил добра: Англии, Франции, США? Переметнулись с оборотной стороны Луны? Тогда речь пойдет уже не о Шикотане и Итурупе, а о том, что мы совершенно незаконно оккупировали все Курильские острова, Сахалин, Прибалтику, Калининградскую область, пол-Карелии, Выборг. Подавай назад «Кемскую волость»! Поверьте: споры идут не вокруг истории. На историю им наплевать. Они идут вокруг денег. Денег и территорий.
культура: Конечно. Вопросы истории — это прежде всего вопросы геополитики.
Мединский: Отвоевать у нас силой Курильские острова — затея тухлая, значит надо убедить нас, что мы их незаконно захватили. Ведь мы убедили себя в свое время в том, что оккупировали Прибалтику, и Прибалтика радостно отвалилась. Кому от этого лучше? НАТО — да, прибалтам — вряд ли. Я прекрасно помню настроения 1989 года, статьи Солженицына, что надо славянам отсоединиться. Россия, Украина, Белоруссия, а остальных побоку. Сбросить с себя эти оковы. Хватит кормить Закавказье, хватит кормить Среднюю Азию... Примерно то же самое мутилось и в республиках СССР. Украина свято верила, что через пять лет станет второй Францией. А почему нет? Территория такая же, геоклиматические условия похожи, тяжелая промышленность, прямо скажем, не хуже...
культура: Идет уже пятая пятилетка…
Мединский: ...А Судак и Алушта до сих пор до Биаррица не дотягивают. Ту же лапшу вешали на уши таджикам, узбекам и всем остальным, на мой взгляд, несчастным народам, пострадавшим в националистическом остервенении. Выгоняли русских врачей, инженеров: мол, мы тут сами все себе обустроим. Кто обустроит? Компрадорская буржуазия? Бывшие партаппаратчики — те, действительно, все себе обустроят. А вы, друзья, вынуждены теперь ехать к нам улицы подметать, потому что дома работы нет и детей кормить нечем.
культура: Как Вы думаете, перечисленные Вами персонажи — Суворов, Латынина, Солонин — участвуют в большой геополитической игре против России из корысти или идейно?
Мединский: Интеллигенция, как правило, действует по искренней убежденности.
культура: То есть гадит безвозмездно?
Мединский: Они-то считают, что делают добро, а гадим как раз мы. Что надо покаяться, саморазоблачиться, отвергнуть преступное советское прошлое, выкопать всех — от Сталина до Гагарина, сжечь, выстрелить прахом из пушки и начать новую демократическую счастливую жизнь. Вместо Сталина будет Навальный, а вместо Гагарина, очевидно, Гозман куда-то полетит. Они в это верят. Может, Госдеп и платит кому-то, кто находится в практической политике. А интеллигенция… Я думаю, Суворов просто хочет славы. Сказать, что Жуков великий полководец, — на этом славы не заработаешь, а если «Жуков — кровавый мясник»…
Вот, Алексей Пивоваров снял «Ржев». Вообще-то Леша талантливый парень, но этот фильм — конкретно вредительский. Человек, его посмотревший, понимает, что Жуков — абсолютная бездарь. Который просыпался каждое утро с единственной мыслью: как бы пару сотен тысяч русских мужиков положить, чтобы усатому приятное сделать. Доложить ему: «Полмиллиона грохнул!» А Иосиф Виссарионович: «Молодец, Жора, продолжай в том же духе!» Уверен, Пивоваров мыслит сложнее, но фильм получился именно такой.
Николай Досталь написал мне открытое письмо. Сразу оговорюсь, что считаю Досталя талантливым режиссером. «Штрафбат» — один из наиболее ярких сериалов за всю историю постсоветского кинематографа. Я его смотрел запоем — по 3-4 серии подряд. Актерские работы блестящие. Все здорово. Но есть, как говорится, нюансы. Первое: такого просто никогда не было. Правдой в этом фильме является лишь то, что мы воевали с Германией. Дальше — сплошные исторические натяжки и исключения. Конечно, война дело страшное, и кое-что из изображенного теоретически, где-то как-то могло произойти. Но ведь фильм целиком собран из этих исключений. После просмотра жить не хочется, хочется только в «Шереметьево-2» и как можно скорее. Потому что в стране, где так относятся к людям, выигравшим войну, жить не стоит. Но ведь это не так! Да, у нас страшная, кровавая, тяжелая история. Мы не отгорожены от остального мира двумя океанами, как Америка. Через нас Орда проскакала — и не раз, туда — обратно. Перекресток всех дорог. Ну, не повезло с нами: земля богатая и ее немерено, а народ попался заковыристый, не хотим ложиться ни под кого. Сколько ни топтали — никто не вытоптал. А если бы фильм «Штрафбат» был правдой, Русь бы не существовала уже тысячу лет. Поэтому я убежден, что государство подобные картины финансировать не должно.
культура: Вот интересно: про фильм «Утомленные солнцем 2» тоже говорили, что он построен на исключениях и вымысле. А разница между «Штрафбатом» и «Предстоянием» с «Цитаделью» очевидна. Заключается она именно в этом: жить хочется.
Мединский: К сожалению, «Штафбат» еще и талантливое кино. В этом и ужас — таланту верят на слово. Другое дело всякие «Служу Советскому Союзу» — апофеоз бездарности. Ни одного положительного героя, носящего форму советского солдата или офицера. Положительные — исключительно зэки. А все, кто с погонами, — уроды, убийцы и дегенераты. Такое кино может сделать только человек, у которого ни ума, ни чести, ни совести. Что касается Михалкова — я, кстати, с ним спорил по неправдоподобным моментам в сценарии, но, во-первых, он вовремя сказал: «У меня притча, у меня русская народная сказка, не цепляйтесь». Авторы «Штрафбата» не говорили, что у них сказка. Они снимали «Освобождение-2». А другое кардинальное отличие — помните сцену, когда вслед за комдивом Котовым на цитадель идет...
культура: Энкавэдэшник. Маковецкий.
Мединский: А за ним — остальные с синими погонами, а следом и штрафники, и зэки, и солдаты. И ты понимаешь, что это один народ.
культура: То есть, внутри Отечественной нет Гражданской.
Мединский: Совершенно верно. Каждый понимает, что где бы он ни стоял, по какую сторону стола следователя, все они вместе перед смертью и перед своей совестью — одна страна.
культура: Вернемся к коллизии с Миндадзе. Он, безусловно, выдающийся сценарист...
Мединский: Знакомясь с ним, я сказал: «Что за перепалку тут устроили в прессе? Я на фильм «Плюмбум» раза три ходил в студенческие годы...»
культура: Однако он же — и начинающий режиссер, снявший пока лишь две картины. И говорить, что каждый проект Миндадзе должен быть воспринят на ура, и, если он захотел снимать, государство должно мчаться во всю прыть выдавать ему деньги с поклоном…
Мединский: Некоторые «киноэксперты» так и заявили: Миндадзе, решив снимать кино, вообще сделал одолжение государству… То, что министерство отказало и якобы я лично своей рукой проект вычеркнул, — вранье. Мединский ни рукой, ни словом не вычеркивал. Но осадочек остался, все про это написали. А когда мы с Миндадзе договорились, пресса сделала вид, что не заметила. Я слушал «Эхо Москвы», чуть в аварию не попал на светофоре, когда сказали: «Мединский — это Торквемада российской культуры».
культура: Вы сами за рулем?
Мединский: По выходным. Как раз шел субботний эфир Лариной. Торквемада! Хорошо не Мефистофель... Дондурей заявил, что двадцать лет наше кино жило в состоянии свободы, когда давали денег и не спрашивали, а теперь у нас несвобода — дают денег, но спрашивают… А я объясняю: и будем спрашивать. Именитых, начинающих — всех. Открыто и на равных. Вот мы планировали «давать деньги» студентам ВГИКа. Объявили — четыре больших проекта поддержим. А давать некому, проекты плохие. Не я — эксперты единогласно говорят: ну пусто!
культура: Зачем потребовался официальный ответ Минкульта на выступление Дондурея в «Ведомостях»? Всем известно, что может сказать этот дежурный по либерализму. Стоит ли воспринимать его всерьез?
Мединский: Вячеслав Тельнов, директор Департамента кино, решил ответить. Пришел ко мне, красный от обиды, потому что на самом деле министерство во всех случаях, когда мнения советов совпали, ничего ни разу не поменяло. Голосование шло абсолютно объективно. Оба Прошкиных не прошли конкурс — объективно. Чухрай не прошел — объективно. Досталь не попал даже в шорт-лист. Миндадзе — голос одного совета «за» и полтора голоса «против». Впервые за всю историю Минкульта мы проводили конкурс на получение госфинансирования кино в открытую. «Вести 24» транслировали отрывки голосования, в интернете вообще все шло в прямом эфире. Дондурей, конечно, большой знаток кино, но врать-то зачем?
культура: На Ваш взгляд, система питчингов оправдывает себя? Отзывы в той же самой либеральной прессе: безобразие! Больших художников, будто мальчишек, заставляют что-то доказывать! Типично русская интеллигентская манера: деньги у государства брать надо, но говорить «спасибо» — ни при каких обстоятельствах. Бери, уноси в кармане и дальше делай на них все, что захочешь.
Мединский: Или вообще ничего не делай. А когда тебе скажут: заплати штраф по закону, отвечай: это притеснение свободы художника! Штрафы платят трусы и слабаки!
Если вы заказываете рекламный ролик с бюджетом в 50 тысяч долларов, вам сделают и презентацию, и раскадровку, и сюжет расскажут, и кто будет сниматься. И спляшут, и споют за эти деньги. Но когда зачастую те же самые люди — а у нас много режиссеров — бывших клипмейкеров и даже нынешних, приходят просить у государства 5 миллионов у.е., тут, от необходимости что-то доказывать, их ломает. Нет, ты должен ровно в сто раз больше: и доказать, и рассказать, и показать, и объяснить — зачем государству финансировать этот фильм. Честная, нормальная, прозрачная схема. Привыкли, конечно, к другому: кто-то — давить авторитетом, кто-то — договариваться под столом в кабинете. Обе схемы равно эффективны. Самое печальное, что и чиновники в этом заинтересованы. Я благодарен руководству Департамента кино, которое меня поддержало, обеспечило техническую сторону питчингов. Но не всеми чиновниками Минкульта практика открытости воспринимается счастливо. После каждой подобной акции я читаю какие-то стихи в министерской столовой про министра, не дающего жить спокойно, подбрасываются письма подметные. Понятно, что мы лишаем людей достатка. Удобно: втихую с двумя-тремя «своими» продюсерами договорился за 20% бюджета — и хорошо. Продюсер же на все согласен, лишь бы деньги получить. Спроса никакого, хоть половину можно отдать.
культура: Министерство культуры обнародовало целый список штрафников. Там много студий, много режиссеров, включая Михалкова и Говорухина. Причем они должны выплатить гораздо более серьезные суммы. Но шум поднялся только вокруг Бардина.
Мединский: Абсолютно заказная кампания. Количество шума непропорционально, как говорится, цене вопроса. Бардин, действительно, присылал письмо с просьбой не платить штраф. Но он обязан его заплатить — по закону, по договору, который сам же подписал. К слову сказать, работает наш великий и глубоко мною уважаемый аниматор не за бесплатно. За три коротких мультфильма несколько лет назад получил от государства 11 миллионов рублей. Это не маленькие деньги. Поэтому говорить: мы, мол, делаем одолжение стране, — не надо. У нас большая, действенная и дорогая программа поддержки отечественных аниматоров. А все, кто не сдает продукт вовремя, платят штраф.
культура: Даже если речь идет о простое по болезни?
Мединский: Мы имеем право пойти навстречу, если предъявлен больничный. Бардин предъявил больничный, кажется, на один месяц. И еще два с половиной прикрыл какими-то справками, что уже на грани фола. На его письме поставили резолюцию: «Помочь, чем можно, на основании закона».
культура: То, что в прессу попало в редакции «на общих основаниях».
Мединский: Три с половиной месяца мы ему закрыли, за полтора он платит штраф. Если бы на общих основаниях, он бы платил за четыре месяца. Буду ли я нарушать закон и идти кому-то навстречу, исходя из громкости фамилии? Не буду. Никогда.
культура: Почему остальные режиссеры, получившие штрафные санкции, не визжат: «Караул! Насилуют! Грабят!»?
Мединский: Интерес Бардина был в привлечении внимания общественности. Он устроил краудсорсинг, собрал денег не только на штраф, но и «на всякий случай», да еще получил бесплатную рекламу. Либеральные СМИ вцепились в эту ничтожную историю, чтобы в очередной раз оплевать власть. Я все хотел «Эху Москвы» сказать, которое столько часов эфира посвятило этой истории с Бардиным: ну вы же «за честные выборы», за то, чтобы закон был один для всех? При этом у вас получается — честные выборы для Михалкова с Говорухиным, а для Бардина будем делать исключения?
культура: Вы можете объяснить, почему отобрали кино у своего заместителя Демидова и взяли эту сферу под личное кураторство?
Мединский: Я не отбирал. Я предложил Демидову вместо тяжелого скандального участка, находящегося под всеобщим пристальным вниманием, взять не менее ответственный, но менее публичный участок работы в министерстве. Произошло это после сочинского совещания у президента по развитию отечественной кинематографии. Иван Иванович с большим облегчением согласился. У него сейчас театры, филармонии и цирки. Департамент господдержки искусства.
культура: Тем не менее, вряд ли Вы приняли подобное решение только из личной симпатии к Демидову.
Мединский: Мне все равно приходилось встречаться с кинематографистами, влезать в их проблемы. Я действительно считаю кино ключевым, важнейшим направлением работы министерства. Может, в силу того, что сам заядлый киноман. Поэтому решил: и так и так время трачу, буду уже напрямую руководить.
культура: Насколько я понимаю, создание картины про Льва Яшина Вы тоже курируете лично?
Мединский: Я встречался с несколькими авторами. Пожалуйста, пишите сценарии, участвуйте в конкурсе. Когда я вышел из кинозала после премьеры «Легенды №17», сразу позвонил Верещагину: «Леонид Эмильевич, Вы сделали такой хороший фильм о хоккеисте Харламове, не хотите ли сделать хороший фильм о футболисте Яшине?» На что он, в духе известного анекдота, ответил: «Вдохновения нет». — «А Вы поищите!»
культура: Не выльется ли эта затея в тусклое подражание «Легенде...»?
Мединский: Пока говорить рано, сценария нет. Главное — не делать классический «байопик». В чем продюсерская правильность «Легенды...»? Фильм должен быть основан на конфликте. Верещагин засунул в эту картину кучу конфликтов: советские — канадцы, Харламов — тренер, Тарасов — инструктор ЦК, Харламов — мама, Харламов — девушка, Харламов — чебаркульская команда... Выявить интересный конфликт и разрешить его — непростая задача для сценариста.
культура: Мало того, кто-то должен полюбить Яшина, как Верещагин любит Харламова и всю эту историю 1972 года.
Мединский: Ну, без любви вообще хорошее кино не получается. Да и книги, и музыка, — везде нужна любовь.
культура: Вот именно поэтому: надеетесь ли Вы, что система госзаказа в обновленном виде сможет работать так же удачно, как зачастую она работала в советские времена? Когда требовалось снять кино о жилищной проблеме, и появлялась комедия «По семейным обстоятельствам». Не придут ли за бюджетными деньгами циники, которым все равно, что и о чем снимать?
Мединский: Надо возвращать нормальную работу со сценарием. Еще недавно министерство давало финансирование по одной только заявке, а это неправильно. В советские годы шла постоянная многоступенчатая работа с авторами. Это можно называть цензурой, а можно — тщательным отбором алмазов из руды.
культура: Итак, Вы убеждены, что госзаказ необходим?
Мединский: Глупо давать деньги просто так. Мы хотим получить услугу и готовы ее оплачивать.
культура: Представляете, как сейчас заорут: услугу?! Мы ему — услугу?!
Мединский: Не мне, государству. Скажем, государство хочет получить фильм о войне в Афганистане. Мы объявили тему и сказали, что готовы профинансировать подобное кино, давайте хорошие сценарии. Заказ разместить не удалось. Хороших сценариев не было. Зато самотеком пришло 120 заявок на тему вампиров. Темные миры, параллельная реальность...
Менеджмент и «совесть нации»
культура: Питчинги и штрафы отчасти заслонили главное культурное потрясение минувшего лета — реорганизацию подведомственных вашему министерству НИИ. Были такие тихие заводи, куда десятилетиями никто не заглядывал…
Мединский: Никто и никогда. В питерском РИИИ мне честно сказали: «К нам, кажется, один раз заходил Соломин в бытность его министром, в начале 90-х. С тех пор мы живого министра не видели».
В каждом НИИ в среднем по 300 научных сотрудников. При этом рабочих столов — от силы 15. Остальные сотрудники находятся в творческом поиске. ¾ работают по совместительству, причем в десяти местах одновременно. Темы научных работ — хоть отдай Жванецкому читать со сцены. Например, «Философия зайца». Это тема многолетнего исследования в одном из НИИ. Не знаю, о каком зайце речь — мартовском, трамвайном, но уже много лет им занимается группа научных сотрудников за бюджетные деньги.
Президент РАН о существовании этих институтов даже не догадывался. «У Министерства культуры есть свои НИИ? А что они делают? И сколько их? Один?» Я говорю: «Пять». «Такого не может быть! Я знаю все НИИ в стране». Вот замаскировались!
культура: В соответствии с известной русской пословицей, которую Путин, кстати, недавно, цитировал, связываться с НИИ — все равно, что стричь свинью. Визга много, шерсти мало. Визга, действительно, уже выше крыши. А какова шерсть? Ради чего Вы все это затеяли?
Мединский: Я затеял это исключительно из принципа. Считаю, что наука в сфере культуры развиваться может и должна. И мы должны создать для ученых все условия. Интересная, хорошо оплачиваемая и востребованная работа, а не та профанация, которая существовала до сих пор.
культура: Минкульт нуждается в науке?
Мединский: Конечно. Министерство заказывает немало исследований. Но, по данным 2012 года, все пять НИИ освоили в совокупности менее 10% бюджета, отпущенного на науку. 90% идет на сторону. Наши институты зачастую даже не знают о существовании этих заказов.
культура: Какая же им выгода — не знать?
Мединский: Просто не умеют работать, не хотят, не интересуются. Руководители НИИ, по идее, должны жить в министерстве, выцарапывать эти заказы, утверждать научные планы. Мы не против инициативных исследований, мы очень даже за, но ты приди и скажи: у нас находится в серьезной проработке история русского искусства. Эту «Историю...» один из наших НИИ разрабатывает уже многие годы. За десять лет издали два тома из планируемых двадцати... Скажите: «У нас есть наработки, мы готовы в два года эту многотомную историю закончить. Сделаем сайт, красивые видеопрезентации. Вот это и будет нашим госзаданием. Вы нас финансируете, а через два года получаете продукт».
Прежняя система госзаданий Министерства культуры была абсолютной профанацией. Департаменты даже не читали заявки, музей или театр что-то сам себе написал, проштамповал, финансирование прошло… Наиболее компетентными людьми в министерстве были бухгалтеры. Они решали, кому сколько дать. На мой вопрос, за что у нас получает деньги какой-то театр и почему именно эту сумму, профильный департамент говорил: «Сейчас мы свяжемся с финансистами — они объяснят». А финансисты: «Значит так, мы считаем по квадратным метрам, сколько ставок, сколько актеров, сколько дворников, сложная формула, коэффициенты...» Только сейчас мы, действительно, в реальности переходим к понятию госзадания. В кино уже перешли, дайте время — до всех доберемся.
культура: Руководители подведомственных Вам НИИ — Трубочкин, Разлогов, Веденин, Клявина — ушли по разному, но факт: власть сменилась везде.
Мединский: Да. Александр Трезвов, директор НИИ реставрации умер. Единственное НИИ, к которому у нас не было никаких претензий. Веденин ушел на пенсию по возрасту, возглавляет научный совет НИИ природного и культурного наследия. Трубочкин ушел по собственному желанию, признавшись, что у него нет моральных сил реорганизовывать НИИ искусствознания. Сказал честно, мы пожали друг другу руки. НИИ культурологии: Разлогов — востребованный киновед, половину года проводит в зарубежных командировках, являясь отборщиком кинофестивалей. Плюс у него кафедра во ВГИКе и масса других обязанностей. А тянуть полную реорганизацию — это значит сидеть каждый день с девяти утра до девяти вечера. Мы с Разлоговым все это обдумали и расстались по-хорошему. Я попросил Малышева создать максимальные условия для его творческой реализации во ВГИКе, потому что Разлогов — умный и опытный человек.
культура: Ну, и остается госпожа Клявина, которая заявляет, что все Ваши претензии к ней — ложь…
Мединский: У меня никаких претензий к Клявиной нет. Претензии у прокурора. В Российском институте истории искусства была проведена проверка финансовой деятельности. Есть вопросы по нецелевому использованию 19 миллионов рублей. Деньги не великие, я думаю, разберутся. Могу сказать только: когда директора подведомственного учреждения вызывают в министерство, надо приезжать, а не избегать встреч. И второе. Когда тебе говорят: «Мы полностью отдаем вам на откуп собственную реорганизацию», надо что-то предложить. Клявина в течение полугода не смогла предложить ничего внятного, ни одной бумаги толковой, ни плана, ничего. Стали вызывать в министерство — может, Вы нам устно расскажете? — прячется. Ну, прячьтесь дальше дома…
культура: А что с приватизированными в РИИИ квартирами?
Мединский: Понятия не имею. Какая-то мутная история. Пусть органы разбираются, я этим заниматься не буду. Здание фантастической красоты, окнами на Исаакиевский собор, никто, вопреки слухам, отнимать не собирается. Пусть работают. Главное, чтобы работали, а не балду гоняли.
культура: Идет череда громких и не очень отставок в культурной сфере. ГМИИ имени Пушкина, Большой театр, Политехнический музей...
Мединский: В цирке сменили все руководство: и Росгосцирка, и на проспекте Вернадского, и питерского — на Фонтанке.
культура: Эта одномоментная смена караула — конечно же, не просто совпадение? В чем смысл? Вы выстраиваете какую-то определенную систему культурного менеджмента?
Мединский: Я просто выстраиваю систему менеджмента. Прежде ее не было.
культура: Антонова не годилась для Вашей системы?
Мединский: Нет, Антонова не годилась. Это великий человек, я перед ней преклоняюсь, но в 91 год очень тяжело реорганизовывать такой огромный комплекс параллельно со строительством музейного городка. И уходящие силы, и устаревшие подходы, и абсолютно объяснимый консерватизм делают это невозможным. Мы нашли максимально мягкую и корректную форму: преемника Антоновой выбрали из списка, составленного самой Антоновой. Лошак, мне кажется, вполне справится с этой работой.
культура: Ок. Пойдем дальше. Менеджер Иксанов чем не устраивал?
Мединский: Здесь к официальному комментарию мне добавить практически нечего. Объективно сложная ситуация внутри театра, много общественного раздражения вокруг этой ситуации. Сколько могли, мы ждали, что Иксанов справится с этим самостоятельно. Он хороший директор, вне всякого сомнения, опытный и умный, но, видимо,13 лет на одном месте... Просто тяжело разрубать гордиевы узлы, возникают какие-то связи, какие-то обязательства. Не случайно Наполеон говорил, что искусство управлять государством — это искусство не дать чиновнику состариться в своей должности. Нужна постоянная ротация. Надо переводить людей на параллельные участки, где они могли бы использовать свой прежний опыт, но при этом разрывались бы старые связи, появлялся свежий взгляд. Ни в коем случае нельзя выбрасывать специалиста на улицу. Поэтому мы двигаем людей по горизонтали и вверх. И с Уриным такая ситуация, и с Лошак, и с Трегуловой, и с Запашным, и с Полуниным.
культура: Когда Вы смотрели в апреле «Прямую линию» Путина, какое человеческое впечатление произвела на Вас свара Антоновой с Пиотровским?
Мединский: Ну, это ерунда... У нас в кабинетах такие свары происходят...
культура: В кабинетах, но не в прямом эфире на глазах у всей страны.
Мединский: Я считаю, в этой ситуации оба не совсем правы. Вопрос рассматривается под неверным углом: нет никакой коллекции Пушкинского музея и нет никакой коллекции Эрмитажа. Все экспонаты принадлежат государству, которое называется Российская Федерация. Поэтому ссылки на незыблемость музейного фонда, с одной стороны, а с другой, — на исторические права того или иного музея, являются абсурдом. Государство должно исходить из своих соображений. Если оно — в лице коллективного разума экспертов, чиновников, политиков — полагает, что выгодно, нужно и правильно воссоздать этот музей в Москве, он должен быть воссоздан. Если выгодно воссоздать его в Питере или в Твери, он должен быть воссоздан там. А если удобно, выгодно и правильно на данный момент ничего не трогать, а ограничиться созданием виртуального музея, значит так и следует поступить. Кстати, лидеры мировой демократии, когда требовалось воссоздавать музеи или создавать новые, перетасовывая коллекции, делают это совершенно спокойно. Посмотрите на Францию: Центр Помпиду, да и другие современные музеи возникали путем жесткой перетасовки. Часть экспонатов изымалась, что-то докупалось. Моя личная позиция: ликвидация Музея нового западного искусства в Москве была ошибкой, но скоропалительная попытка воссоздания — ошибка еще большая.
культура: Собственно, вопрос мой был не о Музее нового западного искусства. На Ваш взгляд, к лучшему или все-таки к худшему, что такое затасканное в 90-е годы понятие, как «совесть нации», сегодня исчезло? Последними, кого так называли, были Сахаров, Лихачев, Солженицын. Все это, на мой взгляд, фигуры неоднозначные, местами даже сомнительные. Тем не менее их объединяла важная вещь: способность заботиться не только о шкурных интересах. Теперь же народ привык, что деятели науки и культуры в большинстве своем не видят дальше собственного носа и готовы втянуть целую страну в частные разборки...
Мединский: Я с сомнением отношусь к термину «совесть нации». Для кого-то сегодня Юрий Шевчук — совесть нации. А для кого-то он просто мелет не пойми о чем. Кто-то скажет, что мой любимый беллетрист Борис Акунин — глас истины в последней инстанции. А я считаю, что он ничего не понимает в политике и в жизненных реалиях. Этакие письма Герцена издалека. Хотя талантливейший человек.
Так что претенденты называться «совестью нации» есть и сейчас. Зачастую с не меньшими основаниями, чем академик Сахаров. Но все это — натяжки, и хорошо, что к этому стали относиться с меньшей долей серьезности.
культура: Вы — человек, в массовом сознании достаточно четко спозиционированный. Ваши взгляды определенны, высказываетесь Вы всегда очень конкретно, и одной лишь фразы: «Пусть расцветают все цветы, но не каждый цветок государство будет поливать» достаточно, чтобы не оставалось сомнений, с кем Вы, министр культуры. Поэтому, когда обсуждается казус Мединского — мол, он пришел на юбилей Улицкой и перепутал ее имя, меня больше интересует, что Вы вообще делали на подобном мероприятии, в компании Шендеровича и ему подобных. А то, что эти люди с радостью ухватятся за любую оговорку и растиражируют ее до состояния вселенской катастрофы, само собой разумеется.
Мединский: У Улицкой я оговорился с отчеством. Знакомы мы прежде не были, так что ошибка досадная, но вполне понятная. Больше вам скажу: я не знаю отчества Дмитрия Быкова, Захара Прилепина, Максима Кантора…
культура: Кантор не обидится, если Вы перепутаете его отчество, — вот в чем разница.
Мединский: Так Улицкая и не обиделась. А Шендерович — человек, глубоко ментально нездоровый, он видит обиды и козни там, где их нет. Нельзя состоять только из желчи и ненависти — это вредно для здоровья. Мне нравятся книги Улицкой, и я искренне, без подготовки, без бумажки приехал на ее юбилей. Тем более что происходило все в нашей подведомственной Библиотеке иностранной литературы.
культура: Отмечать день рождения российского писателя в Библиотеке иностранной литературы. Оговорочка по Фрейду…
Мединский: Заехал, произнес слова. Ну, отчество один раз перепутал. Мне подсказали, дальше я говорил правильно. После раздутой в интернете шумихи сама Улицкая мне позвонила, извинилась за хамство Шендеровича...
культура: Степень раздутости свидетельствует о том, что за столом Вы оказались, мягко говоря, не с теми.
Мединский: Знаете, в «Единой России» я считался главным либералом, а теперь как министр культуры считаюсь чуть ли не главным на всю страну консерватором. Но к деятелям культуры я отношусь не в зависимости от их политических воззрений, а в зависимости от их таланта. Поэтому для меня не «западло» приехать на день рождения Улицкой и сказать, что Акунин мой любимый писатель-беллетрист. Но когда Акунин занимается политикой... Не надо, лучше книжки пишите. А то, если хотите, приходите ко мне в министерство, сядьте рядом, я вам с удовольствием дам какое-нибудь поручение, нужное и важное для русской культуры. Попытаетесь сделать нечто конкретное и увидите, что здесь нет никаких упырей кровавых, которые думают только о цензуре. Мы искренне работаем для того, чтоб стало лучше. Попробуйте с нами.
Я ведь пригласил Ирину Прохорову возглавить Общественный совет министерства. Давайте, поработайте практически. У меня каждый день найдутся 15 минут для разговора с главой Общественного совета по всем вопросам. Что мы делаем неправильно, подсказывайте. В чем суть оппозиции? Вы должны указывать на наши ошибки, чтобы вместе их исправлять. Мы будем вам благодарны, даже отдадим вам часть власти. Но — нет, Прохорова очень занята. А Денис Мацуев, который массу полезного делает в Общественном совете, видимо, занят меньше?
культура: Интересно, какой талант Вы цените в Прохоровой?
Мединский: Она не деятель культуры, она культменеджер. Постоянно заявляет, что в культуре многое делается не так, проекты надо реализовывать иначе, подход к управлению должен быть другой. Я сказал: все Ваши идеи обсудим, что утвердим — будем реализовывать, даже авторство поставим — копирайт Прохоровой. Увы, ей это, видимо, не интересно.
культура: Питчинги и штрафы отчасти заслонили главное культурное потрясение минувшего лета — реорганизацию подведомственных вашему министерству НИИ. Были такие тихие заводи, куда десятилетиями никто не заглядывал…
Мединский: Никто и никогда. В питерском РИИИ мне честно сказали: «К нам, кажется, один раз заходил Соломин в бытность его министром, в начале 90-х. С тех пор мы живого министра не видели».
В каждом НИИ в среднем по 300 научных сотрудников. При этом рабочих столов — от силы 15. Остальные сотрудники находятся в творческом поиске. ¾ работают по совместительству, причем в десяти местах одновременно. Темы научных работ — хоть отдай Жванецкому читать со сцены. Например, «Философия зайца». Это тема многолетнего исследования в одном из НИИ. Не знаю, о каком зайце речь — мартовском, трамвайном, но уже много лет им занимается группа научных сотрудников за бюджетные деньги.
Президент РАН о существовании этих институтов даже не догадывался. «У Министерства культуры есть свои НИИ? А что они делают? И сколько их? Один?» Я говорю: «Пять». «Такого не может быть! Я знаю все НИИ в стране». Вот замаскировались!
культура: В соответствии с известной русской пословицей, которую Путин, кстати, недавно, цитировал, связываться с НИИ — все равно, что стричь свинью. Визга много, шерсти мало. Визга, действительно, уже выше крыши. А какова шерсть? Ради чего Вы все это затеяли?
Мединский: Я затеял это исключительно из принципа. Считаю, что наука в сфере культуры развиваться может и должна. И мы должны создать для ученых все условия. Интересная, хорошо оплачиваемая и востребованная работа, а не та профанация, которая существовала до сих пор.
культура: Минкульт нуждается в науке?
Мединский: Конечно. Министерство заказывает немало исследований. Но, по данным 2012 года, все пять НИИ освоили в совокупности менее 10% бюджета, отпущенного на науку. 90% идет на сторону. Наши институты зачастую даже не знают о существовании этих заказов.
культура: Какая же им выгода — не знать?
Мединский: Просто не умеют работать, не хотят, не интересуются. Руководители НИИ, по идее, должны жить в министерстве, выцарапывать эти заказы, утверждать научные планы. Мы не против инициативных исследований, мы очень даже за, но ты приди и скажи: у нас находится в серьезной проработке история русского искусства. Эту «Историю...» один из наших НИИ разрабатывает уже многие годы. За десять лет издали два тома из планируемых двадцати... Скажите: «У нас есть наработки, мы готовы в два года эту многотомную историю закончить. Сделаем сайт, красивые видеопрезентации. Вот это и будет нашим госзаданием. Вы нас финансируете, а через два года получаете продукт».
Прежняя система госзаданий Министерства культуры была абсолютной профанацией. Департаменты даже не читали заявки, музей или театр что-то сам себе написал, проштамповал, финансирование прошло… Наиболее компетентными людьми в министерстве были бухгалтеры. Они решали, кому сколько дать. На мой вопрос, за что у нас получает деньги какой-то театр и почему именно эту сумму, профильный департамент говорил: «Сейчас мы свяжемся с финансистами — они объяснят». А финансисты: «Значит так, мы считаем по квадратным метрам, сколько ставок, сколько актеров, сколько дворников, сложная формула, коэффициенты...» Только сейчас мы, действительно, в реальности переходим к понятию госзадания. В кино уже перешли, дайте время — до всех доберемся.
культура: Руководители подведомственных Вам НИИ — Трубочкин, Разлогов, Веденин, Клявина — ушли по разному, но факт: власть сменилась везде.
Мединский: Да. Александр Трезвов, директор НИИ реставрации умер. Единственное НИИ, к которому у нас не было никаких претензий. Веденин ушел на пенсию по возрасту, возглавляет научный совет НИИ природного и культурного наследия. Трубочкин ушел по собственному желанию, признавшись, что у него нет моральных сил реорганизовывать НИИ искусствознания. Сказал честно, мы пожали друг другу руки. НИИ культурологии: Разлогов — востребованный киновед, половину года проводит в зарубежных командировках, являясь отборщиком кинофестивалей. Плюс у него кафедра во ВГИКе и масса других обязанностей. А тянуть полную реорганизацию — это значит сидеть каждый день с девяти утра до девяти вечера. Мы с Разлоговым все это обдумали и расстались по-хорошему. Я попросил Малышева создать максимальные условия для его творческой реализации во ВГИКе, потому что Разлогов — умный и опытный человек.
культура: Ну, и остается госпожа Клявина, которая заявляет, что все Ваши претензии к ней — ложь…
Мединский: У меня никаких претензий к Клявиной нет. Претензии у прокурора. В Российском институте истории искусства была проведена проверка финансовой деятельности. Есть вопросы по нецелевому использованию 19 миллионов рублей. Деньги не великие, я думаю, разберутся. Могу сказать только: когда директора подведомственного учреждения вызывают в министерство, надо приезжать, а не избегать встреч. И второе. Когда тебе говорят: «Мы полностью отдаем вам на откуп собственную реорганизацию», надо что-то предложить. Клявина в течение полугода не смогла предложить ничего внятного, ни одной бумаги толковой, ни плана, ничего. Стали вызывать в министерство — может, Вы нам устно расскажете? — прячется. Ну, прячьтесь дальше дома…
культура: А что с приватизированными в РИИИ квартирами?
Мединский: Понятия не имею. Какая-то мутная история. Пусть органы разбираются, я этим заниматься не буду. Здание фантастической красоты, окнами на Исаакиевский собор, никто, вопреки слухам, отнимать не собирается. Пусть работают. Главное, чтобы работали, а не балду гоняли.
культура: Идет череда громких и не очень отставок в культурной сфере. ГМИИ имени Пушкина, Большой театр, Политехнический музей...
Мединский: В цирке сменили все руководство: и Росгосцирка, и на проспекте Вернадского, и питерского — на Фонтанке.
культура: Эта одномоментная смена караула — конечно же, не просто совпадение? В чем смысл? Вы выстраиваете какую-то определенную систему культурного менеджмента?
Мединский: Я просто выстраиваю систему менеджмента. Прежде ее не было.
культура: Антонова не годилась для Вашей системы?
Мединский: Нет, Антонова не годилась. Это великий человек, я перед ней преклоняюсь, но в 91 год очень тяжело реорганизовывать такой огромный комплекс параллельно со строительством музейного городка. И уходящие силы, и устаревшие подходы, и абсолютно объяснимый консерватизм делают это невозможным. Мы нашли максимально мягкую и корректную форму: преемника Антоновой выбрали из списка, составленного самой Антоновой. Лошак, мне кажется, вполне справится с этой работой.
культура: Ок. Пойдем дальше. Менеджер Иксанов чем не устраивал?
Мединский: Здесь к официальному комментарию мне добавить практически нечего. Объективно сложная ситуация внутри театра, много общественного раздражения вокруг этой ситуации. Сколько могли, мы ждали, что Иксанов справится с этим самостоятельно. Он хороший директор, вне всякого сомнения, опытный и умный, но, видимо,13 лет на одном месте... Просто тяжело разрубать гордиевы узлы, возникают какие-то связи, какие-то обязательства. Не случайно Наполеон говорил, что искусство управлять государством — это искусство не дать чиновнику состариться в своей должности. Нужна постоянная ротация. Надо переводить людей на параллельные участки, где они могли бы использовать свой прежний опыт, но при этом разрывались бы старые связи, появлялся свежий взгляд. Ни в коем случае нельзя выбрасывать специалиста на улицу. Поэтому мы двигаем людей по горизонтали и вверх. И с Уриным такая ситуация, и с Лошак, и с Трегуловой, и с Запашным, и с Полуниным.
культура: Когда Вы смотрели в апреле «Прямую линию» Путина, какое человеческое впечатление произвела на Вас свара Антоновой с Пиотровским?
Мединский: Ну, это ерунда... У нас в кабинетах такие свары происходят...
культура: В кабинетах, но не в прямом эфире на глазах у всей страны.
Мединский: Я считаю, в этой ситуации оба не совсем правы. Вопрос рассматривается под неверным углом: нет никакой коллекции Пушкинского музея и нет никакой коллекции Эрмитажа. Все экспонаты принадлежат государству, которое называется Российская Федерация. Поэтому ссылки на незыблемость музейного фонда, с одной стороны, а с другой, — на исторические права того или иного музея, являются абсурдом. Государство должно исходить из своих соображений. Если оно — в лице коллективного разума экспертов, чиновников, политиков — полагает, что выгодно, нужно и правильно воссоздать этот музей в Москве, он должен быть воссоздан. Если выгодно воссоздать его в Питере или в Твери, он должен быть воссоздан там. А если удобно, выгодно и правильно на данный момент ничего не трогать, а ограничиться созданием виртуального музея, значит так и следует поступить. Кстати, лидеры мировой демократии, когда требовалось воссоздавать музеи или создавать новые, перетасовывая коллекции, делают это совершенно спокойно. Посмотрите на Францию: Центр Помпиду, да и другие современные музеи возникали путем жесткой перетасовки. Часть экспонатов изымалась, что-то докупалось. Моя личная позиция: ликвидация Музея нового западного искусства в Москве была ошибкой, но скоропалительная попытка воссоздания — ошибка еще большая.
культура: Собственно, вопрос мой был не о Музее нового западного искусства. На Ваш взгляд, к лучшему или все-таки к худшему, что такое затасканное в 90-е годы понятие, как «совесть нации», сегодня исчезло? Последними, кого так называли, были Сахаров, Лихачев, Солженицын. Все это, на мой взгляд, фигуры неоднозначные, местами даже сомнительные. Тем не менее их объединяла важная вещь: способность заботиться не только о шкурных интересах. Теперь же народ привык, что деятели науки и культуры в большинстве своем не видят дальше собственного носа и готовы втянуть целую страну в частные разборки...
Мединский: Я с сомнением отношусь к термину «совесть нации». Для кого-то сегодня Юрий Шевчук — совесть нации. А для кого-то он просто мелет не пойми о чем. Кто-то скажет, что мой любимый беллетрист Борис Акунин — глас истины в последней инстанции. А я считаю, что он ничего не понимает в политике и в жизненных реалиях. Этакие письма Герцена издалека. Хотя талантливейший человек.
Так что претенденты называться «совестью нации» есть и сейчас. Зачастую с не меньшими основаниями, чем академик Сахаров. Но все это — натяжки, и хорошо, что к этому стали относиться с меньшей долей серьезности.
культура: Вы — человек, в массовом сознании достаточно четко спозиционированный. Ваши взгляды определенны, высказываетесь Вы всегда очень конкретно, и одной лишь фразы: «Пусть расцветают все цветы, но не каждый цветок государство будет поливать» достаточно, чтобы не оставалось сомнений, с кем Вы, министр культуры. Поэтому, когда обсуждается казус Мединского — мол, он пришел на юбилей Улицкой и перепутал ее имя, меня больше интересует, что Вы вообще делали на подобном мероприятии, в компании Шендеровича и ему подобных. А то, что эти люди с радостью ухватятся за любую оговорку и растиражируют ее до состояния вселенской катастрофы, само собой разумеется.
Мединский: У Улицкой я оговорился с отчеством. Знакомы мы прежде не были, так что ошибка досадная, но вполне понятная. Больше вам скажу: я не знаю отчества Дмитрия Быкова, Захара Прилепина, Максима Кантора…
культура: Кантор не обидится, если Вы перепутаете его отчество, — вот в чем разница.
Мединский: Так Улицкая и не обиделась. А Шендерович — человек, глубоко ментально нездоровый, он видит обиды и козни там, где их нет. Нельзя состоять только из желчи и ненависти — это вредно для здоровья. Мне нравятся книги Улицкой, и я искренне, без подготовки, без бумажки приехал на ее юбилей. Тем более что происходило все в нашей подведомственной Библиотеке иностранной литературы.
культура: Отмечать день рождения российского писателя в Библиотеке иностранной литературы. Оговорочка по Фрейду…
Мединский: Заехал, произнес слова. Ну, отчество один раз перепутал. Мне подсказали, дальше я говорил правильно. После раздутой в интернете шумихи сама Улицкая мне позвонила, извинилась за хамство Шендеровича...
культура: Степень раздутости свидетельствует о том, что за столом Вы оказались, мягко говоря, не с теми.
Мединский: Знаете, в «Единой России» я считался главным либералом, а теперь как министр культуры считаюсь чуть ли не главным на всю страну консерватором. Но к деятелям культуры я отношусь не в зависимости от их политических воззрений, а в зависимости от их таланта. Поэтому для меня не «западло» приехать на день рождения Улицкой и сказать, что Акунин мой любимый писатель-беллетрист. Но когда Акунин занимается политикой... Не надо, лучше книжки пишите. А то, если хотите, приходите ко мне в министерство, сядьте рядом, я вам с удовольствием дам какое-нибудь поручение, нужное и важное для русской культуры. Попытаетесь сделать нечто конкретное и увидите, что здесь нет никаких упырей кровавых, которые думают только о цензуре. Мы искренне работаем для того, чтоб стало лучше. Попробуйте с нами.
Я ведь пригласил Ирину Прохорову возглавить Общественный совет министерства. Давайте, поработайте практически. У меня каждый день найдутся 15 минут для разговора с главой Общественного совета по всем вопросам. Что мы делаем неправильно, подсказывайте. В чем суть оппозиции? Вы должны указывать на наши ошибки, чтобы вместе их исправлять. Мы будем вам благодарны, даже отдадим вам часть власти. Но — нет, Прохорова очень занята. А Денис Мацуев, который массу полезного делает в Общественном совете, видимо, занят меньше?
культура: Интересно, какой талант Вы цените в Прохоровой?
Мединский: Она не деятель культуры, она культменеджер. Постоянно заявляет, что в культуре многое делается не так, проекты надо реализовывать иначе, подход к управлению должен быть другой. Я сказал: все Ваши идеи обсудим, что утвердим — будем реализовывать, даже авторство поставим — копирайт Прохоровой. Увы, ей это, видимо, не интересно.
Визы, туристы, пираты
культура: Существенный раздражитель, исходящий из нынешнего Минкульта, — антипиратский закон. Как отечественная интеллигенция привыкла к тому, что деньги у государства можно брать без отчета и отдачи, так и рядовой потребитель культурного продукта считает этот продукт бесплатным общеколхозным достоянием. Развернулось активное противостояние законопроекту о пиратстве, петиции подписываются, подписи собираются. А Вы тем временем предлагаете распространить его действие, помимо музыки, на кино и литературу.
Мединский: Обязательно. В России нет смысла ничего писать, потому что через полчаса после издания книги ее выкладывают где-нибудь на Флибусте. Нет смысла снимать кино, потому что на второй день после премьеры, а зачастую и до нее, фильм уже в RuTracker’е. Писатель не может жить на доходы от своего труда, а кинематограф вообще не способен существовать как коммерческая отрасль.
Какой смысл государству вкладывать деньги в то, что обречено на дотируемость?
культура: Ваш друг Акунин вроде бы недурно живет на доходы от детективов.
Мединский: Ну, это единичные случаи. Можно еще Донцову вспомнить. Вот я вам скажу: все мои книги выложены в интернете. И я видел: как только новая книга попадает в Сеть, ее продажи уменьшаются в десять раз. Не просто уменьшаются, а в десять раз!
На самом деле, закон правильный. Вопрос, как всегда, в правоприменении. Если Минкомсвязь сможет блокировать пиратские сайты, значит будет работать. Если не сможет, все сведется к штрафу за распитие пива в общественных местах в размере ста рублей. Когда милиционеру не выгодно даже смотреть в сторону пьющего, чтобы не нажить себе геморрой на несколько часов, а пьющий ничего не боится. Наказание должно быть существенным и суровым, только тогда закон работает.
культура: Раз уж мы вспомнили Минкомсвязь, нет ли такой идеи — и как бы Вы к ней отнеслись: передать Роспечать в ведение Министерства культуры?
Мединский: Я могу только сказать, что функционал, связанный со взаимодействием со СМИ и литераторами, исторически всегда был в Министерстве культуры. Во Франции, например, даже сфера регулирования рекламы находится в ведении Минкульта, потому что реклама есть творческий продукт, влияющий на умонастроения масс. Но у нас по-другому. Принимаем это как данность.
культура: Не хочется принимать. Скажем, нашей газете идти в Роспечать за помощью сейчас бессмысленно. Все, что мы делаем, — абсолютно поперек их политики. Сколько бы ни говорили, что Минкомсвязь — сугубо технологическое ведомство, Роспечать работает очень идеологично. Поэтому и на мировых книжных ярмарках Россию представляют все те же Акунин, Быков, в лучшем случае Улицкая. А некоторые писатели в знак протеста против «преступного путинского режима» еще и устраивают в преддверии ярмарок хамские дебоши…
Мединский: Без комментариев.
культура: Иногда это самый красноречивый ответ... Одна из многочисленных предъяв к новой политике Минкультуры — отказ от выдачи так называемых гуманитарных виз. Раньше их направо и налево получали прибывающие гастролеры, при этом как цель поездки указывалась не коммерция, а «культурные связи». Думаю, после истории с «бладхаундами», оскорбившими российский флаг, все лишний раз убедились, что в связях — в том числе культурных — следует быть разборчивее.
Мединский: Здесь дело не политическое, а юридическое. Действительно, раньше МИД по запросу Минкульта выдавал артистам, зарабатывающим деньги на территории России, льготно-гуманитарные визы. Такая система очень удобна для продюсерских компаний, но, по сути, противозаконна. Выступать по такой визе никто не имеет права. Теперь гастролеры у нас получают рабочие визы, как это делается во всем мире.
культура: Кстати, по поводу истории с «бладхаундами»: в тех СМИ, где Вас обычно мочат, Вы удостоились хоть какого-то одобрения?
Мединский: Да. Меня даже похвалила Латынина. Сказала, что при всей ее глубокой личной неприязни к Мединскому и тому, что он делает, это редкий случай, когда он прав.
культура: Гордитесь?
Мединский: Просто млею... Надо понимать, что никакого запрета на выступление этой группы не было. Я лишь настоятельно порекомендовал администрации Краснодарского края ознакомиться с роликом, выложенным на YouTube, и почитать то, что пишут в интернете. Сам тогда был в отпуске. Случайно увидел и пришел в ужас. Администрация тоже пришла в ужас, связалась с организаторами концерта, и группу не выпустили на сцену. Вот и вся история. Сказали: чем быстрее вы уедете, тем для вас же лучше, целее будете. Потом они извинялись, — мол, у них такой бунтарский стиль, но я советую им подтереться американским флагом и посмотреть, что получится в результате.
культура: Бунтарский стиль наших казаков — когда гостей слегка прищучили в анапском аэропорту — хаундам не понравился.
Мединский: На мой взгляд, это тоже было не умно. Не стоит уподобляться этим придуркам.
культура: В ведении Минкульта теперь еще и туризм. Насколько для Вас эта сфера важна и приоритетна?
Мединский: Чрезвычайно важна. Въездной туристический поток у нас ничтожный. Мы в этом отношении немного опережаем Гондурас, но сильно проигрываем Вьетнаму. Соответственно, целей две. Первая — развитие въездного туризма, потому что это деньги, рабочие места и так далее. Вторая цель — развитие туризма внутреннего, который у нас тоже находится в крайне чахлом состоянии. Если раньше это можно было объяснить тяжелой экономической ситуацией и отсутствием инфраструктуры, то сейчас, скорее, стоит вопрос правильного позиционирования. Инфраструктура появляется, деньги у населения есть. Экономика некоторых стран мира, Турции например, во многом зависит от наших туристов. По статистике, средний российский турист на одну поездку тратит две тысячи евро. Значит, несколько миллиардов евро ежегодно вывозится из страны. Если эти деньги инвестировать в российскую экономику, в отечественную туристическую отрасль, получится взрывной эффект.
культура: Вы в Twitter’е сообщили, что принята программа реставрации Соловков. Это связано с критикой, прозвучавшей из уст патриарха, — о том, что работы на Соловках идут очень медленно?
Мединский: Программа принята давно, но сейчас мы ее активизировали. Соловки — сложная тема. Даже если сделаем все суперкрасиво, пристани нормальной нет, транспорта из Архангельска нет. Взлетно-посадочная полоса может принимать только легкие старые советские самолеты и военно-транспортную авиацию. Несколько лет назад туда приземлился иностранный частный суперджет, так потом несколько месяцев не знали, как его оттуда достать. Потому что полоса военная, ребристая. Напоминает старую стиральную доску.
Кроме того, в околоцерковных кругах существует опасение, будто бы избыток туристов нарушит уникальную атмосферу Соловков. Но на мой взгляд, до цифры, когда туристы смогут повредить Соловкам, нам как до Луны. Сейчас основная задача — привлечь туда хорошего туриста. Не того, который в лесу костры жжет, а того, кто покупает билеты, ходит в музеи, смотрит храмы. Цивилизованный средний класс привести. Место уникальное. Будем работать.
культура: 4 сентября, наконец, состоялось отложенное из-за паводка на Дальнем Востоке заседание правительства по многофункциональным культурным центрам в малых городах. Вы были докладчиком. Что это за центры, расскажите.
Мединский: Указом президента от 7 мая 2012 года Министерству культуры предписано до 2018-го создать не менее пяти экспериментальных многофункциональных культурных центров в регионах. Что-то вроде новых домов культуры. Выделено на эту программу два миллиарда рублей. Но я увидел, что в регионах большой к этому интерес. Говорю: почему пять? Давайте договоримся с регионами, пусть они софинансируют строительство, кто сколько сможет — от ста миллионов и выше, и мы постараемся построить больше. Стали проектировать десять центров. Но регионы сказали: в малых городах, где по пятьдесят тысяч населения, гигантский дворец не нужен. Во-первых, его нечем занять. Во-вторых, дорого содержать. Нам бы что-нибудь поменьше, покомпактнее, поуютнее. Тогда мы кардинальным образом переработали эту программу и делаем теперь так: разрабатываем за счет министерства четыре-пять типовых проектов, и каждый регион может выбрать наиболее подходящий для себя. Таких центров — за те же деньги пополам с субъектами — мы планируем построить уже не пять и не десять, а сорок. В идеале я предлагаю размещать их в городских парках. В любом райцентре обязательно есть либо центральный сквер, либо парк. В советское время все было ухожено, потому что там стоял памятник Ленину с цветами, а сейчас цветочки повытоптали, оградку сперли на металлолом в лихие 90-е, качели сломали. И если в областных центрах парки выглядят вполне прилично, то в районах они нередко в ужасном состоянии, у муниципалитетов нет денет. А когда мы в эту зеленую зону поместим многофункциональный культурный центр, вокруг начнется жизнь.
культура: А как Вам нравится московская культурная политика? То, что я, например, называю «капковщиной». Заточить ДК ЗИЛ под «Барбикан» и тому подобные западные кальки.
Мединский: По-разному. Многое еще только формируется, надо подождать, посмотреть. Мне очень нравится реорганизация паркового хозяйства Москвы. Мне нравятся подходы — не только на уровне Капкова — подходы самого мэра к вопросам культурного досуга горожан. Например, расширение пешеходных зон в Москве. Мы, кстати, много раз это проговаривали в течение года. Раньше вообще этим, по сути, не занимались, а к концу нынешней осени непрерывный пешеходный маршрут по Москве составит 16 километров.
культура: Чувствую, 8 сентября Вы отдадите свой голос Собянину?
Мединский: Конечно! Я ведь жил в столице и при Промыслове, и при Попове и при Лужкове...
культура: Кстати, Вы москвич?
Мединский: Москвич, «привозной». Отец у меня офицер, мотался по военным городкам. Но в школу я пошел уже в Москве.
Так вот, на сегодня лучшего мэра, чем Собянин, для Москвы быть не может. Это оптимальный сплав архиопытного хозяйственника с личностью, любящей и принимающей новаторские идеи. Представить на месте Собянина Навального может только больной человек. Политики будет много. А трубы кто станет ремонтировать? Кто будет готовить Москву к зиме? Прессовать строителей по ценам? Нужен грандиозный опыт управления. Альтернативой Собянину теоретически мог бы стать Лужков. Или Шанцев. Или Хлопонин. Это был бы выбор между разными подходами к профессиональному хозяйствованию. А выбор между Собяниным и Навальным — это шизофрения. Тогда точно всем придется уезжать. У кого есть деньги — на Лазурный берег, у кого нет — в деревню. Потому что в Москве тепла не будет, в деревне проще дровами протопиться.
культура: Существенный раздражитель, исходящий из нынешнего Минкульта, — антипиратский закон. Как отечественная интеллигенция привыкла к тому, что деньги у государства можно брать без отчета и отдачи, так и рядовой потребитель культурного продукта считает этот продукт бесплатным общеколхозным достоянием. Развернулось активное противостояние законопроекту о пиратстве, петиции подписываются, подписи собираются. А Вы тем временем предлагаете распространить его действие, помимо музыки, на кино и литературу.
Мединский: Обязательно. В России нет смысла ничего писать, потому что через полчаса после издания книги ее выкладывают где-нибудь на Флибусте. Нет смысла снимать кино, потому что на второй день после премьеры, а зачастую и до нее, фильм уже в RuTracker’е. Писатель не может жить на доходы от своего труда, а кинематограф вообще не способен существовать как коммерческая отрасль.
Какой смысл государству вкладывать деньги в то, что обречено на дотируемость?
культура: Ваш друг Акунин вроде бы недурно живет на доходы от детективов.
Мединский: Ну, это единичные случаи. Можно еще Донцову вспомнить. Вот я вам скажу: все мои книги выложены в интернете. И я видел: как только новая книга попадает в Сеть, ее продажи уменьшаются в десять раз. Не просто уменьшаются, а в десять раз!
На самом деле, закон правильный. Вопрос, как всегда, в правоприменении. Если Минкомсвязь сможет блокировать пиратские сайты, значит будет работать. Если не сможет, все сведется к штрафу за распитие пива в общественных местах в размере ста рублей. Когда милиционеру не выгодно даже смотреть в сторону пьющего, чтобы не нажить себе геморрой на несколько часов, а пьющий ничего не боится. Наказание должно быть существенным и суровым, только тогда закон работает.
культура: Раз уж мы вспомнили Минкомсвязь, нет ли такой идеи — и как бы Вы к ней отнеслись: передать Роспечать в ведение Министерства культуры?
Мединский: Я могу только сказать, что функционал, связанный со взаимодействием со СМИ и литераторами, исторически всегда был в Министерстве культуры. Во Франции, например, даже сфера регулирования рекламы находится в ведении Минкульта, потому что реклама есть творческий продукт, влияющий на умонастроения масс. Но у нас по-другому. Принимаем это как данность.
культура: Не хочется принимать. Скажем, нашей газете идти в Роспечать за помощью сейчас бессмысленно. Все, что мы делаем, — абсолютно поперек их политики. Сколько бы ни говорили, что Минкомсвязь — сугубо технологическое ведомство, Роспечать работает очень идеологично. Поэтому и на мировых книжных ярмарках Россию представляют все те же Акунин, Быков, в лучшем случае Улицкая. А некоторые писатели в знак протеста против «преступного путинского режима» еще и устраивают в преддверии ярмарок хамские дебоши…
Мединский: Без комментариев.
культура: Иногда это самый красноречивый ответ... Одна из многочисленных предъяв к новой политике Минкультуры — отказ от выдачи так называемых гуманитарных виз. Раньше их направо и налево получали прибывающие гастролеры, при этом как цель поездки указывалась не коммерция, а «культурные связи». Думаю, после истории с «бладхаундами», оскорбившими российский флаг, все лишний раз убедились, что в связях — в том числе культурных — следует быть разборчивее.
Мединский: Здесь дело не политическое, а юридическое. Действительно, раньше МИД по запросу Минкульта выдавал артистам, зарабатывающим деньги на территории России, льготно-гуманитарные визы. Такая система очень удобна для продюсерских компаний, но, по сути, противозаконна. Выступать по такой визе никто не имеет права. Теперь гастролеры у нас получают рабочие визы, как это делается во всем мире.
культура: Кстати, по поводу истории с «бладхаундами»: в тех СМИ, где Вас обычно мочат, Вы удостоились хоть какого-то одобрения?
Мединский: Да. Меня даже похвалила Латынина. Сказала, что при всей ее глубокой личной неприязни к Мединскому и тому, что он делает, это редкий случай, когда он прав.
культура: Гордитесь?
Мединский: Просто млею... Надо понимать, что никакого запрета на выступление этой группы не было. Я лишь настоятельно порекомендовал администрации Краснодарского края ознакомиться с роликом, выложенным на YouTube, и почитать то, что пишут в интернете. Сам тогда был в отпуске. Случайно увидел и пришел в ужас. Администрация тоже пришла в ужас, связалась с организаторами концерта, и группу не выпустили на сцену. Вот и вся история. Сказали: чем быстрее вы уедете, тем для вас же лучше, целее будете. Потом они извинялись, — мол, у них такой бунтарский стиль, но я советую им подтереться американским флагом и посмотреть, что получится в результате.
культура: Бунтарский стиль наших казаков — когда гостей слегка прищучили в анапском аэропорту — хаундам не понравился.
Мединский: На мой взгляд, это тоже было не умно. Не стоит уподобляться этим придуркам.
культура: В ведении Минкульта теперь еще и туризм. Насколько для Вас эта сфера важна и приоритетна?
Мединский: Чрезвычайно важна. Въездной туристический поток у нас ничтожный. Мы в этом отношении немного опережаем Гондурас, но сильно проигрываем Вьетнаму. Соответственно, целей две. Первая — развитие въездного туризма, потому что это деньги, рабочие места и так далее. Вторая цель — развитие туризма внутреннего, который у нас тоже находится в крайне чахлом состоянии. Если раньше это можно было объяснить тяжелой экономической ситуацией и отсутствием инфраструктуры, то сейчас, скорее, стоит вопрос правильного позиционирования. Инфраструктура появляется, деньги у населения есть. Экономика некоторых стран мира, Турции например, во многом зависит от наших туристов. По статистике, средний российский турист на одну поездку тратит две тысячи евро. Значит, несколько миллиардов евро ежегодно вывозится из страны. Если эти деньги инвестировать в российскую экономику, в отечественную туристическую отрасль, получится взрывной эффект.
культура: Вы в Twitter’е сообщили, что принята программа реставрации Соловков. Это связано с критикой, прозвучавшей из уст патриарха, — о том, что работы на Соловках идут очень медленно?
Мединский: Программа принята давно, но сейчас мы ее активизировали. Соловки — сложная тема. Даже если сделаем все суперкрасиво, пристани нормальной нет, транспорта из Архангельска нет. Взлетно-посадочная полоса может принимать только легкие старые советские самолеты и военно-транспортную авиацию. Несколько лет назад туда приземлился иностранный частный суперджет, так потом несколько месяцев не знали, как его оттуда достать. Потому что полоса военная, ребристая. Напоминает старую стиральную доску.
Кроме того, в околоцерковных кругах существует опасение, будто бы избыток туристов нарушит уникальную атмосферу Соловков. Но на мой взгляд, до цифры, когда туристы смогут повредить Соловкам, нам как до Луны. Сейчас основная задача — привлечь туда хорошего туриста. Не того, который в лесу костры жжет, а того, кто покупает билеты, ходит в музеи, смотрит храмы. Цивилизованный средний класс привести. Место уникальное. Будем работать.
культура: 4 сентября, наконец, состоялось отложенное из-за паводка на Дальнем Востоке заседание правительства по многофункциональным культурным центрам в малых городах. Вы были докладчиком. Что это за центры, расскажите.
Мединский: Указом президента от 7 мая 2012 года Министерству культуры предписано до 2018-го создать не менее пяти экспериментальных многофункциональных культурных центров в регионах. Что-то вроде новых домов культуры. Выделено на эту программу два миллиарда рублей. Но я увидел, что в регионах большой к этому интерес. Говорю: почему пять? Давайте договоримся с регионами, пусть они софинансируют строительство, кто сколько сможет — от ста миллионов и выше, и мы постараемся построить больше. Стали проектировать десять центров. Но регионы сказали: в малых городах, где по пятьдесят тысяч населения, гигантский дворец не нужен. Во-первых, его нечем занять. Во-вторых, дорого содержать. Нам бы что-нибудь поменьше, покомпактнее, поуютнее. Тогда мы кардинальным образом переработали эту программу и делаем теперь так: разрабатываем за счет министерства четыре-пять типовых проектов, и каждый регион может выбрать наиболее подходящий для себя. Таких центров — за те же деньги пополам с субъектами — мы планируем построить уже не пять и не десять, а сорок. В идеале я предлагаю размещать их в городских парках. В любом райцентре обязательно есть либо центральный сквер, либо парк. В советское время все было ухожено, потому что там стоял памятник Ленину с цветами, а сейчас цветочки повытоптали, оградку сперли на металлолом в лихие 90-е, качели сломали. И если в областных центрах парки выглядят вполне прилично, то в районах они нередко в ужасном состоянии, у муниципалитетов нет денет. А когда мы в эту зеленую зону поместим многофункциональный культурный центр, вокруг начнется жизнь.
культура: А как Вам нравится московская культурная политика? То, что я, например, называю «капковщиной». Заточить ДК ЗИЛ под «Барбикан» и тому подобные западные кальки.
Мединский: По-разному. Многое еще только формируется, надо подождать, посмотреть. Мне очень нравится реорганизация паркового хозяйства Москвы. Мне нравятся подходы — не только на уровне Капкова — подходы самого мэра к вопросам культурного досуга горожан. Например, расширение пешеходных зон в Москве. Мы, кстати, много раз это проговаривали в течение года. Раньше вообще этим, по сути, не занимались, а к концу нынешней осени непрерывный пешеходный маршрут по Москве составит 16 километров.
культура: Чувствую, 8 сентября Вы отдадите свой голос Собянину?
Мединский: Конечно! Я ведь жил в столице и при Промыслове, и при Попове и при Лужкове...
культура: Кстати, Вы москвич?
Мединский: Москвич, «привозной». Отец у меня офицер, мотался по военным городкам. Но в школу я пошел уже в Москве.
Так вот, на сегодня лучшего мэра, чем Собянин, для Москвы быть не может. Это оптимальный сплав архиопытного хозяйственника с личностью, любящей и принимающей новаторские идеи. Представить на месте Собянина Навального может только больной человек. Политики будет много. А трубы кто станет ремонтировать? Кто будет готовить Москву к зиме? Прессовать строителей по ценам? Нужен грандиозный опыт управления. Альтернативой Собянину теоретически мог бы стать Лужков. Или Шанцев. Или Хлопонин. Это был бы выбор между разными подходами к профессиональному хозяйствованию. А выбор между Собяниным и Навальным — это шизофрения. Тогда точно всем придется уезжать. У кого есть деньги — на Лазурный берег, у кого нет — в деревню. Потому что в Москве тепла не будет, в деревне проще дровами протопиться.
Историк, «комиссар», «охранитель»
культура: Вы входите в рабочую группу по подготовке единого учебника истории. Какого результата ждете?
Мединский: Я с этой идеей давно ношусь как с писаной торбой, еще с думских времен. Главное — чтобы учебник получился интересный. В чем проблема ЕГЭ? Там все нацелено на зазубривание дат. А они не имеют практически никакого значения. Важно знать факт и понимать, почему произошло так, а не иначе. Вторая задача — сделать историю как можно ярче, чтобы это была история личностей, событий, а не смены общественно-экономических формаций, как нас учили в СССР. Если история живая — она будет вызывать интерес. Успех образования — это когда после уроков ребенок кино посмотрел на историческую тему или, еще лучше, книжку попросил почитать.
Кроме того, я глубоко убежден, что учебник должен заканчиваться приходом Путина к власти в марте 2000 года. Все, точка. Дальше начинается обществоведение.
культура: По моим наблюдениям, главный повод для раздора в современной России — не последние 13 лет, а советская эпоха. Именно на отношении к ней люди испытывают друг друга. Как быть с этим?
Мединский: Единственно верный взгляд на советскую историю, а равно на всю отечественную историю вообще, прост и очевиден: наши предки путем неимоверного труда и больших жертв оставили нам великую страну. Мы должны знать, как они это сделали, ценить и уважать их наследие и, отталкиваясь от этого, строить нашу будущую жизнь.
культура: Такой взгляд трудно воплотить не то что в жизни, но даже в учебнике, ибо он подразумевает равное уважение к героям из противоположных лагерей. Не секрет, что у большинства из нас довольно короткая историческая память. Мы еще способны представить себе жизнь наших дедушек и бабушек, изредка — прадедов и прабабок, но глубже редко кто видит. Вполне естественно, что к советскому периоду мы испытываем гораздо более живой и болезненный интерес, нежели к истории Российской империи. И когда Вы ратуете, скажем, за переименование улиц, на Вашей стороне оказываются типы вроде Зелинской — ненавистники всего советского. Этой ненавистью выжигаются связи между ныне живущими поколениями. Считаете ли Вы правильным все-таки выступать с подобными инициативами?
Мединский: Я говорил не о переименованиях, а о возвращении исторических названий в тех случаях, когда это обоснованно и когда по этому вопросу есть общественное согласие. Иногда, возможно, надо проявлять политическую волю, но через коленку ломать — ни в коем случае. Многие советские названия вполне достойны того, чтобы остаться на карте. Пусть тысячу лет стоит Комсомольск-на-Амуре, с идеологией это никак не связано. Профессиональных антикоммунистов иногда заносит на тему «убрать все памятники Ленину!». Я считаю, этого делать не надо. Памятник Дзержинскому тоже напрасно снесли. Памятник — он ведь от слова «память».
культура: При этом Вы не выступите за возвращение памятника Дзержинскому?
Мединский: Нет. Это аналогично истории с Музеем нового западного искусства. Возвращение памятника Дзержинскому на прежнее место будет еще большей ошибкой, чем его снос. Это воспримут как некий символ, как вектор политического развития, накрутят вокруг много чего...
культура: Но Вы же занимаетесь возвращением памятника Александру III в Питере.
Мединский: Не возвращением, а переносом. Он стоит в неудачном месте. Памятник Александру III никем как символ не воспринимается, мне просто жаль, что он не украшает город. А памятник Дзержинскому можно установить в другом месте. Вот есть Высшая школа КГБ на Юго-Западной, сейчас называется Академия ФСБ, там большая панорамная территория. У них поставить — и курсанты лишний раз вспомнят, кто был одним из основателей их службы.
культура: Хорошая идея, между прочим!
Мединский: Экспромт. А на Лубянке обязательно нужен памятник, он является доминантой площади. Но это должна быть не политическая фигура. Идея еще хуже, чем вернуть Дзержинского, — поставить там памятник академику Сахарову. Получится крен в другую сторону.
культура: Интересно, останется ли в учебниках 2014-й как Год культуры... Какие цели на это время Вы для себя формулируете? Что должно измениться?
Мединский: Отношение властей к культуре, в первую очередь. Надо превратить загнанного в угол «бюджетополучателя» в элемент экономики. Сейчас государство относится к культуре как спонсор: «Им вечно надо денег, ну, дадим немножко». А надо, чтобы государство воспринимало культуру с позиции инвестора. Пусть мы безвозвратно выделили 50 миллионов на фильм. А он заработал в прокате 300 миллионов. Значит, эти деньги пришли в экономику. Государство собрало налоги, они несколько раз «прокрутились», и косвенно, в той или иной форме, бюджетные затраты возвращаются. Уж не буду говорить о том, что человек два часа смотрел кино — то есть мы украли два часа у пива с воблой, приобщили его к культурному досугу, жизнь продлили ему. Государство должно относиться к культуре как к области инвестиций. Только инвестировать надо в правильные вещи. Кино про вампиров? Идите в банк, берите кредит.
культура: Экономика, инвестиции... А ведь Вас, Владимир Ростиславович, называют «комиссаром». Как Вы относитесь к пугалу последних двадцати лет — слову «идеология»? Произносите его вслух или про себя?
Мединский: Произношу. Я считаю, что идеология, то есть набор идей — это очень правильная вещь. Без идей человек становится животным. Либералы говорят, что идеологии быть не должно, они, видимо, хотят, чтобы мы травку жевали...
культура: При этом сами выстроили очень жесткую идеологическую систему.
Мединский: С колоссальной нетерпимостью к инакомыслящим! Да и какие они либералы? «Либерал» — хорошее слово. Навальный, что ли, либерал? Только и орет «всех посажу!». Они просто приватизировали этот термин. В свое время у нас были «демократы» — тоже слову не повезло. А эти ребята испортили понятие «либерал».
культура: Ну, так нужна нам государственная идеология?
Мединский: Конечно! У государства должен быть набор идей, которые оно пытается продвигать.
культура: Заключительный вопрос. Помимо «комиссара», Вас называют еще и «охранителем». По душе Вам такое звание? Что и от кого сегодня надо охранять?
Мединский: Добро всегда надо охранять от зла... Я не могу точно определить собственные идеологические и политические убеждения. Поэтому процитирую чужую фразу, которая мне очень нравится, ибо полностью соответствует моему внутреннему душевному ощущению: «По политическим взглядам я — русский».
культура: Вы входите в рабочую группу по подготовке единого учебника истории. Какого результата ждете?
Мединский: Я с этой идеей давно ношусь как с писаной торбой, еще с думских времен. Главное — чтобы учебник получился интересный. В чем проблема ЕГЭ? Там все нацелено на зазубривание дат. А они не имеют практически никакого значения. Важно знать факт и понимать, почему произошло так, а не иначе. Вторая задача — сделать историю как можно ярче, чтобы это была история личностей, событий, а не смены общественно-экономических формаций, как нас учили в СССР. Если история живая — она будет вызывать интерес. Успех образования — это когда после уроков ребенок кино посмотрел на историческую тему или, еще лучше, книжку попросил почитать.
Кроме того, я глубоко убежден, что учебник должен заканчиваться приходом Путина к власти в марте 2000 года. Все, точка. Дальше начинается обществоведение.
культура: По моим наблюдениям, главный повод для раздора в современной России — не последние 13 лет, а советская эпоха. Именно на отношении к ней люди испытывают друг друга. Как быть с этим?
Мединский: Единственно верный взгляд на советскую историю, а равно на всю отечественную историю вообще, прост и очевиден: наши предки путем неимоверного труда и больших жертв оставили нам великую страну. Мы должны знать, как они это сделали, ценить и уважать их наследие и, отталкиваясь от этого, строить нашу будущую жизнь.
культура: Такой взгляд трудно воплотить не то что в жизни, но даже в учебнике, ибо он подразумевает равное уважение к героям из противоположных лагерей. Не секрет, что у большинства из нас довольно короткая историческая память. Мы еще способны представить себе жизнь наших дедушек и бабушек, изредка — прадедов и прабабок, но глубже редко кто видит. Вполне естественно, что к советскому периоду мы испытываем гораздо более живой и болезненный интерес, нежели к истории Российской империи. И когда Вы ратуете, скажем, за переименование улиц, на Вашей стороне оказываются типы вроде Зелинской — ненавистники всего советского. Этой ненавистью выжигаются связи между ныне живущими поколениями. Считаете ли Вы правильным все-таки выступать с подобными инициативами?
Мединский: Я говорил не о переименованиях, а о возвращении исторических названий в тех случаях, когда это обоснованно и когда по этому вопросу есть общественное согласие. Иногда, возможно, надо проявлять политическую волю, но через коленку ломать — ни в коем случае. Многие советские названия вполне достойны того, чтобы остаться на карте. Пусть тысячу лет стоит Комсомольск-на-Амуре, с идеологией это никак не связано. Профессиональных антикоммунистов иногда заносит на тему «убрать все памятники Ленину!». Я считаю, этого делать не надо. Памятник Дзержинскому тоже напрасно снесли. Памятник — он ведь от слова «память».
культура: При этом Вы не выступите за возвращение памятника Дзержинскому?
Мединский: Нет. Это аналогично истории с Музеем нового западного искусства. Возвращение памятника Дзержинскому на прежнее место будет еще большей ошибкой, чем его снос. Это воспримут как некий символ, как вектор политического развития, накрутят вокруг много чего...
культура: Но Вы же занимаетесь возвращением памятника Александру III в Питере.
Мединский: Не возвращением, а переносом. Он стоит в неудачном месте. Памятник Александру III никем как символ не воспринимается, мне просто жаль, что он не украшает город. А памятник Дзержинскому можно установить в другом месте. Вот есть Высшая школа КГБ на Юго-Западной, сейчас называется Академия ФСБ, там большая панорамная территория. У них поставить — и курсанты лишний раз вспомнят, кто был одним из основателей их службы.
культура: Хорошая идея, между прочим!
Мединский: Экспромт. А на Лубянке обязательно нужен памятник, он является доминантой площади. Но это должна быть не политическая фигура. Идея еще хуже, чем вернуть Дзержинского, — поставить там памятник академику Сахарову. Получится крен в другую сторону.
культура: Интересно, останется ли в учебниках 2014-й как Год культуры... Какие цели на это время Вы для себя формулируете? Что должно измениться?
Мединский: Отношение властей к культуре, в первую очередь. Надо превратить загнанного в угол «бюджетополучателя» в элемент экономики. Сейчас государство относится к культуре как спонсор: «Им вечно надо денег, ну, дадим немножко». А надо, чтобы государство воспринимало культуру с позиции инвестора. Пусть мы безвозвратно выделили 50 миллионов на фильм. А он заработал в прокате 300 миллионов. Значит, эти деньги пришли в экономику. Государство собрало налоги, они несколько раз «прокрутились», и косвенно, в той или иной форме, бюджетные затраты возвращаются. Уж не буду говорить о том, что человек два часа смотрел кино — то есть мы украли два часа у пива с воблой, приобщили его к культурному досугу, жизнь продлили ему. Государство должно относиться к культуре как к области инвестиций. Только инвестировать надо в правильные вещи. Кино про вампиров? Идите в банк, берите кредит.
культура: Экономика, инвестиции... А ведь Вас, Владимир Ростиславович, называют «комиссаром». Как Вы относитесь к пугалу последних двадцати лет — слову «идеология»? Произносите его вслух или про себя?
Мединский: Произношу. Я считаю, что идеология, то есть набор идей — это очень правильная вещь. Без идей человек становится животным. Либералы говорят, что идеологии быть не должно, они, видимо, хотят, чтобы мы травку жевали...
культура: При этом сами выстроили очень жесткую идеологическую систему.
Мединский: С колоссальной нетерпимостью к инакомыслящим! Да и какие они либералы? «Либерал» — хорошее слово. Навальный, что ли, либерал? Только и орет «всех посажу!». Они просто приватизировали этот термин. В свое время у нас были «демократы» — тоже слову не повезло. А эти ребята испортили понятие «либерал».
культура: Ну, так нужна нам государственная идеология?
Мединский: Конечно! У государства должен быть набор идей, которые оно пытается продвигать.
культура: Заключительный вопрос. Помимо «комиссара», Вас называют еще и «охранителем». По душе Вам такое звание? Что и от кого сегодня надо охранять?
Мединский: Добро всегда надо охранять от зла... Я не могу точно определить собственные идеологические и политические убеждения. Поэтому процитирую чужую фразу, которая мне очень нравится, ибо полностью соответствует моему внутреннему душевному ощущению: «По политическим взглядам я — русский».
Анекдоты с официального сайта Владимира Мединского
Отец десятерых детей Петров крайне неуютно чувствует себя на митингах оппозиции, поскольку там как-то слишком тихо и пустовато…
Посмотрев новости на Первом, удивляешься, как же все хорошо. Посмотрев новости на НТВ, удивляешься, как ты дошел из булочной до дома живым.
В передаче «Самый умный» на вопрос: «Морковка, лук, картошка, «Лексус» — что лишнее?» — пятиклассник Вова ответил: «Морковка, лук, картошка».
Принять мужчину таким, какой он есть, может только военкомат.
После приезда Гулливера лилипуты перестали поздравлять друг друга с наступающим.
Чубайс попросил выделить допсредства на изобретение нановертолета, чтобы найти нанотанк, потерявшийся месяц назад.
На Сицилии нет «Свидетелей Иеговы». Сицилийцы вообще не любят свидетелей…
Группа молдавского спецназа во время штурма квартиры по привычке еще и отремонтировала ее.
Олигарху приходит SMS: «Папа, срочно завези белых медведей в Антарктиду. Сыплюсь на ЕГЭ по географии!».
К берегам Америки приближается новый сверхмощный ураган. Ему уже присвоены высшая степень опасности и звание Героя Российской Федерации.
Если Золотую рыбку поймать в России, то одно желание придется откатить.
Выделять деньги на борьбу с коррупцией — то же самое, что выделять водку на борьбу с пьянством.
Судя по всему, Америка станет первой страной, в которой запретят секс из-за ущемления прав импотентов.